– Подписывай, раз такой дурак.
Кошелев уставился на нее непонимающим взглядом.
Она властно повторила:
– Подписывай!
Кошелев подписал. После этого они удалились: мать и сын – стареющий ребенок под защитой материнской руки.
Стерхова проводила их взглядом, выждала время и тоже направилась к выходу. Спустившись к ресепшну, попросила девушку-портье:
– Вызовите мне такси.
– Куда поедете? – спросила та.
– В администрацию морского порта.
Такси остановилось перед старым, массивным зданием. Серое, облезлое от времени и соленых ветров, оно походило на крепость. Анна поднялась по выщербленным и неровным ступеням. Прошедшие годы оставили на них отметины, как доказательства того, что со временем все на свете ветшает.
На пропускном пункте молодой дежурный нехотя поднял на нее глаза. Анна без лишних слов положила перед ним удостоверение подполковника Следственного управления Москвы. Он вздрогнул и тут же схватился за телефон. Быстро с кем-то переговорил. После минутной заминки дежурный вернул ей удостоверение и открыл турникет.
Коридоры администрации были хорошо освещены. Стерхова прошла мимо длинного ряда дверей, пока не оказалась перед двухстворчатой деревянной с медной табличкой «Приемная».
За столом в приемной сидела женщина средних лет с пристальным взглядом, в котором читалась бдительность.
– Вас ждут, Анна Сергеевна, – сказала она, кивнув на дверь.
Кабинет руководителя оказался просторным и светлым, с большим окном, выходящим на бескрайный простор океана. Из-за стола, заваленного документами, поднялся крупный мужчина с жестко очерченными скулами и короткой военной стрижкой.
– Карелов Алексей Николаевич, – представился он, протягивая руку. – Чем могу быть полезен, Анна Сергеевна?
После стандартного обмена любезностями Анна объяснила свой статус и задала вопрос:
– Несколько дней назад на территории порта снимали репортаж японские журналисты. У них было официальное разрешение?
Карелов уверенно кивнул:
– Конечно, я лично подписывал его.
– Они встречались с кем-то из сотрудников порта?
Он поднял трубку и коротко задал секретарше тот же вопрос. Через мгновенье та появилась в кабинете:
– Японские журналисты общались с Павлом Петровичем Гнилорыбовым.
Карелов пояснил:
– Гнилорыбов – наш старейший диспетчер. Около сорока лет в порту. Знает все.
Анна попросила отвести ее к диспетчеру, и секретарша проводила ее по запутанным коридорам в диспетчерскую порта. Помещение было тесным, заставленным столами с мониторами и заваленным папками с документами.
За тремя столами сидели молодые мужчины в форменных кителях. За четвертым – седой старик со строгим лицом и внимательным взглядом, спрятанным за толстыми стеклами очков.
– Павел Петрович Гнилорыбов, – представила его секретарша.
Он встал и протянул руку Анне.
– Вы кто?
Она ответила рукопожатием и показала свое удостоверение. Что-то ей подсказало, что с этим человеком без документа не обойтись.
Старик кивнул с уважением и готовностью:
– Чем обязан?
Стерхова отозвала его в сторону, чтобы поговорить без свидетелей.
– Около недели назад вы говорили с японцами… – начала она.
– Ну, как говорил. Они пришли с переводчицей. Общались через нее.
– О чем они спрашивали?
– Интересовались «Океанидой». Тем судном, что в девяносто втором году не вернулось. Я рассказал все, что знал: ушла и пропала.
– Слышали про судно «Северин»? – спросила Анна.
– Японцы про него тоже спрашивали, – Гнилорыбов нахмурился. – Но я такое судно не помню.
Анна достала фотографию кадра из фильма с пришвартованной у причала «Океанидой» и показала ему:
– Посмотрите на этот снимок. Ничего странного не замечаете?
Старик долго смотрел, а затем внезапно ткнул пальцем в край кадра:
– Да вот же ваш «Северин».
Стерхова напряглась и тоже вгляделась в снимок. У причала, за «Океанидой» был пришвартован катер, на корпусе которого светлело плохо различимое название «Северин».
– Как же я не разглядела…
Гнилорыбов снял очки и поднес их к фотографии.
– Да это же «Капитан Белобородов»! Рыболовецкий катер. Только он почему-то перекрашен.
– Вы уверены? – уточнила Анна.
– Мне ли не знать! Я сам на нем два года ходил. – Гнилорыбов посмотрел на нее серьезно. – Рубка на нем переварена, силуэт уникальный. Ни с кем не спутаешь!
– Получается, в девяносто втором году его перекрасили и переименовали в «Северин». – Заключила Стерхова.
Гнилорыбов посерьезнел и озадаченно посмотрел на нее:
– В каком году, вы говорите?
– В девяносто втором.
Старик покачал головой:
– Это невозможно. В девяностом году мы проводили «Капитана Белобородова» в последний рейс, на металлолом. Это я точно помню. А потом с ребятами это дело обмыли.
– Выходит, зря… – тихо обронила она.
– Что зря? – не понял старик.
– Обмывали, – сказала Анна с горькой иронией.
Глава 14. Другая семья
Морской порт Светлая Гавань в этот час полностью оправдывал свое название. Воздух был чист и прозрачен, пах водорослями и морской солью. Океан расстилался бирюзовым полотном. Белоснежные суда качались на волнах у причалов. Было понятно, почему это место назвали Светлой Гаванью: здесь царили покой и особая, светлая безмятежность.
Но в мыслях Стерховой не было покоя. Шагая по причалу, она корила себя за то, что не заметила очевидного – катер, пришвартованный рядом с «Океанидой», назывался «Северин».
А Воронин точно заметил. Не зря он так настойчиво искал информацию о катере в архиве. Узнал ли он что-то? И чем опасен призрачный корабль, возникший из ниоткуда? Стерхова надеялась на то, что ответы найдутся в следственных материалах, которые привезет Горшков.
Задумавшись, она не заметила, как миновала ворота порта и оказалась на городской улице.
– Не подскажете, где улица Пионерская? – обратилась она к прохожему.
Мужчина махнул рукой:
– Там, за углом.
Вскоре Анна уже стояла перед дверью двенадцатой квартиры в доме двадцать четыре на Пионерской улице. Она позвонила. Дверь открыла молодая женщина, примерно ее ровесница. У нее были мягкие черты лица, густые каштановые волосы до плеч и большие карие глаза.
– Вам кого? – спросила она.
– Мне нужна Елизавета Лихачева.
Женщина опустила глаза:
– Мама умерла три года назад.
– Тогда я хотела бы поговорить с вами, – мягко сказала Анна.
– О чем?
– Вам знаком Сергей Владимирович Стерхов?
В глазах женщины мелькнуло понимание, и она молча отступила в сторону:
– Проходите.
Квартира встретила Анну приятным ароматом свежей выпечки. Небольшая гостиная была обставлена простой, но добротной мебелью: мягкий диван, старинный буфет, небольшой круглый стол, покрытый вязаной кружевной скатертью. На стенах – семейные фотографии в рамках. Картины, явно написанные кем-то из своих.
Они сели за стол.
– Может, чаю? – предложила хозяйка.
Анна покачала головой и повторила вопрос:
– Вы знали Сергея Владимировича Стерхова?
– Дядя Сережа был другом отца, – тихо сказала женщина. – Они вместе служили в Афганистане.
– Он часто бывал здесь?
Она кивнула:
– Очень часто. После того как отец погиб, у них с мамой начались отношения. Он бывал здесь подолгу. До самой своей смерти.
Преодолев себя, Анна произнесла:
– Я его дочь.
Повисла тяжелая пауза. Женщина глядела на Анну с сочувствием и тревогой, словно боясь причинить боль.
– Я догадалась, – наконец проговорила она. – И все-таки я принесу чаю.
Она вышла, оставив Стерхову наедине со своими мыслями. Та огляделась и заметила на стене фотографию, на которой ее отец обнимал красивую женщину. Внутри болезненно сжалось и запульсировала сладкая боль, проснулось что-то родное и забытое.
Хозяйка квартиры вернулась и поставила на стол чайный поднос:
– Меня зовут Надежда.
– Я – Анна.
– Знаю. Дядя Сережа рассказывал о вас. Мы знали, что у него есть семья. Наверное, вам тяжело это слышать, но они с мамой очень любили друг друга.
Стерхова кивнула:
– Так бывает…
Надежда разлила чай, и Анна положила перед ней фотографию кадра из фильма, где отец стоял на причале рядом с маленькой девочкой и приятелем в полосатом свитере.
– Посмотрите, пожалуйста.
Взглянув на снимок, Надежда разулыбалась:
– Это я и дядя Сережа. Хорошо помню тот солнечный день. Он купил мне большую куклу. Она до сих пор у меня хранится. Хотите посмотреть?
– Нет! – слишком быстро ответила Анна.
Надежда виновато опустила глаза:
– Простите, я понимаю.
– Нет, это вы простите. Мне трудно принять все и сразу. Для этого нужно время. – Стерхова указала пальцем на мужчину рядом с отцом: – Этого человека вы тоже знаете?
Надежда ненадолго задумалась.
– Помнится, мы случайно встретили его. Он оказался старым приятелем дяди Сережи.
– Где именно встретили?
– В городе. А потом пошли провожать на причал.
– Провожать? Куда? – уточнила Стерхова.
– Он уходил в рейс на корабле.
– На этом? – Стерхова ткнула пальцем в «Океаниду»:
– Нет. Тот корабль был поменьше.
– Этот? – Анна указала на «Северин».
– Да, кажется он. Других кораблей там не было.
Стерхова ощутила, как сильно забилось сердце. Собравшись с мыслями, она задала вопрос:
– Помните, как его звали?
– Возможно, это покажется странным, но помню. Я была уже взрослой девочкой, мне было восемь. Его тоже звали Сергей, как и дядю Сережу.
– Фамилию отец называл?
– Этого я не помню. Но в разговоре они упоминали, что вместе учились в военном училище и после окончания служили в одном гарнизоне.
Анна хлебнула чаю, чувствуя, как рождаются новые идеи.
Они еще посидели за столом. Пили чай, перебрасывались короткими, осторожными репликами, боясь нарушить хрупкое равновесие неожиданной встречи.