Наконец, все было обговорено, и они с Николаевым направились перекусить.
— Вы знаете, — вспоминал по дороге в столовую Урайхан Куспангалиевич, — работа по перебежчикам из Синьцзяна напоминает мне зиму 1941/42 года. Война застала меня в московской школе госбезопасности, и я, вскоре после введения осадного положения в Москве и прилегающих к ней местностях, был назначен военным комендантом Балашихинсксго района. Нелегкое это было дело. Наряду с выполнением общих задач, обеспечением безопасности и порядка в густонаселенной прифронтовой полосе мы вылавливали в массе беженцев паникеров, немецких пособников и шпионов абвера.
В одну из ненастных ночей я ехал в расположение одной из частей Красной Армии. Начался налет немецкой авиации. Части противовоздушной обороны вели артиллерийский и пулеметный огонь, и такой, что порою было так светло, что, как в песне поется, хоть иголки собирай. И вот в такой момент я увидел, как у опушки леса приземляются один за другим трое парашютистов. Поспешно отстегивая ремни парашютов, они сразу же побежали в сторону леса. А нас было двое: я да шофер. Но повезло, до части было близко, и я быстро вернулся к этому лесу с группой автоматчиков. Завязался короткий горячий бой. В нем мы двух подстрелили, а третьего захватили живьем. С ним оказался и портативный радиопередатчик. Задержанный рассказал, что их забросили в тыл частей Красной Армии для разведки мест концентрации советских войск.
Или вот еще… Как-то раз, в самом районном центре, городе Балашихе, я шел обедать. У самой столовой меня остановил старичок и говорит: «Вы будете военным комендантом?»
— Да, — отвечаю ему. — А в чем дело?
«Хочу, — сказал старик, — показать вам одного типа. Уже два дня вертится в нашем городе. Как только где скопится народ — на вокзале, у магазина или еще где-нибудь, он тут как тут».
Старик подвел меня к перекрестку и из-за угла показал на здание на другой стороне улицы. Это был магазин, возле которого толпилась очередь. В ней стоял и вызвавший подозрение старика мужчина средних лет. Ни одеждой, ни чем-то другим он не отличался от остальных. А оказался, как выяснилось потом, врагом и очень опасным. И в этот раз в очереди за хлебом вел провокационной разговор о скором падении Москвы. Люди из очереди помогли чекистам разоблачить его.
Уже за столом Урайхан Куспангалиевич, вздохнув, закончил:
— Так-то вот! Не было часа спокойного. Теперь у нас другие обстоятельства, и беженцы не те, а это осложняет выяснение их побуждений. С разбегу никого не раскусишь, работать надо и очень много.
Когда официантка подала обед, Куспангалиев, принимаясь за еду, весело бросил: — А тот старик стал моим хорошим знакомым, и когда мне удавалось бывать в балашихинской столовой, я иногда там встречал и его. Он не поехал с семьей в эвакуацию, остался дома, настолько был уверен, что Советская Армия немцев дальше не пустит…
2
Зияш Шайгельдинов вернулся из Киргизии усталый, но было видно: его поездке к берегам Иссык-Куля сопутствовала удача. Характеризуя Базыбека и его сыновей Орху и Ноху, сказал:
— Воры и бандиты они, украли и увезли в урочище Женичкесу 80 пудов колхозного зерна. В тот же день правление исключило их из колхоза и оштрафовало на 1200 рублей. Скрепя сердце, возвратили они пшеницу на ток, а ночью, боясь уголовной ответственности, скрылись из колхоза и бежали за границу, откуда возвратились в составе вооруженной банды бая Рысбаева и начали антисоветскую обработку жителей аула, подбивая их к откочевке в Синьцзян.
— Ну и как, удалось им это сделать? — спросил Галиев.
— Нет. Пошли с ними, в основном, только их близкие родственники. Но когда я стал составлять список ушедших с бандой Рысбаева, то мне в аулсовете назвали несколько человек, которые уходили в Синьцзян вместе с Базыбековыми, а потом вернулись в нашу страну в составе их группы.
— Как это? — привстав с места, негромко спросил заинтересованный Галиев.
— Братья Кабылтаевы. Дулат и Тастан.
— Интересно. Значит, они знают, как вели себя в Синьцзяне Базыбековы?
Довольный сообщением, Галиев одобрительно посмотрел на Шайгельдинова и сказал:
— Мы, кажется, напали на оперативно интересный след. Как вы думаете?
— Возможно, что Базыбековы прибыли к нам не только на жительство.
Они помолчали.
— Особенно активно вели себя Рысбаев и Орха Базыбеков, — продолжал свой рассказ Шайгельдинов. — Одним словом, банда использовала все, чтобы спровоцировать откочевку за границу. По рассказам опрошенных мною жителей, у самой границы банда открыла огонь из музапанов[98] по группе активистов-общественников колхоза «Еректы», которые пытались повернуть беженцев обратно. При этом были ранены два коммуниста — Курам Тойляков и Эмир Аблешев.
— Вот как, — отозвался удивленный Галиев. — Ну, а что собой представляет каракольский уроженец Саурбеков?
— Кенен Саурбеков только родился в предместье Каракола, а жил до 1916 года в Пржевальске, где отец его, крупный бай, имел магазин и вел крупную торговлю. Однако Кенен принимал участие в национально-освободительном восстании казахов и киргизов 1916 года, а после эмигрировал в Синьцзян.
— С отцом и матерью? — спросил Галиев.
— Нет. Со своим малаем — пастухом. С собой они угнали много скота. Отец его умер еще в 1913 году. Хозяйство и магазин остались матери.
Потребовалось еще несколько дней на выяснение данных, характеризующих Базыбековых по нынешнему месту их жительства, — в Энбекши-Казахском районе.
— Надо же, — докладывал Галиев результаты начальнику управления подполковнику Игидову, — Я сначала не поверил. Поехал на место. Это на третьем участке совхоза Садвинтреста. Всего, вместе с детьми, насчитал два десятка человек. Сам Базыбек Абитбеков, восьмидесятилетний старик, официально состоящий на иждивении старшего сына Орхи, имеет свою семью из пяти человек. Его меньшей дочке еще двух лет нет. Орха и его младший брат Ноха — оба семейные и тоже нигде не работают. Только зять Бахыт Талапбаев днем на работе, по вечерам и в выходные дни частенько на Коктюбе пасет скот Базыбековых.
— Не хотят общественно полезным трудом заниматься. На какие же средства они живут? Доходов одного Талапбаева маловато на такую семейку, — спросил Игидов.
— Они живут на отшибе, — ответил немного смутившийся Галиев, — в садах, в стороне от постороннего глаза. Есть у меня еще не проверенное заявление о том, что Орха занимается спекуляцией промтоварами и продуктами питания. Ноха же, говорят, искусный скотокрад.
— Что еще есть у вас? — спросил Игидов.
— Жизнь в семье идет по старому укладу. Зять-то у них мулла — и не простой, самоучка, а образованный. Странным в его поведении является то, что он безропотно покоряется Орхе. Готов по первому его зову, в любое время дня и ночи явиться к нему и, образно выражаясь, пасть ниц к его ногам.
— Да, это, действительно, загадочно. Такая раболепная приниженность может быть следствием зависимости, возможно, обусловленной какой-то тайной, поставившей муллу в подчиненное положение перед Орхой, — сказал проницательно Игидов и тут же спросил: — А что представляет собою Орха?
— Человек крутого нрава и упрямый как бык. Не зря отец опирается на него, во всем советуется с ним. По существу, в подчинении у Орхи находится и Ноха, человек капризный, склонный к авантюрам и рискованным похождениям.
Под стать Базыбековым оказался и их земляк Кенен Саурбеков. Живет в Иссыке, не работает, занимается спекуляцией. Бывая на базаре, встречается там с Орхой, и они подолгу говорят между собой. Видно, давно знают друг друга. Саурбеков на заставе заявил, что из Илийского округа бежал, боясь преследования гоминьдановских карателей.
Подполковник остановил Галиева.
— Подождите немного. Давайте разберемся с тем, что вы уже рассказали. Вы советовались с работниками милиции?
— Да. Разговаривал с начальником.
— Ну и что им известно о Базыбековых?
— Ничего. Они пока не знают, кто ворует скот. Подозревали цыган, таборная стоянка которых находилась на берегу реки Иссык, ниже станицы. Но те с наступлением осени подались в еще более теплые края, а воровство скота продолжается.
— А как обстоят дела с растратами и хищением социалистической собственности на складах и торговых точках райпотребсоюза? Может быть, оттуда Базыбековы «тянут» промышленные и продовольственные товары?
— Интересовался я и этим. Просмотрел все, какие есть, недавно возбужденные уголовные дела на расхитителей, растратчиков, воров и архив за прошлые годы. Ни по одному из дел Базыбековы и Саурбеков не проходят.
— Вы сказали, что Орха Базыбеков за промтоварами и продуктами ездит в Алма-Ату. Насколько это верно? — продолжал свои настойчивые расспросы Игидов.
— Его поездки в Алма-Ату пока не проверялись нами.
— Плохо, — сказал Игидов, обращаясь к Николаеву. — Надо выявить его воровские связи по городу, да и в районе, а главное, посмотреть, не занимается ли он здесь, в городе, делами нашей компетенции. А вам, Райхан Галиевич, следует продолжать розыск тех перебежчиков, которые знали Базыбековых, их зятя и Саурбекова по Илийскому округу Синьцзяна. Да поживее это делать надо. — Он что-то записал в блокнот и, обращаясь к Галиеву, спросил: — Вы нашли братьев Кабылтаевых, которые, по сведениям Шайгельдинова, тоже являются земляками Базыбековых?
— Нет.
— Надо было начинать их розыск с колхоза «Совет», где первое время жили все Базыбековы.
— Завтра туда едет Шайгельдинов, — доложил Галиев и начал складывать привезенные с собой бумаги.
Но подполковник не успокоился. Он начал расспрашивать, как трудоустроены и обеспечены жильем перебежчики, записывая себе в блокнот нужные данные. А после того, как Галиев ушел, занялся составлением для министра первой записки по делу Базыбековых и подготовкой информации для обкома партии о недостатках в работе по расселению и трудоустройству перебежчиков.