Поодаль, на коленях, — Таррен. Он не просил о пощаде и не кричал. Его глаза горели гневом, болью, яростью — и какой-то беззаветной решимостью. Он смотрел на Стива, стоявшего перед ним, и не отводил взгляда, даже когда тот занёс трубу.
Стив… Главный в этом грязном спектакле. Его фигура была угловатой, движения — жёсткими, а губы — искажены почти гротескной ухмылкой, в которой смешивалась горечь, ненависть и изломанная гордыня. Он говорил медленно, с тягучей злобой, словно смаковал каждое слово:
— Знаешь, Таррен… Знаешь, что самое отвратительное в тебе? Ты всегда получаешь то, что хочешь. — Он усмехнулся, стиснув пальцы на трубе. — Даже когда не заслуживаешь. Элиза… она должна была быть моей. Я знал её раньше. Я любил её.
Он сделал шаг ближе, почти касаясь Таррена.
— Ты отнял у меня всё. Так что теперь я возьму кое-что у тебя. — Он поднял трубу выше. — Хотя бы ноги.
И в этот миг мир словно взорвался изнутри. Метка на шее Аны вспыхнула такой волной боли, что она закашлялась от воздуха, стиснула зубы, запрокинула голову. В груди что-то оборвалось, взвыло. Это было не просто чувство. Это был зов. Яростный, первобытный, выжигающий остатки сомнений.
«Нет», — выдохнула она, но в этом тихом звуке было больше, чем в крике.
Словно по команде, внутри неё сорвалась цепь. Её зверь вырвался наружу. Верёвки заскрипели, натянулись. Ана изогнулась, мышцы вздулись под кожей, и в следующий миг верёвки лопнули. Она вскочила — быстро, бесшумно, как тень.
Шакал, стоявший рядом, только начал поворачиваться, но поздно. Её нога врезалась в его грудь с такой силой, что он отлетел, сбив за собой несколько пластиковых ящиков, прежде чем рухнуть на пол.
Стив даже не успел обернуться. Его плечи едва начали поворачиваться, как на него налетела чёрная фигура — стремительная, мощная, первобытная. Не испуганная омега. Нет. Пантерa.
Она зарычала. Хрипло, низко, с грудным отголоском зверя, пробудившегося после долгого заточения. Её когти — настоящие, вытянутые — рассекли воздух и спину Стива. Он заорал. Но не от боли — от ужаса. От осознания, что потерял контроль.
Таррен вскочил. Его зверь уже не просто ворочался внутри — он рвался наружу. Он не боролся, не сопротивлялся. Просто подчинился. В его теле хрустнули суставы, мышцы вздулись, и в глазах вспыхнула жажда боя.
Пантерa и волк. Рядом. Вместе. Плечом к плечу. Зверь к зверю.
И тогда началась резня.
Они двигались, как единое целое. Ана прыгала сверху, Таррен — снизу, их удары были быстрыми, слаженными, почти зеркальными. Один шакал пытался ударить ножом — и получил в живот от Аны. Второй попытался ударить Таррена — и оказался с переломанной рукой. Один за другим шакалы падали на бетон, вырываясь, крича, визжа. Бой длился минуты — но в этих минутах была суть звериного мира: сила, инстинкт, пара.
Стив попробовал встать. Пошатнулся. Таррен перехватил трубу, которую тот снова хотел использовать, — вывернул из пальцев и швырнул прочь. Его кулак врезался в челюсть Стива. Тот отлетел к колонне и больше не поднялся.
Повисла тишина. Густая, почти вязкая.
И в эту тишину ворвались, влетели стражи порядка, а за ними бежал Томас. Его взгляд метнулся от Таррена к Ане, затем — к разбросанным телам.
— Задержать шакалов.
Ана шагнула к Таррену. Плечи её дрожали, пальцы были в крови, на лице — ссадины и пыль.
— Я так испугалась за тебя, — выдохнула она.
Он обнял её. Жадно. Силой, будто только в этом объятии мог убедиться, что она — настоящая. Живая.
— Ты спасла меня, — прошептал он, уткнувшись лицом в её волосы. — Ана, ты…
— Потом, — прошептала она, перебивая. Её пальцы легли на его щёку, дрожащие, как отблеск только что минувшего ужаса. Она посмотрела в его глаза и поцеловала его. Не мягко, а так, как целуются, когда слишком долго боялись не успеть. Когда каждый вдох может быть последним. Поцелуй был жадным, горячим, как выдох зверя после долгой охоты. Она прижалась к нему, чувствуя, как он замирает, как его руки скользят по её спине, словно запоминая каждую черту.
Сначала он отвечал ей сдержанно, словно в оцепенении, но в следующую секунду волк внутри проснулся. Глухо зарычал. И объятие стало крепче, поцелуй — глубже, будто он хотел раствориться в ней, навсегда стереть из памяти момент, когда едва не потерял.
Её пальцы вцепились в его волосы, а его ладони легли на её талию. Они не говорили слов. И не было нужды — всё было в этом поцелуе: боль, страх, ярость, нежность, благодарность, жажда, и что-то такое, чего ни один из них пока не смел назвать.
Когда губы их разомкнулись, дыхание вырвалось с дрожью, и только теперь Ана поняла, что плачет.
Таррен молчал. Он просто держал её. Долго. Пока мир снова не начал существовать.
И даже тогда он не отпустил.
Та самая девочка с кулоном
Когда они вернулись в Академию, солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в приглушённые золотисто-розовые тона. Над воротами взметнулись силуэты стражей, и тени от колонн легли на мощёный двор, как длинные пальцы, медленно сжимающиеся в кулак.
Лея уже ждала их. Она стояла у главного входа, переминаясь с ноги на ногу, с дрожащими руками, прижав ладони к груди. И когда увидела Ану, сорвалась с места.
— Как же я за тебя переживала! — воскликнула она, обнимая подругу с такой силой, что та чуть не задохнулась. — Почему ты не предупредила? Я чуть с ума не сошла!
— Прости… — выдохнула Ана, чувствуя, как после всех событий тепло от Леи смывает напряжение. — Я не знала, что так всё обернётся.
— Тебя все-таки похитили? — Лея отстранилась и схватила её за плечи, вглядываясь в лицо. — Ты хоть понимаешь, что я думала, что больше тебя не увижу? Кто это был? Что случилось?
— Всё в порядке. Правда. Таррен пришёл… И Томас. Они успели. — Ана попыталась улыбнуться, но лицо предательски дёрнулось. — Я жива. И никто не пострадал… кроме Стива и его дружков.
Лея вздохнула и снова обняла её. Потом взяла за руку и, не говоря ни слова, повела в сторону корпуса. Они поднялись по лестнице, прошли по длинному коридору. В комнате Лея усадила Ану на кровать и принесла чай.
— Пей и рассказывай. Ты теперь вместе с Тарреном?
Ана отвела взгляд.
— Ты его по-настоящему выбрала? — осторожно спросила Лея.
— Я не знаю, — честно призналась Ана. — Всё так быстро. Слишком… по-звериному. А теперь я его омега. Формально. — Она провела пальцем по шее, чуть касаясь места, где теперь покоилась метка. — Но я не уверена, что готова… быть ею.
Лея только молча кивнула. Потом выдохнула:
— Главное, что ты жива. Что ты здесь. А остальное — разберёшься. Я рядом, если что.
Они посидели ещё немного, потом Лея ушла, а Ана, не переодеваясь, просто рухнула на подушки. Но сон не шёл. Мысли крутились, как ветер под куполом, а внутри всё ныло, от того, что слишком многое изменилось.
Позже, когда звёзды уже сияли в небе, она встала. Тихо оделась, расправила волосы, накинула тёплый кардиган и вышла из комнаты. Шла быстро, не думая, просто чувствуя, как что-то внутри зовёт. Шаги эхом отдавались в пустых коридорах.
Когда Ана подошла к двери его комнаты, пальцы дрожали. Не от страха. От напряжения. От слишком многого, что происходило между ними. И ещё от чего-то другого — тревожного, щемящего, давно не дающего покоя.
Она постучала. Раз — и тишина. Второй раз. Дверь отворилась почти сразу. Он будто ждал. В дверном проёме стоял Таррен, в тёмной футболке, с влажными волосами — он, очевидно, только что вышел из душа.
— Ты пришла, — сказал он тихо, словно признавая это не столько себе, сколько реальности.
— Мне нужно поговорить с тобой, — прошептала она. — Расскажи мне про Элизу. Я хочу знать.
Он кивнул и молча отступил, пропуская её внутрь.
Комната была почти такой же, как и тогда, когда она впервые заглянула в неё: аккуратная, выдержанная в темных тонах, с резким запахом хвои и волчьей энергии в воздухе. Она прошла чуть вперёд, пока Таррен сел на край кровати, сцепив пальцы в замок. Он смотрел в пол, прежде чем заговорить.
— Элиза… — начал он, и голос его стал немного грубее, словно он сам не знал, как подобрать слова. — Она была из другой стаи, но часто приезжала в нашу. Мы вместе учились, вместе тренировались. Она была сильной, смелой, настойчивой. Думал, что хочу быть с ней. что она — моя пара. Выбрал ее и ждал свой первый отбор. Но не успел. Её не стало. Я винил себя долго. А потом... просто закрылся. Решил, что больше никому не дам подобраться близко. Не выдержу второй потери.
Он замолчал, и в комнате на миг повисла тишина, но полная дыхания, не пустая.
Ана подошла ближе. Её взгляд упал на что-то, поблёскивающее у него на шее — тонкую цепочку с кулоном, полускрытым под тканью футболки.
— Этот кулон... — прошептала она. — Откуда он у тебя?
Таррен нахмурился, машинально прижав пальцы к груди.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что, — Ана с трудом сглотнула, — это кулон моей мамы.
— Ты что-то путаешь, этот кулон дала мне Элиза.
— Мама подарила его мне, когда мне было девять. А потом... встретила мальчика в лесу. Он был ранен, испуган. Я помогла ему. Тогда у меня не было ничего, чтобы его подбодрить, поэтому отдала ему этот кулон.
— Как звали того мальчика?
— Не знаю. Он не хотел говорить, как его зовут. Я сказала, что буду звать его... мой маленький волчонок.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Я знаю, как звали того мальчика. — Голос его стал низким, почти шёпотом. — Таррен. Его звали Таррен.
Ана будто перестала дышать.
Он шагнул к ней, медленно, как будто приближался не к ней, а к самому центру собственной памяти, собственной правды. И когда оказался совсем рядом, заключил её в объятия. Крепко. Без слов. Как будто нашёл часть себя.
— Так это была ты, — выдохнул он ей в волосы. — Всё это время… это была ты.
Они стояли, не двигаясь. Она слышала, как у него стучит сердце. Он гладил её волосы, плечи, будто не верил, что может держать её в руках.