Встретившись в метро, внизу, у глухой стенки, мы поспешили к поезду. Нам навстречу, по направлению к переходу, летела толпа. Мне никак не удавалось приблизиться к Вике вплотную, между нами постоянно кто-то вклинивался, разноцветная одежда мелькала перед глазами. Я старалась не потерять подругу из виду, но ориентировалась больше на слух.
— Они обе противные, одна вобла сушеная, другая — скумбрия на диете, ну ты их помнишь, — продолжала Вика, слегка повысив голос. Нас разделяли уже два человека. — Думаю, это они заставили его записку написать. Потом организуют ему алиби, а за измену сами Милке отомстят. Давай быстрее, нам в первый вагон.
Подъехал поезд, но в этот миг чья-то сумка свалилась с тележки на ногу бегущему передо мной мужчине, он развернулся и внес меня в первую дверь второго вагона. Вика попала в последнюю дверь первого. Через стекло вагона она махнула мне рукой, чтобы я не волновалась.
Вчера, уйдя со свадьбы, мы договорились придумать правдоподобные версии убийства или, на крайний случай, разумное объяснение происходящего, причем каждая — свое. Если при сравнении они совпадут — всё, закрываем дело. Поговорим с женихом, и — домой! А вот если не совпадут…
Если они не совпадут, то мы получим увлекательную игру — интересное времяпровождение с детективным уклоном.
Я, естественно, весь вечер размышляла. Весь вечер и почти всю ночь. Уже давно мне не попадалось ничего такого…
Вика половину своей гипотезы уже высказала, никаких возражений у меня не возникло, но… Уж слишком все было легко! В жизни так не бывает!
Короче, версия у меня не вышла. Хотя все присутствовало — и жертва, и убийца, и мотив! Одно меня настораживало: уж очень быстро все определилось. Ну так все гладко! Так все очевидно! Неправдоподобно очевидно!
Вика из соседнего вагона знаком показала мне: пора выходить. Меня вынесли из двери — все равно бы вынесли, даже если бы я этого не хотела — и мы снова помчались против движения, преодолевая ступеньки в ритме слалома.
— Стой, куда ты бежишь?! — еле выдохнула я, из последних сил удерживая дверь на улицу. — На убийство мы еще не опаздываем!
— Да здесь так всегда!.. Моя бы воля — вокзалы разбомбить, универмаги разгромить!.. Ой, что это я?.. — в смущении осеклась подруга. — Агрессия заразна…
— В толпе все заразное! — фыркнула я.
— Рассказывай, что ты придумала, а я пока в себя приду.
Она достала сигарету, закурила и медленно пошла рядом.
Моего рассказа хватило всего на три затяжки.
— Ты подумай, так же не бывает! — в заключение произнесла я, апеллируя к ее здравому смыслу. — Невеста приглашает на свадьбу незамаскированного любовника и как будто сама нарывается на убийство! Потом пугается записки с угрозой, а вести себя продолжает, как и прежде. Весьма вызывающе себя ведет! Склонности к самоубийству у нее никогда не было?
— Странно все это, — согласилась Вика. — Будем пока считать, что у нас не хватает информации. Правильно, что мы и весь второй день там проведем.
— Правильно, — подтвердила я.
Я шла туда с тайной мыслью нагрубить Лёне.
Как и вчера, я снова была в черном. Но вовсе не из принципа, нет, сначала я хотела одеться повеселее, ну а потом решила, что не веселиться мы там собираемся, а преступление предотвращать.
— Как бы там ни было, — подчеркнула Вика, — мотив для угрозы жених имел. Вперед.
Опять вонючий подъезд, лестница почти на небеса, открытая дверь в квартиру…
— Ну вот, все в сборе! — с азартом воскликнул Лёня, сидевший в коридоре на моем месте: на стуле около телефона. Кота поблизости не наблюдалось.
Я швырнула свою сумку ему на колени — пусть узнает, как это — но он, похоже, даже обрадовался. И громко крикнул:
— Людмила! Можно садиться за стол!
Гости были те же, за исключением учителей из школы Евгении и подруги свидетеля. О ней никто не жалел; свидетель, как и жених, не сводил глаз с красавицы-невесты, что было вполне объяснимо. С распущенными волосами, в цветастом платье, с яркой косметикой, она отличалась яркой, вызывающей красотой. В смысле, отличалась от той фальшивой скромницы, какой была вчера. Сегодня она держалась почти развязно.
Лёня все еще следил за каждым моим движением, но, к счастью, я научилась жевать под его взглядом. На этот раз все было вкусно.
Вика добросовестно изучала «треугольник» молодой муж — молодая жена — любовник, но ничего нового в нем не было.
Сестра и мать молодого мужа помалкивали, как и вчера, и лишь лениво пережевывали пищу, словно коровы жвачку. За Милкой с Пашей они тоже наблюдали.
И я жевала неторопливо, пытаясь решить, что же делать. Понятно одно: нужна дополнительная информация. Но где ее взять?
Ираида Афанасьевна, бабушка молодой жены, попросила слова.
— Моя любимая Милочка! — напыщенно произнесла она. — Я обещала тебе сделать подарок к свадьбе, и я его делаю! Мы с тобой это уже обсуждали, и я подтверждаю свои слова!
— А я?! — возмущенно вскричала Алина. — Всегда всё ей! Я тоже скоро выйду замуж! Правда, Сереженька?
— Э-э… да, — промямлил Сергей. — Ну да, и ты тоже.
— Видишь? А мне подарок?!
— Вот выйдешь, и тебе сделаю, — высокомерно пообещала бабушка.
Милка дернула носом и посмотрела на Пашу. Он ответил ей успокоительным взглядом. После этого она с презрительной улыбкой оглядела родственников, словно спрашивая: все слышали? Я выиграла этот бой!
— О чем речь-то? — наклонилась я к Люське. — Что она ей дарит?
— Дачу. Потом расскажу.
После сообщения о том, что Алина собирается замуж за Сергея, Люська сидела, стиснув зубы. Разговаривать ей явно не хотелось.
Евгения принесла из кухни запеченного поросенка, поставила недалеко от молодых, и я уткнулась в тарелку, пытаясь сдержать невежливую усмешку: мордой этот поросенок до неприличия напоминал лицо свидетеля Юры. Или наоборот.
— Как Юрка похож на поросячью башку, — шепнула мне Вика. — Глазки узкие, нос пятачком, на макушке щетина…
Я сдавленно хрюкнула, поймала Лёнин взгляд, смутилась и, наверное, покраснела.
Лёня посмотрел на поросенка на блюде, потом на свидетеля, всё понял и снова посмотрел на меня. Я смутилась еще больше и испугалась, что он что-нибудь скажет. И что окружающие тоже поймут, в чем дело.
— Жень, почему у него в зубах ничего нет? — заявил как ни в чем не бывало Лёня. — Петрушки или лимона?
— Потому что он не зубастый! — огрызнулась Евгения.
— Еще какой зубастый! — возразила Тамара! — Ты просто слепая!
Внимание было отвлечено, а я — спасена от позорной невежливости. Хоть он и неприятный тип, но надо быть объективной: я была благодарна Лёне за то, что он сделал. Вот только смущение почему-то не проходило.
Переключиться на возможное убийство я смогла, только съев полтарелки салата; у меня появилась новая мысль: может быть, Милка кого-то спасает? Вот как сейчас меня Лёня?
— Вик, — наклонилась я к подруге. — Вдруг записку написали не Милке, а кому-то другому?
— Маловероятно, — отмахнулась она. — При чем же тогда ее пальто?
— Милка эту записку нашла случайно, еще раньше, чем мы, — продолжала я свою мысль, — прочитала, всё поняла и спрятала в карман, чтобы больше никто не увидел.
— Думаешь, даже жертва не видела?
Я молча пожала плечами, боясь, что услышит Лёня.
— Но тогда она должна знать, кто автор! — прошептала Вика мне в ухо. — И это кто-то из своих, не будет она кого попало спасать. И все равно это серьезно, помнишь, как она испугалась? И как же нам теперь быть?
Наевшись, гости стали разбредаться по квартире.
— Пойдем, в другом месте поговорим, — предложила я Вике.
На кухне Тамара и Евгения спорили, можно ли доверить новой родственнице резать сыр и чистить картошку, а та, как обычно, спокойно мыла посуду.
— Так, без практики, она классификацию потеряет! — заявила Евгения.
— Квалификацию теряют!! Не классификацию! — накинулась на нее Тамара. — Когда ты русский язык выучишь, тупица?!
Под приятную медленную музыку танцевали Ксения с Юрой и Милка с Пашей, последние — весьма откровенно, а рядом, открыв рот, стоял слегка парализованный молодой супруг.
Остальные собрались у телевизора — шла какая-то развлекательная передача.
Уединиться нам никак не удавалось: Леня следовал за мной по всей квартире, так же как вчера поступала со свидетелем его подруга, и напряженно всматривался во что-то внутри меня. Если я делала шаг в сторону, он поворачивался за мной, как скрепка за магнитом.
Втроем мы обошли квартиру дважды, ничего необычного не произошло, и я немного расслабилась. Однако стоило мне чуть-чуть задержаться рядом с комнатой для танцев, и я сама не заметила, как оказалась танцующей в Лёниных объятиях.
В отличие от полупарализованного Милкиного супруга, Лёня так обнял меня, что, казалось, еще секунда и… И он ка-ак меня к себе прижмет!.. Но нет! Все осталось именно так: «еще секунда и…» Пожалуй, это мне даже понравилось.
Я старалась не смотреть в его глаза и потихоньку разговаривала сама с собой. Потихоньку в смысле медленно, а вовсе не вслух.
Было ясно, что Леня любил женщин. Всех. Всех и всегда.
Ну, конечно, он любил их не одновременно, а по очереди, но это дело не меняло. Ведь вместе с ними в этой очереди находилась его жена. Если бы не это, он, наверное, мог бы мне понравиться — даже несмотря на то, что в квартире вот-вот кого-нибудь убьют… Подожди-ка, дорогая, неужели действительно убьют? А кого?
У кого тут есть шансы быть убитым за измену? Если не считать невесту, то — как раз у Лёни!
Я содрогнулась от последней мысли. Лёня, почувствовав мою дрожь, крепче сжал мою талию. Может быть, предупредить его?
А вдруг я ошиблась? Что тогда? Тогда получится очень некрасиво!
Где же Вика?
Наконец моя подруга заглянула к нам в комнату. Слегка обалдела, увидев меня в объятиях Лёни, схватила за локоть и, бросив Лёне: «Мы в туалет», рывками потащила меня к двери. Лёня покорно разжал руки и отпустил меня, не потеряв, впрочем, самообладания. Он проследил за мной взглядом, пока мы не исчезли в коридоре.