Таррен медленно сжал бутылку. Тонкий пластик хрустнул, в пальцах осталась смятая форма, как символ того, что и его собственные мысли сейчас мнутся, ломаются, выгибаются в странные изгибы.
— Она не такая, — тихо сказал он. — В ней что-то есть. Нечто... неуловимое. Не заячье.
— Например? — потянул Касс, уже менее насмешливо.
И Таррен увидел перед собой её глаза. Ясные. Глубокие. Скрывающие нечто большее, чем просто испуг перед альфой. Там была уверенность, не кричащая, но несгибаемая. Она не дрожала. Не пыталась задобрить. Не заискивала. И именно это зацепило.
— Может, она крыса? — фыркнул Касс, но уже без прежней бравады.
— Или просто с характером, — задумчиво протянул Нил. — Такие не падают сразу. Их надо уговаривать. Ломать. Но если они склоняются, становятся самыми верными.
— Помнишь ту лисицу с четвёртого курса? — добавил Марк. — Ты тоже говорил, что она тебя раздражает. А потом два месяца не спал.
— Она не сломается, — произнёс Таррен. — Ни сейчас, ни потом. И знаете что? — он поднялся, отряхнул руки. — Я рад, что она вылила на меня кофе.
— Ты… рад? — Касс удивился.
— Я всё равно хотел подойти к ней. Теперь у меня есть повод держать её рядом.
— Ты собираешься… приручить её? — медленно произнёс Кел, появившийся сбоку. — Ты ведь знаешь, чем это закончится.
— Может. А может, это только начало, — Таррен бросил пустую бутылку в урну. — Я не хочу, чтобы она уходила с радаров. Не сейчас.
Он прошёл мимо друзей, ни на кого не взглянув. Двигался уверенно, с той хищной лёгкостью, которую трудно спутать с чем-то иным. И в этой лёгкости был вызов.
За ним осталась тишина.
Нил первым нарушил молчание, почесав затылок:
— Ты видел это?
— Он давно не был таким… сфокусированным, — кивнул Касс, свесив руки между колен.
— Чем она его заинтересовала?
— Я бы на её месте не радовался, — тихо сказал Марк. — Его интерес, как шторм. Красиво, но разрушительно.
— Да, — кивнул Нил. — Но одно ясно точно, теперь её жизнь в Академии не будет прежней.
И никто из них не знал, что эта зайка действительно не такая, как все.
И что она тоже умеет рычать. Только тихо. Внутри.
Утро начинается с кофе
Главный корпус Академии напоминал замок из старых легенд: серый камень, высокие башни, узкие окна и арочные галереи, винтовые лестницы, которые будто шептали: «Ты здесь временно, омега» . В этой части Академии учились будущие лидеры, и все те, кто принадлежал к высшим оборотням.
Северный корпус, в отличие от него, был намного скромнее. Приземистое здание, обвитое плющом, с низкими потолками и простыми комнатами. Его называли между собой "домом слабых". Именно сюда определяли тех, чьи звериные формы не вызывали страха: зайцев, белок, ласок, мелких лис и других неагрессивных видов.
Ана ещё не привыкла к этому новому порядку, к новой роли. А ведь она так мечтала о поступлении в Академию, но вместо учёбы, силы и открытия горизонтов — Таррен. Волк. Альфа. Грубиян, которому она случайно пролила кофе на рубашку.
— Ах да, пора вставать, — мелькнуло у неё в голове. — Нужно успеть принести кофе этому несносному альфе.
Она поднялась, оделась, пригладила волосы, затем села на кровать и несколько секунд сидела неподвижно. Хотелось выть, но не от страха, а от злости. Что он себе позволяет? Но она знала, что на открытый вызов он ответит с удвоенной силой. А ей нужно время, нужно понять, как быть дальше. И главное — не выдать себя.
Лея, сидящая на своей кровати в позе белки, нашедшей орешек, наблюдала за ней, не скрывая тревоги.
— Знаешь, некоторые зайцы, которых заставляли "служить", спустя неделю плакали ночами. Это тяжело. Особенно когда тебя используют для демонстрации силы перед другими. Это не просто кофе.
Ана посмотрела на подругу. Её голос был мягким, но в нём проскальзывал страх. Не за себя, за зайку. И это тронуло.
— Он не сломает меня. Он просто думает, что сможет.
Лея прикусила губу и кивнула.
— Будь осторожна, ладно? Они играют, но ставки у них настоящие.
Анна вышла из комнаты и направилась к кофейному киоску. В 7:45 она уже стояла с картонным стаканчиком, в котором был чёрным кофе. Без сиропа, с каплей ванили. Именно такой он заказал:
«Люблю кофе без сиропа, но с каплей ванили. Завтра к восьми, у ворот главного корпуса. Если опоздаешь — долг вырастет.»
Глупая игра, но в ней были правила, а Ана умела играть, если нужно.
Она направилась к главному корпусу.
Студенты уже начинали подтягиваться на занятия. Кто-то разминался, кто-то переговаривался у ворот.
Ана прошла мимо, ловя на себе взгляды. Некоторые насмешливые. Некоторые сочувствующие. Кто-то даже прошептал:
— Это она. Та самая зайчиха.
Ана старалась не слушать. Голова поднята, шаг уверенный. Стакан в руке словно щит.
Таррен стоял у парапета, опираясь на него одной рукой. Его тёмные волосы слегка трепал утренний ветер. Он был одет в тёмную форму, как и большинство альф, но даже в этом не выделяющемся образе выглядел как центровая фигура всей Академии. Стальной. Самодовольный. Опасный.
Он взглянул на часы.
7:59.
— Минута в запасе. Впечатляет, зайка, — сказал он, не отрывая взгляда.
— Кофе, как просил, — она протянула стакан. — Обжигайся на здоровье.
Он взял стакан, но пить не стал. Вместо этого уставился на неё. Прямо. В упор. Глаза волка, холодные и пронзающие, медленно скользнули по её лицу, будто изучая каждую деталь. Как хищник, впервые столкнувшийся с дичью, которая не бежит.
Он взял стакан, но не стал пить сразу. Вместо этого посмотрел на неё. Прямо. В упор. Как зверь, изучающий добычу.
— Ты злишься?
— Нет.
— Смущена?
— Нет.
— Боишься?
Ана не ответила. Она уже собиралась уйти, но он вдруг шагнул ближе. Очень близко.
— С сегодняшнего дня ты не просто носишь кофе. Ты подаёшь мне еду в столовой. Носишь мою сумку, когда попрошу. Смотришь в глаза, но не слишком долго. И всегда говоришь «да, альфа». Ясно?
Она сдержала гнев, хотя внутри всё закипало.
— Да, альфа.
Он замер. Что-то в её голосе его задело. Не покорность, не злость, а равнодушие. Как будто она уже знала, что его власть — показная. Как будто он был ей не страшен. И это озадачило.
— Ты странная, — медленно сказал он. — И очень смелая для зайца.
— А ты слишком самоуверен для альфы, — не выдержала она.
Он усмехнулся. Не сердито, скорее с интересом. Но во взгляде блеснуло нечто хищное.
— Ты не такая, как остальные.— сказал он.
Она не ответила. Просто развернулась и пошла прочь. Её шаги были лёгкими, но внутри что-то дрожало. Но не от страха, а от напряжения.
Быть зайцем не легко
Ана знала, как на неё смотрят. И это знание не было теоретическим. Оно било по коже, словно порыв ледяного ветра, проходил по спине медленным, противным холодом. Теперь она — «личная зайка Таррена». Так её называли, и в этих словах не было ничего от нежности. Там была насмешка. Там была ирония. И презрение, самое ядовитое из всех.
Для одних она стала забавой, поводом для шуточек. Для других — раздражающим объектом. Иные, быть может, даже завидовали, гадая, как именно ей удалось привлечь внимание самого опасного альфы Академии. Но большинство, а Ана чувствовала это на уровне обострённых инстинктов, испытывали к ней лишь брезгливое превосходство. Как к вещице, оказавшейся не на своём месте.
Это было унизительно. Но в каком-то смысле — удобно.
Пока они видели в ней покорную омегу, за которой стоит фигура из элитной иерархии, никто не пытался приблизиться. Не давил в открытую. Не проверял на прочность. Её избегали. Не из страха перед ней, нет. Из страха перед Тарреном. И это, как ни парадоксально, давало ей пространство. Воздух. Возможность незаметно дышать.
А значит — наблюдать. Запоминать. Искать лазейки в хитросплетениях новой реальности и складывать карту этой странной, жестокой системы, в которую её, как кусок мяса, забросили без предупреждения.
Но даже подобная иллюзорная свобода не отменяла обязательств.
Обед.
Столовая Академии гудела, как улей в разгар лета. Воздух был плотным от запахов тушёного мяса, свежей выпечки. Столы стояли длинными рядами, каждый из которых был негласно поделен — альфы в центре, ближе к свету, омеги по краям, в полутени. Кто-то сидел в одиночестве, кто-то собирался шумными группками, кто-то скользил между ними, выискивая, где приткнуться.
Ана шла между столов с поднос в руках. Спина прямая, взгляд направлен прямо перед собой, пальцы сжаты чуть крепче, чем надо, но лицо безупречно ровное. Приказ поступил утром. Прямо после того, как она закончила складывать тренировочные вещи Таррена в шкаф, стараясь не задеть взглядом даже край его плеча.
— В обед принесёшь мне еду. Не опаздывай. Я не люблю ждать. И не перепутай, у меня — без соуса.
Она тогда не ответила. Лишь лёгкий кивок. Утверждение. Подтверждение. Молчаливое «да», превращённое в действие.
Теперь она двигалась сквозь зал, ощущая каждый взгляд. Они жгли, впивались в кожу. Кто-то не стеснялся смеяться в полный голос. Кто-то шептался, склонившись друг к другу, но не скрывал ни выражений, ни интонаций.
— Вот и новая игрушка Таррена, — хихикнула одна из волчиц, подавая подруге ложку. — Думаешь, он её дольше недели продержит?
— Скоро поводок наденет, — ответила другая.
Ана не остановилась. Не обернулась. Продолжала идти дальше, шаг за шагом. Только огонь медленно поднимался внутри. Огонь ярости и злости.
Она подошла к столу, там, где сидел Таррен, как всегда расслабленный. Он и трое его друзей. Они что-то обсуждали, смеялись.
Ана не сказала ни слова. Просто поставила поднос перед ним. Осторожно. Ровно. Без намёка на подчинение. Она не поклонилась. Только лёгкое движение головы — жест, скорее, формальный, чем покорный. Почти незаметный. Почти вызывающий.
И развернулась. Ушла, оставив за спиной волну смешков и перешёптываний.