Быстро покончив с малиной, я решила помочь подруге, причем более конструктивным способом — лопатой выкопать несговорчивые сорняки, а то, что от них останется, посыпать песком.
Всегда порывистая в движениях, она медленно встала, медленно передвинула ведро для сорняков и медленно потянулась к лопате. Оценив ее мучения, я сделала вывод, что трудотерапия в данном случае неэффективна. Лучше просто поговорить.
— Оставь все это, — с сочувствием в голосе обратилась я к ней, — потом доделаем. Лучше пойдем за грибами.
Мне хотелось увести ее с участка — подальше от соседских глаз и ушей, да и от зятя тоже.
— У нас грибы не растут, — еле слышно ответила она. — Пойдем за водой.
Я вышла за калитку, огляделась и вернулась к подруге.
— Зятьев нет. Бери ведра, пойдем.
Сначала мы шли молча, Вика плелась чуть сзади, вяло помахивая ведром. Ее надо было разговорить во что бы то ни стало, но обычные приемы на этот раз не помогали.
Свернув на поперечную улицу, засыпанную песком, я собралась с духом и абсолютно серьезно обратилась к подруге:
— Говори немедленно, о чем думаешь, или я тебя задушу, а потом утоплю в колодце! Или под домом закопаю!
Вика растерянно вздохнула и переложила ведро в другую руку.
— Я страдаю, — хмуро сказала она. — Видишь ли, я ведь все понимаю. Я, когда с ним общаюсь, становлюсь такой… как бы наркоманкой. Он на меня действует как наркотик. Мы с ним не ссоримся, нет, просто, когда он исчезает, мне его, как наркотика, не хватает! Вот я и мучаюсь. Боюсь, уже «ломка» началась…
— Только мебель не ломай, — с театрально-преувеличенным воодушевлением произнесла я, надеясь, что она улыбнется. — И на людей не бросайся.
— Хватит издеваться, — угрюмо буркнула Вика. — Лучше скажи, что делать?
Пока я думала над тем, что со всем этим делать, она рассматривала росшие вдоль улицы кусты акации, усыпанные мелкими бледными стручками; кривую, изогнутую почти под прямым углом березу — от нее периодически отпиливали ветки, мешавшие электрическим проводам; какие-то ощипанные темно-зеленые кустики…
— Тебе надо на него разозлиться, — через две минуты предложила я. — Такое как раз в твоем характере. По-моему, это должно помочь.
— А ты сама так поступаешь?
— Я — нет, — вздохнула я. — Я стараюсь их прощать.
— И получается?
— Редко.
Мы прошли мимо колодца, не обратив на него внимания. Вика сердито размахивала ведром.
— Я тоже думаю, что ты сама виновата, но совсем в другом смысле, — продолжала я, не дождавшись от Вики ни слова. — Ведь важно не то, что он делает, а то, что ты об этом думаешь.
— А если я не виновата?! — возразила Вика. — Если он меня гипнотизирует?! Он словно что-то излучает…
— Тогда представь, что он от тебя стеклом отделен, — посоветовала я. — Ну, например, что у него на голове трехлитровая банка. Все, что он говорит, ты слышишь, а излучение до тебя не доходит. А еще полезнее представить, что это банка не пустая, а с консервированными огурцами или помидорами. Я когда-то со своим начальником так делала: он кричит, а я вижу его голову в такой банке, как в скафандре, — он в рассоле булькает, вокруг помидоры соленые плавают, и укроп с уха свисает.
Вика, наконец-то, улыбнулась.
— А стекло защищает от излучения? — с внезапно пробудившимся интересом спросила она.
— От электромагнитного? Про стекло не знаю, а вода защищает. Еще лучше — бетон. Давай соорудим ему скафандр из бетона!
Сделав круг, мы вновь подошли к колодцу, но при попытке накачать воду выяснилось, что насос опять сломан.
Вика быстро привязала одно из ведер к железной цепи, прикрепленной к вороту колодца, и швырнула ведро вниз. Ведро со звоном ударилось о поверхность воды, легло на бок и застыло в таком положении. Вода в него набираться не стала.
Вика подергала за цепь, но безуспешно.
— Почему оно не тонет? — нервно пробормотала она, повернувшись ко мне.
— Сейчас нырну — проверю, — отозвалась я.
— Оно же железное, должно тонуть! — без тени улыбки, раздраженно воскликнула подруга.
— Если бы в нем была вода, тогда оно утонуло бы.
— Это я и сама понимаю! Ты что, считаешь, что пустое ведро никогда не утонет? — в ярости закричала она в мою сторону, топнув ногой. — Потому что там воздух, что ли?!
Я промолчала, пораженная тем, что вместо зятя моя подруга вдруг разозлилась на меня. «Спокойно, дорогая, — сказала я себе, — не стоит обижаться на безумных. Это скоро должно пройти. И топнула она на колодец, а не на тебя вовсе. Спокойно».
— Тоже мне, два физика — воды из колодца достать не могут! — продолжала бушевать моя подруга. — Ты-то что об этом думаешь?
— Наверное, поверхностное натяжение виновато, — не очень уверенно ответила я.
— Не надо мне объяснять, — недовольно бросила она. — Я поверхностное натяжение изменить не могу! Ты мне предложи конструктивное решение!
Вика вытащила из колодца мокрое снаружи ведро и держала его в руках, уворачиваясь от стекающих с него капель. Я задумалась. Может, дело в том, что ведро находится в равновесии? Ведь оно симметричной формы. И воздух в нем…
— Переверни его! — скомандовала я. — Так. Теперь бросай его вверх ногами.
— Вверх дном, — машинально поправила меня Вика.
— Да. Долетев до воды, оно перевернется — воздуху придется из него выйти, и туда вместо воздуха пойдет вода.
От удара ведра о воду звякнули стекла в доме рядом с колодцем, Вика в ужасе схватилась за ухо, но в ведро действительно набралась вода. Достав его, она перелила воду в другое ведро и снова бросила перевернутое пустое ведро в колодец. Вода опять набралась, но на этот раз моя подруга достала лишь цепь, отвязавшуюся от ручки ведра.
— Утонуло! — изумленно выдохнула она. — Теперь его надо доставать!
Мы отнесли одно ведро с водой на наш участок. Потом Вика взяла в сарае длинный шест с приделанным к нему крюком — память об уже тонувших раньше ведрах, — и мы вернулись к колодцу. К нам присоединилась Наталья, которую мы встретили по дороге.
Викина дочь первая подбежала к колодцу и заглянула внутрь, свесив вниз пушистую косу.
— Я там ничего не вижу, — заявила она, вопросительно посмотрев на мать.
— Отойди-ка, лисенок, — сказала ей Вика, пошарила шестом в воде, что-то зацепила и стала вытаскивать.
— Ой, мам, это не наше! — восторженно воскликнула Наталья, увидев на крючке эмалированное ведро голубоватого цвета. — Наше было алюминиевым!
Следующим было черное ведро, потом алюминиевое, но побольше, чем наше. Наше оказалось четвертым.
— Все. Больше доставать не буду, пойдем домой, — сказала уставшая, но немного повеселевшая Вика. — Забирайте ведра.
После обеда, решив, что сидеть на грядке под полуденным солнцем — просто безумие, мы полезли наверх, то есть на второй этаж, с намерением немного поспать.
Вика отключилась сразу, как только ее голова коснулась подушки, я же сначала следила за полусонной от духоты небольшой рыженькой бабочкой, которая еле шевелила крыльями и добиралась от двери до окна за три перелета — периодически падая вниз. Попав на занавеску, она поползла по ней вверх, но ветерок из раскрытого окна почти сразу же сдул ее на пол. Не рискуя больше подниматься в воздух, бедняжка полезла по стене.
Потом я лениво перебирала в уме события, произошедшие со времени моего приезда, и сделала вывод, что основной причиной того, что я здесь, был зять, а вовсе не дачный вор. Вику надо было спасать, и спасать конкретно от зятя!
Не дело это, рассуждала я, когда чувства лишают человека спокойствия и превращают его в мрачное, раздраженное чудовище. Любовь должна приносить радость, а не страдание!
Я начала было засыпать, но в этот момент по улице с воем промчался мотоцикл. Вскоре он пронесся мимо еще раз. Вика проснулась.
— Я через улицу веревку натяну, — темпераментно заявила она. — Или леску, ее не видно! А еще противотанковые «ежи» поставлю! Сволочи!
Хлопнула соседская калитка, и со своего участка выбежала Роза.
— Что, вам ездить больше некуда?! Прекратите тут ездить немедленно! — возмущенно закричала она на всю улицу. — Вот я у вас мотоцикл отберу и родителям пожалуюсь! Чтоб не ездили тут больше!!!
— Как же, послушают они Розу! — проворчала Вика.
Малолетние д’Артаньяны продолжали ездить по нашей улице. В создаваемом ими шуме спать было невозможно. Пришлось вставать.
Поднявшись, мы умылись, и Вика снова повела меня на колодец за водой.
Едва мы вышли из калитки, как к участку напротив нашего подкатили два мотоцикла, нагруженных подростками.
— Антон! — закричали с одного мотоцикла.
— Сейчас иду, — откликнулся сын зятя из-за забора.
Сидящие на втором мотоцикле уже знакомые нам по походу за водой подростки уставились на меня.
— Эй ты! — сказал один из них.
— Давай подвезем, — добавил другой.
Я не успела ответить — Вика схватила меня за руку и потащила вперед.
— Хамы какие! Надо зятю пожаловаться! — заявила она мне. — Ты ведь их в два раза старше!
— Никаких зятьев! — резко сказала я. — А сколько мне лет — они не понимают. Так что успокойся.
— Моральные уроды, — буркнула Вика.
Вернувшись — на этот раз и с ведрами, и с водой, — мы написали объявление для ранее топивших свои ведра в колодце. В нем говорилось, что свою собственность (в случае опознания) они могут забрать на нашем участке. Очную ставку мы предполагали проводить на следующий день с семи до девяти вечера.
Весь следующий день мы пытались спилить огромный куст боярышника, росший на нашем участке за забором со стороны улицы.
С утра Вика была печальной — за ночь ей опять удалось убедить себя в том, что исчезновение зятя — это трагедия ее жизни.
— Вика! Я больше не могу на тебя спокойно смотреть, — заявила я после завтрака, когда мы из дома вышли на участок. — Скажи мне, что ты в нем увидела? Он тебя любит? Жить без тебя не может? Хочет о тебе заботиться? Помогает тебе справляться с трудностями? Ну объясни, пожалуйста, — что?