— Куй железо, пока горячо, — сказал Шайгельдинов Прохорову. — Надо об этом сейчас же доложить Онгарбаеву.
9
Арест резидента иностранной разведки — событие не столь частое в работе контрразведки. И поэтому сотрудники, принимавшие участие в этой операции, с нетерпением ждали, когда назначенный вести расследование по этому делу капитан Ибрагимов покончит с процессуальными формальностями. Торопились увидеть, как поведет себя перед следствием Орха Базыбеков, послушать, что он ответит на убийственные для него вопросы. Все уже знали, что многое из антинародной предательской деятельности Орхи на территории Восточного Туркестана, обстоятельства, при которых его резидентура была переброшена, и цели ее пребывания в Советской стране доказаны с исчерпывающей полнотой. Не сможет же он опровергнуть показания отца, брата, зятя и многочисленных свидетелей, доказательную силу других документов предварительного следствия. Но как он конкретно будет вести себя — вот что всех интересовало.
И вот, наконец, Ибрагимов задал Орхе Базыбекову первый вопрос:
— Когда и где вы вступили на путь борьбы с Советской властью?
Базыбеков на какое-то время задумался. Видимо, в его памяти мгновенно ожили далекие берега Иссык-Куля, прогремели два выстрела, которые проложили ему дорогу к стенам кульджинской кунанжуз, к лаоцзуням, Турсуну и Ибраиму. По медленно набухавшей жилке на виске, по стиснутым намертво челюстям и побелевшим губам видно было, что Базыбеков решал в эти мгновения, что стоит признать, о чем умолчать. Видимо, он учел, что, во-первых, эти факты давно уже известны, а, во-вторых, времени после этих «деяний» уже прошло много, и он может рассчитывать на снисхождение. Поэтому он решился на правдивый ответ.
Едва Орха Базыбеков умолк, как услышал следующий вопрос:
— На чем основывалась ваша дружба с Ибраимом и Турсуном?
Потянулась вторая продолжительная пауза. И опять Орха решал, что отвечать, о чем умалчивать. Но, хотя дела эти и происходили за рубежом, однако были они настолько грязны, что Орха решил от ответа воздержаться. Тогда майор Куспангалиев дал ему прочесть уже известные читателю показания Дулата Кабылтаева.
— Нет, — начал спорить Орха, — агентом окружной кульджинской, а позже уездной Калмык-Куринской кунанжуз я не был. Я действительно просил Дулата помочь мне, но как агенту по сбору налогов — выявлять лиц, укрывающих доходы, а не выполнять шпионские задания кунанжуз.
А на тот факт, что в одну из ночей осени 1943 года они, Орха и его брат Ноха, помогали сотрудникам кунанжуз Турсуну и Ибраиму схватить пятерых калмыков, намеревавшихся нелегально уйти в СССР, и при этом загнали своих лошадей, Базыбеков заявил, что Дулат Кабылтаев не так его понял. На самом деле не они с братом, а работники кунанжуз ездили на их, Базыбековых, лошадях и задержали не пятерых, а трех человек, ездивших по торговым делам на советскую территорию.
Показания Дулата Кабылтаева о том, что Орха Базыбеков, приглашая его в Советский Союз, говорил, что они с братом едут по заданию полиции и что для прикрытия они и другие берут с собой семьи, а там в СССР должны будут, как им велели, поселиться в погранрайоне и выполнять задания кунанжуз, Орха тоже не подтвердил.
На этом закончился первый допрос шпиона. Он показал, что предстоит тяжелая, полная напряженности и неожиданностей борьба за полное его изобличение.
На следующем допросе были предъявлены показания Тастана Кабылтаева о том, что, являясь агентом полиции, Орха Базыбеков по заданию разведывательных органов гоминьдана неоднократно тайком пробирался в пограничные районы Киргизии и Казахстана, о чем рассказывал летом 1942 года свидетелю и своему другу Мамуту, содержателю караван-сарая в городе Калмык-Куре.
— Да, — ответил Орха, — когда я бывал в Калмык-Куре, всегда останавливался у этого кашкарлыка, но не говорил ни ему, ни Тастану Кабылтаеву, что занимаюсь такими делами.
Базыбеков отверг также показания свидетеля Турара Алдабергенова о том, что, проживая в Синьцзяне, он работал в пользу кунанжуз. Орха сам настаивал на очной ставке с этим свидетелем. Однако в ходе этой ставки Турар Алдабергенов доказал, а Орха после длительных запирательств вынужден был признать, что он действительно знаком с Турсуном лаоцзунем, но знает его не с 1930, а с 1936 года и неоднократно встречался с ним как с официальным сотрудником кульджинского окружного управления полиции в связи с арестом брата Нохи.
— За что был арестован Ноха? — спросил его Онгарбаев.
— За умыкание жены местного богатого дунганина.
— Вам удалось освободить брата?
— Да, Ноху и его любовницу вскоре освободили из тюрьмы, а дунганину мы уплатили за жену выкуп.
— Все это вы сделали с помощью Турсуна?
— Н-н-нет, — сказал Орха неуверенно после краткого замешательства.
Прошло несколько дней, в течение которых Орха не давал правдивого ответа на этот вопрос. Говорил одно и то же, что его связь с Турсуном лаоцзунем заключалась лишь в том, что через него он передавал брату продукты и узнавал о ходе следствия.
Ознакомившись с показанием отца Базыбека Абитбекова: «Мои сыновья Орха и Ноха были в дружественных отношениях с официальными сотрудниками кульджинской полиции Турсуном лаоцзунем и Ибраимом лаоцзунем», Базыбеков ответил:
— Я знал и Ибраима как сотрудника полиции, но никаких дел с ним не имел.
Затем следователь предъявил показания еще пяти свидетелей, но и их Орха голословно отказался подтвердить. Тогда ему была дана очная ставка с Бахытом Талапбаевым. Тот повторил слово в слово уже известное читателю. Орха признал только агентурную связь с кунанжуз брата Нохи, а сам-де не работал с ними, в СССР они прибыли не по заданию китайской разведки.
— Чем можно объяснить тот факт, что вы и ваши агенты в Энбекши-Казахском районе склоняли перебежчиков из Синьцзяна к обратному уходу в Восточный Туркестан? — спросил майор.
— Я не вел такой работы среди перебежчиков.
— Однако следствию известно, что вам удалось уговорить несколько человек к бегству в Синьцзян, и вы сами намеревались уйти в составе этой группы и там связаться с Бурбе. Говорите, чего уж тут таиться! Смотрите, сколько у нас имеется документов об этом, — сказал майор, показывая Базыбекову один за другим протоколы показаний свидетелей.
Орха Базыбеков напряженно смотрел то на майора, то на следователя и Онгарбаева, но продолжал произносить: «Нет и нет». Других слов он не говорил. И только когда майор спросил его, знает ли он перебежчиков Айдарова, Кенжегалиева и Кадырбекова и где они сейчас находятся, Орха ответил:
— Айдарова, Кенжегалиева и Кадырбекова я хорошо знаю. Ныне эти люди живут в Синьцзяне, а раньше жили в Энбекши-Казахском районе.
— Как это понимать? — спросил Онгарбаев.
— Они бежали из этого района обратно в Синьцзян.
— Говорите толком, — заметил майор. — Как вы узнали об этом?
— Я знаю об их побеге в Синьцзян потому, что мы состояли в сговоре и сам я готовился уходить вместе с ними из Советского Союза. Но не удалось. Милиция арестовала моего брата, и я остался.
— Кто был инициатором этого побега? — спросил майор.
— Я, — ответил Базыбеков, подумал и через некоторое время добавил: — Считал, что вместе с другими легче осуществить этот рискованный шаг.
— Почему вы решили нелегально вернуться в Синьцзян?
— Думал, что смог бы жить там лучше, чем здесь.
— И только? — майор и Онгарбаев засмеялись. Улыбнулся и Орха наивности своего ответа.
— Вы утверждаете, что других целей не преследовали? — спросил уже серьезно майор.
— Конечно, я рассказал бы Бурбе обо всем, что видел в Советском Союзе. Но где его теперь найдешь? Ведь там, в Синьцзяне, другая власть, и он сам бежал оттуда еще во время революции, а куда скрылся и где сейчас находится — не знаю.
— Проживая в Энбекши-Казахском районе, вы получали дополнительное задание разведки гоминьдана? — спросил, роясь в бумагах, Куспангалиев.
— Нет.
— Снова взялись за вранье? Следствию известно, что вы получили от специально приехавшего к вам связника письменное задание вашей разведки. Расскажите, когда это было и при каких обстоятельствах встретились со связником? — настаивал майор.
— Нет, этого не было, — ответил Орха, но в голосе его прозвучала тревога, которую он не смог скрыть.
Майор попросил Ибрагимова вызвать надзирателя и отправить Базыбекова в камеру. Затем пригласил Николаева, коротко ввел его в курс дела и, обращаясь к Онгарбаеву, сказал:
— Очевидно, без очной ставки мы здесь никак не обойдемся, хотя и в этом случае маловероятно, чтобы он признал встречу со связником.
— В подтверждение этого факта, — сказал Онгарбаев, — мы располагаем показаниями Саурбекова, свидетеля Бахыта Талапбаева, который лично видел письмо сотрудника гоминьдана в руках у Орхи в его квартире, и косвенными показаниями свидетеля Турара Алдабергенова, знающего об этом письме-задании со слов Бахыта Талапбаева. И, пожалуй, на очной ставке можно добиться большего эффекта.
После продолжительной паузы в разговор вступил Николаев.
— С того времени, когда Турар Алдабергенов, а затем Талапбаев дали показания о получении Орхой письменного задания от гоминьдановской разведки и уничтожении письма, мы с Галиевым и Шайгельдиновым изучили много предположительных путей его доставки резиденту. И от всех версий отказались, за исключением последней, как наиболее вероятной.
— Какой? — с интересом спросил майор.
— Не буду сейчас подробно излагать ход наших рассуждений. Скажу лишь вывод, к которому мы пришли. Это мог взять на себя и выполнить только Кенен Саурбеков, и, как вы знаете, мы не ошиблись в своих выводах. А заподозрили мы именно его потому, что он после нелегального перехода к нам несколько месяцев проживал поблизости у родственников жены и, следовательно, имел возможность бывать у линии границы. Далее, в процессе нашей работы выяснилось, что они, Базыбековы и Саурбеков, знали друг друга еще там по Калмык-Куринскому уезду и, что еще не менее важно, почти повседневно общались с самого начала появления Саурбекова в Энбекши-Казахском районе, в конце августа 1945 года. И назовет Орха его своим связником или нет, встреча их, теперь уже в нашем здании, неизбежна.