и брошены в пограничные станицы подготовленные Долбежевым банды…
— Поручик, — сказал Долбежев, обращаясь к Синкину, — вам выпала честь вести своих орлов на укрепление Бахты. Сегодня к вечеру отряду надлежит занять исходные позиции, — Долбежев подошел к карте и, указав на обозначенную кружком точку, продолжал: — Под покровом ночи…
Под прикрытием ночи банда Синкина перешла государственную границу и к восходу солнца вышла к Бахтам. К этому времени в поселке началась беспорядочная стрельба. Тотчас же банда развернулась, открыла винтовочный огонь и с шашками наголо устремилась на поселок. Спустя час мятежники, возглавляемые местным кулаком Суменковым и поручиком Калужным, при поддержке урджарских мятежных казаков и банды Синкина овладели укреплением Бахты.
В числе пленных оказался прибывший сюда накануне большевик Голиков, назначенный Советским правительством консулом в Чугучаке, его сотрудники, конвой, пятнадцатилетний Шевцов. По указанию Долбежева, прибывшего в Бахты на несколько дней, Синкин возглавил казнь Голикова, его сослуживцев и подростка Шевцова. Он вывел их из Бахты и по дороге на Тополевый мыс, в урочище Узунагач, заставил их рыть себе могилу. А когда она была готова, Синкин приказал своим бандитам сбросить обреченных живыми в яму и закопать…
Вслед за этим злодейским актом Синкин повел свою банду на село Подгорное.
…Захват Подгорного начался с поджогов. Выделенные для этой цели бандиты подожгли несколько домов и скирд собранного на зиму сена. Другие охватили село кольцом и, беспорядочно стреляя, ворвались на его улицы. Почти у самого края села Синкину передали список большевиков, красногвардейцев и всех сочувствующих Советской власти.
Тем временем бандиты врывались в дома, ударами прикладов и нагаек выгоняли на улицу все взрослое мужское население. Свыше 60 человек они вывели на площадь со связанными руками. Заглядывая в клочки бумаги, Синкин называл фамилии, и, если названный находился в числе задержанных, его отводили в сторону. Когда процедура отбора известных Синкину людей была закончена, он достал из кармана другой клочок бумаги и стал выкликать людей, числившихся по этому списку. Этих тут же валили на землю и, всыпав по десятку-два ударов нагайками, отпускали домой.
Во второй половине дня банда повела задержанных в сторону села Пятигорское… Там их, разбив на две группы, заперли на ночь в амбары, выставив усиленную охрану. Утром вывели на середину села, на небольшую площадь. Неподалеку на лошадях восседали поручик Синкин и вновь назначенный командир отряда Суменков, другие офицеры.
— Ну, что, поручик, будем делать с этими? — обратился Суменков к Синкину.
— Ваше благородие, — приподнялся на стременах Синкин, — уж я-то знаю их, все они заражены большевизмом. Их надо расстрелять! — хищно сверкнув глазами, выпалил он.
Вслед за этим разговором главарей банды пленные были вновь разбиты на две группы. Отбирал их по списку опять же Синкин. Одна группа была водворена обратно в амбар. Другой было приказано раздеться и лечь лицом вниз на землю. «По 35 плетей каждому!» — прозвучала команда Суменкова.
Засвистели нагайки. Раздались стоны и ругань избиваемых. После первых же ударов Суменкову показалось, что его бандиты не шибко старательны. И он вновь обратился к Синкину.
— А ну, покажи этим негодяям, как надо пороть!
— Есть, ваше благородие!
И, выхватив у одного из карателей нагайку, Синкин начал хлестать Якова Карповича Мосяева.
— Вот тебе Советская власть!.. вот… вот… — приговаривал он с наслаждением.
В этот день на глазах у жителей Пятигорского были зверски избиты 25 человек, многие из них остались лежать без сознания, а задержанный Ларин умер от побоев на третий день.
Расправившись с этой группой подгорненцев, Суменков дал команду вывести из амбара остальных людей. Каратели спешили. Им нужно было еще пройтись огнем и мечом по другим селениям и станицам.
И на этот раз исполнителем произвола был поручик Синкин. Задержанных, по-прежнему связанных, повели за село, в сторону Маканчи, в одном из логов расстреляли и, страшась уже мертвых, изрубили. В числе погибших: Петр Борисенко, Андриан Гладких, Леонтий Шпилев, Алексей Чабанов, Клавдий Безруков, Никита Самодаев, Василий Федоренков — всего 23 человека.
Исполнив и этот зверский акт, Синкин повел свою банду дальше, в село Маканчи, где уже находилась банда хорунжего Виноградова. Там их застал прибывший из Верного красногвардейский отряд Ивана Мамонтова. Окружив Маканчи, Мамонтов на рассвете начал наступление.
Неожиданное появление отряда красногвардейцев вызвало в рядах банд Синкина и Виноградова замешательство и панику. Они все же приняли бой, но были разбиты наголову. Остатки их разбежались, отдельные группы были настигнуты и задержаны. Синкин же, спасаясь от гибели, укрылся в овощном погребе знакомого ему местного узбека. Затем тот провел Синкина задворками за село, к тому самому горному ущелью, которым банда Виноградова шла в Маканчи из Чугучака.
…И снова, как после бегства из Джаркента, Синкин долго сидел у консула. Тот поначалу не узнал его, одетого во все узбекское. Кроме Синкина, никто из состава двух банд в Чугучак пока не вернулся, и друзья, сетуя на невезенье, долго сокрушались, перебирая по именам погибших. Письменного отчета на этот раз консул у Синкина не потребовал.
Утром Синкин принял командование офицерским взводом в отряде Ушакова. Но тут в Чугучак прибыл генерал Ярушин и, узнав от консула о рвении поручика, назначил его командиром самостоятельной части, дислоцировавшейся в Бахтах.
Прибывший вскоре на этот фронт атаман Анненков также не оставил Синкина без внимания, назначив заместителем командира второго верхнеуральского стрелкового полка по хозяйственной части. Поручик вновь воевал на Семиреченском северном фронте против Красной Армии и особенно много «усердия» проявил против героических защитников Черкасской обороны…
— Ну, а что вам известно о Синкине? — спросил Маевский, когда Шляков закончил чтение последней страницы дела.
— Собраны материалы о том, где он проживал и чем промышлял после гражданской войны. Показаниями двенадцати свидетелей Синкин изобличается во многих фактах антисоветской агитации, которую он проводил среди населения в годы индустриализации и коллективизации нашей страны.
…Заслушав доклады Шлякова и Маевского, рассмотрев представленную ими документацию, прокурор санкционировал арест Синкина и поручил дальнейшее следствие транспортным органам госбезопасности на Туркестано-Сибирской железной дороге.
«Встать, суд идет!» Все встали. Встал и Синкин. Исхудавший, он, казалось, стал еще выше ростом. Безжизненно опущенные руки почти касались колен тонких ног. И когда судья произнес: «Именем Казахской Автономной Советской Социалистической Республики…» — он вздрогнул и медленно повалился в сторону, но стоявший рядом часовой придержал его, и в такой позе дослушал Синкин приговор советского народа о возмездии…
Б. Байжигитов, Б. ШтопоренкоОТПРЫСК ФИЛОСОФА
Наши записи не детективный рассказ, в котором возможны по воле автора любые «оперативные» решения. Мы связаны с фактами, людьми, о которых рассказываем, со многими невымышленными именами и фамилиями…
Даже Ницше… Но о нем несколько позднее.
А некоторые имена и фамилии нам пришлось заменить. Читатель легко поймет, почему.
Тяжелое это было время. Почти во всем нам приходилось начинать на пустом месте.
Известно, что строить заводы и фабрики без квалифицированных работников и инженерно-технического персонала невозможно.
Согласно экономической политике, предложенной В. И. Лениным и одобренной ЦК ВКП(б) и Советским правительством, предусматривалось использование буржуазных специалистов под контролем диктатуры пролетариата.
Почему буржуазных? Да потому, что в стране своих специалистов в первые годы Советской власти катастрофически не хватало.
И у нас работали три категории иностранных специалистов.
Первая — это те, которые, осознав идею пролетарского интернационализма, приезжали к нам помогать своими знаниями, опытом и трудом строить первое в мире социалистическое государство; вторая — люди приезжали просто на заработки. Что ж, и этих мы принимали.
Но была и третья категория «специалистов» — профессиональных разведчиков. Они, конечно, тоже знали свое инженерное дело. И порой даже очень хорошо. Но главной их задачей, до времени скрытой от нас, были шпионаж и диверсии.
Вот об одном из этих «специалистов» и пойдет речь.
В Актюбинске Вильгельм Ницше появился к концу 1939 года. Это был мужчина, как говорится, уже за пятьдесят, но сохранивший форму. Одевался изысканно.
Ницше поступил на работу на механический завод треста Эмбанефть (ныне завод «Геотехника»). Быстро завел знакомства в небольшом (по тем временам) городке. Круг знакомых по возможности расширял. Не упускал случая поухаживать за женщинами. Всячески стремился создать о себе выгодное впечатление. Любезность, при необходимости, подкреплял подарками, охотно одалживал деньги. Был не прочь кутнуть и вел себя компанейски. Говорил, что по национальности он чех, владеет несколькими иностранными языками, в том числе и немецким. Приезд в Актюбинск объяснял тем, что в Киеве, где он ранее жил и работал, развелось слишком много дипломированных специалистов, а он-то приехал в Россию только потому, что видел в ней «Эльдорадо для инженеров».
Механический завод, на котором работал Ницше, изготовлял и ремонтировал буровое оборудование для нефтепромыслов. Инженера Ницше проектное бюро строящегося завода ферросплавов привлекло к выполнению отдельных проектов фасонного литья из чугуна.
Ницше установил приятельские отношения с работниками проектного бюро, как бы невзначай интересовался общим ходом проектных работ.
Особенно обхаживал Ницше инженеров проектного бюро Хайнца Видера и Евгения Константинова, сведущих о «большинстве» секретов завода.