— Вам куда? Могу подвезти, — предложил он, слегка улыбнувшись, при этом его глаза засияли своим собственным, словно нездешним светом, как будто принадлежали не человеку, а какому-то высшему, бесплотному, идеальному существу. Мое сердце дрогнуло.
Стараясь сохранить спокойствие, я уселась на переднее сидение рядом с ним, откинула челку со лба и произнесла:
— Желаю ехать в магазин!
— Слушаюсь, — в тон ответил мой новый шофер. — Могу и обратно отвезти.
— И машину мою починить можете? — с надеждой посмотрела я на него.
— Попробую.
В магазине действовал только один прилавок, распугивавший покупателей алюминиевыми вилками и пластмассовыми чашками. Вилки гнулись, как акробаты, при соприкосновении с любой поверхностью, а чашки были ярко-красными, как стоп-сигнал светофора. Еще там продавали канцелярские кнопки, штопор, кусачки и галоши на великана. Почти джентльменский набор.
На всякий случай я купила две чашки и вышла. Сидящие на ступеньках колхозники вдруг замолчали. Один из них негромко сказал:
— Во, гляди! Мужиков меняет, как перчатки.
— Как носки, — небрежно бросила я, с удовлетворением отметив, что у них разом отвисли челюсти. Хорошо, что Брюнет сидел в машине и ничего не слышал.
На обратном пути я, неожиданно для себя, стала жаловаться на жизнь. Ах, как мне хотелось, чтобы этот человек меня понял. Он вызывал у меня вполне понятное для женщины желание — быть слабой и беззащитной, ну хотя бы на время. Я бы с удовольствием переложила часть своих проблем на плечи мужественного и заботливого, а еще лучше — близкого человека.
Я рассказала ему о том, что случилось со мной после получения письма с требованием денег — обо всем, кроме пистолета, конечно. Слушать-то он слушал, но не мог прогнать со своего лица недоверчивую улыбку, как будто я сама все это придумала. И только когда я сообщила про пчел и про соседа, он стал серьезным и внимательным. Наверное, покусанные лица уже где-то всплыли.
За несколько минут починив мою машину, Брюнет попросил меня повторить свой рассказ для его коллеги в Москве. Я согласилась, мы условились о времени и месте встречи, и он уехал. Мог бы на прощание руку поцеловать!
«Не смей больше ему жаловаться, дорогая!» — приказала я себе.
Отправляясь на встречу с коллегой Брюнета, я надела короткую юбку. Это был мой первый выход в мини-юбке за последнее время, поэтому я чувствовала себя не в своей тарелке.
Все еще переживая из-за юбки, я подъехала к нужному бульвару, припарковала машину, вышла и направилась к указанной скамейке, стараясь не замечать внимательных взглядов мужчин. Присев на ее край, я огляделась. Рядом со мной сидел солидный мужчина с сединой в волосах. Рядом с ним — Брюнет. Как я могла его сразу не заметить?!
Солидный тем временем посмотрел на часы и сказал:
— Ну, где там эта ненормальная девица?
Я так и подскочила на лавке и воскликнула:
— Девица — это я.
Брюнет отвернулся, пряча улыбку. Солидный слегка покраснел.
— А где вы учитесь? — спросил он после недолгой паузы, во время которой внимательно меня осмотрел.
— Я… мне… а я уже закончила школу! — неожиданно выпалила я. — И институт тоже!
Солидный еще раз внимательно посмотрел на меня и официальным тоном предложил подробно изложить все события последних дней.
Вздохнув, я приступила к рассказу о том, что со мной произошло, изо всех сил стараясь четко и последовательно описывать события, чтобы не подвести Брюнета. Меня выслушали не перебивая, потом стали задавать дополнительные вопросы. Например:
— Почему вы решили, что это были не колхозники?
— Во-первых, они бы дом подожгли или хотя бы стекла побили, — начала объяснять я. — Во-вторых, зачем бы им письмо писать?
— Вы письмо сохранили? — поинтересовался Солидный.
— Да. А в-третьих…
— Давайте письмо! — перебил он.
— Оно у меня дома. В-третьих, письмо было написано аккуратным почерком и духами пахло.
— Вы не могли бы передать нам это письмо?
— Хорошо. В-четвертых, — упорно продолжала я доводить свои соображения до сведения милиции, — зачем им в моем доме что-то искать?
К Солидному подлетела муха и стала пристраиваться на булавку для галстука.
— Объясните мне, что происходит, — попросила я Солидного, попытавшись за его спиной поймать взгляд Брюнета. — Почему у письма нет продолжения? Почему так много желающих попасть в мой дом? И почему я до сих пор жива?
— К сожалению, пока я не могу дать ответы на ваши вопросы, — ответил Солидный, отмахнувшись от мухи, при этом у него был такой вид, будто он отмахивается от нас обеих.
Я вздохнула и немного помолчала. Неужели мои вопросы ему так же неприятны, как и муха на его галстуке?
— Скажите, среди людей с детектором металла не было вашего предыдущего посетителя? — услышала я еще один вопрос. — Того, который от тока пострадал?
— Нет, — ответила я, тряхнув челкой. — Они совсем разные были. Этот высокий и тяжелый, а те маленькие и худые. И штаны на нем сидели мешком.
Мои собеседники переглянулись. Я надеялась, что они оценили женский метод познания мира. Солидный опять попытался прогнать муху, никак не желавшую расстаться с намерением украсить собой булавку для галстука.
— Опишите его, — попросил он, резко взмахнув рукой. Муха получила бы сотрясение мозга, если бы он по ней попал.
— Цвет волос, по-моему, серый. Стрижка короткая. Нос длинный. И уши.
— Что уши? — не понял Брюнет. — Тоже длинные?
— Нет, не длинные. Ну такие… большие. Ой, не знаю… — замялась я. — Мне кажется, они по земле волочились.
— Как это по земле?! — с недоверием покосился на меня Солидный.
— А когда я его к дороге тащила…
Я опять помолчала, пытаясь сосредоточиться.
— Одет был во что-то темное. Не помню. Вообще-то, там было темно, а под фонарем я не останавливалась. Рубашка в клетку, вроде бы. С короткими рукавами.
Тут я вспомнила, как его трясло, и засмеялась. Солидный посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
— А штаны? — с сомнением спросил он.
— У него ноги длинные. А брюки сидят плохо. Не так, как на вас.
Мои следователи опять переглянулись, как бы случайно посмотрев при этом на брюки друг друга.
— А те, другие, с металлоискателем, они как выглядели? — задал следующий вопрос Брюнет.
— Я точно не помню. Не до них мне было. У меня там пчелы улетать собирались. К тому же через сетку не так уж хорошо и видно.
Я порядком устала. После напряженных попыток припомнить детали я почувствовала себя канарейкой, которую в течение часа безуспешно выжимали в чашку с чаем.
Солнце закрыла туча, и подул ветерок. Меня беспокоило то, что я не взяла с собой зонтик. Вечно я попадаю под дождь!
Впрочем, волновалась я не из-за дождя, в машине он не страшен, а потому, что оказалась плохим свидетелем: по моим описаниям они никого не смогут опознать.
По прошлому опыту сданных экзаменов я знала, что в спокойной обстановке могу вспомнить гораздо больше. Так оно, наверное, и случится: по дороге домой сами собой всплывут дополнительные приметы…
— Так что же они ищут? — спросил Солидный. Его муха уже улетела. — У вас есть какое-нибудь предположение?
— Нету. Похоже, они уже почти все обыскали. И ничего не нашли. Если, конечно, знают, что ищут.
Я твердо решила не говорить им про пистолет.
— По-моему, самое ценное у меня — это семена и лекарственные травы. А из железок — мини-комбайн. Но он — самоделка, и в доме я его не держу.
Снова появилось солнце, и стало жарко.
— В целях собственной безопасности я бы отдала им то, что они ищут, — продолжала я. — Конечно, если бы они меня об этом попросили.
— А вы не замечали за собой слежку? — задал очередной вопрос Брюнет.
Я ответила отрицательно. На всякий случай меня проинструктировали.
— Значит, завтра я заеду за письмом, — на прощание заключил Брюнет и улыбнулся. Кивнув, я встала и, попрощавшись, пошла к своей машине.
Я была разочарована. Мне ли он улыбнулся? Или своим мыслям? Ни помощи, ни поддержки. Даже никаких объяснений.
Обратно я ехала как во сне, автоматически хватаясь за руль в случаях крайней необходимости. Обычно я ездила аккуратно, понимая, что женщина за рулем — дело опасное: загляделся встречный водитель — и привет! Но сейчас я снова и снова прокручивала в уме прошедшие события. Сколько всего произошло, а я все еще ничего не понимаю, думала я. А пора бы!
В чем же дело? Кому понадобилось писать мне письмо? Что им нужно? Меня почему-то никто не трогает; только вот гости являются без приглашения и в большом количестве. Конечно, это придает моей и так не слишком однообразной жизни определенную пикантность, но все же…
На перекрестке я не заметила, что зажегся зеленый свет, чем вызвала неистовый гнев водителей стоявших сзади машин. Но мне было все равно.
«Ну давай, дорогая, думай», — повторяла я себе.
И я придумала!
Я так обрадовалась неожиданно возникшей идее, что не вписалась в поворот у деревенского магазина и съехала в кювет, к огромной радости всей деревни, стоящей в очереди за хлебом. Ах, колхозники, колхозники… Уж вы-то здесь точно ни при чем!
На крыльце я нашла записку от Ирины с подробным указанием, какие звезды на погонах какому званию соответствуют, и Плешивого Кролика, который сидел на ступеньках с неопределенным выражением лица и очень обрадовался, увидев меня. Я, напротив, огорчилась, так как он не вызывал у меня теплых чувств.
— Заходите, — невнятно пробормотала я, открывая дверь.
Я проголодалась, но не знала, что делать: сесть обедать одна я при нем не могла. Кормить его обедом? Не кормить? Может, предложить ему чаю? Не буду — противный. Придется поголодать.
— Что-то вокруг вашего дома происходит, — произнес он, поднимаясь по ступенькам. — Никак не могу понять — что.
— А вам-то что за дело? — удивилась я. Вернее, сделала вид, что удивилась.
— Интересно. Да вы не бойтесь, мне от вас ничего не надо. Тут все вокруг вашего дома ходят, глаз от него оторвать не могут, чуть шеи себе не свернули. Как будто других дорог нет.