«Вернулся Омар с каторги измученный, постаревший, но политически более зрелый — сказалось влияние ссыльных революционеров. Теперь он имел представление о классовой борьбе, знал жизнь других народов и с глубоким уважением говорил о русских революционерах. Бедняки Ахмет Дощанов, Айтпай Утепбергенов, Тасмагамбет Естинов, Ескендер Бермухаметов и многие другие о большевиках, о Ленине, о революции впервые услышали от Омара Дощанова…»[63]
Как видно из рапорта кустанайского уездного начальника, Дощанов 16 марта 1911 года арестован и привлечен в качестве обвиняемого по ст. 129 Уголовного уложения. Кстати, И. Т. Эльбе тоже обвинялся по этой статье. Основанием к возбуждению уголовного дела против Дощанова послужили заявления баев о его противоправительственной пропаганде.
При аресте Дощанов отрицал показания баев, выставил своих свидетелей. Уездный начальник пишет в том же рапорте, что «на основании показаний свидетелей, допрошенных по просьбе обвиняемого Дощанова, есть основание предполагать, что обвинение основано на вражде, происходящей теперь в Дамбарской волости на почве выборов должностных лиц киргизского общественного управления. Видимо, это мнение уездного начальника имело решающее значение. Дощанов был освобожден из-под стражи.
Как-то в Кустанайском историко-краеведческом музее я ознакомился с воспоминаниями старого коммуниста В. С. Редько. Он пишет:
«…В бытность мою в г. Кустанае в 1966 г. мне был вручен от коллектива музея сборник «Борьба за власть Советов в кустанайских степях», где на странице 36 указывается, что вместо Дощанова председателем трибунала назначили Давыденко. Утверждаю, что товарищ Дощанов был председателем Кустанайского революционного трибунала до падения Советской власти, а я был его заместителем. Давыденко ни одного дня не был председателем».
Обрадовался я, что нашел человека, работавшего вместе с Дощановым в трибунале, но когда кинулся искать, Редько уже не было в живых. Так постепенно уходят наши ветераны, унося с собой бесценные сведения. Досадно было, что работники музея, знакомясь с воспоминаниями, не уточнили в свое время у него, какие конкретные дела он рассматривал, будучи заместителем председателя ревтрибунала…
Очевидно, строка о смещении Дощанова с должности председателя ревтрибунала попала в книгу «Борьба за власть Советов в кустанайских степях» на основании записей С. Ужгина, хранящихся в этом музее. Как видно из них, Ужгин действительно в то время вел борьбу против Дощанова, добивался его смещения. Как раз он и указывает, что вместо Дощанова был назначен Давыденко. Но, как утверждает Редько, Дощанов оставался до конца на своем посту.
Главным обвинением Ужгина против Дощанова было то, что якобы он «все свое внимание, всю энергию товарищей по работе направлял на брачные и калымные споры между казахами, разрешая их на основании шариата и казахского быта. Контрреволюция, поднимавшая голову, очутилась вне поля зрения ревтрибунала…»[64]. Однако приведенные нами факты показывают, что Ужгин был не вполне объективен в этом вопросе. Как относился Дощанов к контрреволюции, видно на примере дела барона Шиллинга.
Летом 1918 года взбунтовавшиеся белочехи и дутовцы, разгромив Совет в Челябинске, двинулись к Троицку. Кустанайская Красная гвардия, направленная навстречу, отступила под давлением превосходящих сил противника. Командование решило распустить бойцов, а командному составу приказало уйти в подполье. Советская власть в Кустанае пала. Двадцать третьего июня 1918 года город был беспрепятственно занят белыми.
В день занятия Кустаная белыми от имени «Комитета народной власти» было опубликовано в газете заявление, в котором предлагалось всем советским работникам явиться в Кустанай для сдачи дел. Некоторые товарищи (Таран, Романов, Кугаевский и другие) приняли это «приглашение» и попали в тюрьму[65].
Председатель Кустанайского революционного трибунала Омар Дощанов.
Вскоре атаман Дутов издал и разослал приказ об объявлении Тургайской области на военном положении, образовании во всех уездах военно-следственных комиссий и о ведении ими дел на всех лиц, причастных к большевизму. В Кустанае незамедлительно создали следственную комиссию, товарищем (заместителем) председателя которой назначили Мартынюка, только что освобожденного из тюрьмы.
— Теперь власть в наших руках! Теперь мы будем омывать руки в большевистской крови, — говорил Мартынюк, радуясь при освобождении из тюрьмы. — Я не остановлюсь, пока собственноручно не расстреляю сто большевиков.
Однажды, получив данные, что в пос. Калиновском скрывается бывший член уездного исполкома Остапенко, Мартынюк выслал туда группу под командой Черникова. За нею последовал и сам. Он думал, что напал на след работника ЧК Оспенникова. Но перепутал фамилии.
— Нет! Не он! — заявил Мартынюк, когда увидел арестованного Остапенко. Но все-таки предложил конвоирам всыпать ему. Конвоиры избили Остапенко прикладами и доставили его в кустанайскую тюрьму.
Мартынюк радовался, когда был арестован в Семиозерной волости Василий Кузьмич Моисеев, член Кустанайского ревтрибунала.
Через несколько дней Моисеева вызвали на допрос. За столом сидели трое: следователь, председатель следственной комиссии Федорович и его заместитель — Мартынюк.
— Пиши! — сказал Мартынюк следователю, встав с места. — Теперь даю показания я: сидящий здесь арестованный Моисеев являлся организатором Красной гвардии…
— Неправда! — прервал его Моисеев.
— Правда. Это было объявлено в газете красной банды. А еще скажу, что сидящий организатор Красной гвардии выносил постановление об освобождении меня из тюрьмы под залог в десять тысяч рублей.
— Неправда! — опять заявил Моисеев. — Покажите это постановление, если оно было.
Мартынюк вскочил со стула, хотел что-то сказать, но его остановил Федорович:
— Довольно, голубчик, довольно вам сводить личные счеты!
— Какие еще счеты! — вспыхнул Мартынюк. — Пусть ответит, кто расстрелял барона Шиллинга.
— Не знаю, — бросил Моисеев.
— Ух, кровопийцы! — злился Мартынюк. Неизвестно, что было бы дальше, если бы его Федорович не увел…
Довольно быстро расправился Мартынюк и с Перцевым, который допрашивал его в апреле, после ареста за контрреволюционный мятеж. Положения их переменились. Перцев тоже явился добровольно для сдачи дел и тут же был арестован. Но Мартынюк возиться с ним не хотел. «Расстрелян при попытке к бегству» написал он на деле и отправил Перцева под конвоем на расстрел. На самом деле Перцев никуда не бежал. Под вечер двое верховых, вооруженных шашками, конвоировали Перцева по улице (ныне Гоголя) в сторону вокзала. Руки у него были связаны за спиной. Прохожие обратили внимание на это шествие. Любопытные пошли следом за ними. Перцев шел твердой походкой, с поднятой вверх головой, ничем не проявлял своего беспокойства. Он и не думал бежать. Пройдя улицу Актюбинскую, белогвардейцы выстрелили один за другим в арестованного. Перцев упал. Один из конвоиров спрыгнул с коня, торопливо снял сапоги с трупа, затем оба быстрым галопом поскакали к центру города.
Месяца два спустя к Мартынюку обратился офицер алашордынской милиции Акжолов, сообщив, что он знает, где скрывается председатель ревтрибунала Дощанов.
— Где?! — обрадовался Мартынюк.
— В своем ауле…
Был срочно собран отряд карателей и в сопровождении Акжолова отправлен для поимки и ареста Дощанова. В этот день тот действительно находился в своем ауле. Каратели арестовали его, повезли в Кустанай. Но у Акжолова зудели ладони: он помнил приказ главаря алашордынцев Букейханова: «Коммунистов-казахов не щадить!..» Спровоцировав белогвардейцев будто следом на выручку Дощанову идет погоня из аула, он организовал зверское убийство Дощанова между логом Конай и Ортанбайсай (ныне земли Краснопартизанского совхоза), в 17 километрах от Кустаная.
…И, корча из себя
Гонца аллаха
Или еще какого божества,
Держа в руках косматую папаху,
Акжолов стал выкрикивать слова:
— Ты большевик!
Большевики немало
В аулах наших натворили зла!
Сейчас, как председатель трибунала,
Ты нам ответишь за свои дела!
Никто не вправе
В этом славном мире
Лишать хозяев пастбищ и воды!
Пока Колчак господствует в Сибири,
Несокрушима мощь алаш-орды!
И в землю вы не будете зарыты!..
Головорез с ладонью свел ладонь
И, грозно глянув на своих джигитов,
Решительно скомандовал:
— Огонь!
Сам отошел в сторонку на два шага,
Туда,
Где кони грызли удила…
Легли на дно глубокого оврага
Пронизанные пулями тела…[66]
В стихотворном романе «Омар Сибирский», в воспоминаниях, статьях встречается фамилия Акжолова как предателя и убийцы Дощанова. Однако никто не называет его имени и не дает каких-либо сведений о нем. Я предположил, что если он был реальной личностью, то не мог уйти из поля зрения ЧК. Решил организовать поиск материалов об Акжолове. И нашел. Подробности розыска будут изложены в книге.
Начал я эту работу с организации встречи с еще одной дочерью Дощанова — Алимой, жившей на станции Тобол в 90 километрах от Кустаная. Когда ехал к ней, на семнадцатом километре сошел с машины. На месте гибели Омара Дощанова высится памятник. На нем написано: