Почувствовав, что пора уходить, Стерхова поднялась.
– Спасибо. Вы помогли мне кое-что понять.
– Я рада, что мы встретились и поговорили. Для меня это важно. – В голосе Надежды звучала искренность, тихая благодарность.
Выйдя на улицу, Анна почувствовала облегчение и вместе с тем горькую обиду за мать и за себя. У отца была вторая семья и любовь. Он дарил этой девочке куклы, и, казалось, чем-то обделил ее саму.
Анна старалась гнать от себя эти мысли. Она достала телефон и набрала номер матери:
– Мам, привет. Нужна кое-какая информация. Скажи, ты помнишь кого-нибудь из сослуживцев отца по имени Сергей? Они вместе учились в училище, а потом служили в одном гарнизоне.
Мать помолчала несколько секунд:
– Подожди, Аня. Дай мне подумать…
– Я отправлю тебе его фотографию. Может, вспомнишь.
Закончив разговор, Анна сфотографировала снимок, предусмотрительно загнув тот край, где рядом с ним стояли отец и Надежда. Потом отправила снимок матери.
Медленным шагом она дошла до отеля, наслаждаясь теплым солнечным днем и умиротворенным звуком прибоя. Войдя в здание, решила, что хорошо бы поесть, и свернула в ресторан.
Войдя в обеденный зал, увидела Румико, сидящую за столиком у окна. Приблизившись к ней, спросила:
– Не возражаете?
– Конечно, садитесь, Анна! – улыбнулась ей Румико.
Но улыбка вышла напряженной. Прежняя легкость исчезла.
Стерхова сделала заказ официанту, и они помолчали. Румико первой нарушила тишину:
– Я уже подготовила для публикации интервью с Ворониным. Оно скоро выйдет в газете.
– Полностью? – Анна взглянула на Румико.
– Ни одного слова не убрала. Ведь это посмертная публикация, – ответила журналистка.
– Пришлите мне текст на электронную почту. – сказала Анна и записала на салфетке адрес.
– Конечно, обязательно отправлю, – ответила Румико.
В это время в ресторан вошел Стас Вельяминов. Увидев Анну за одним столом с Румико, он кивнул и прошел к дальнему столику. Его обычной общительности как не бывало.
Не удержавшись, Стерхова обронила:
– И как вас только угораздило связаться с этим прохиндеем.
Румико покраснела и опустила глаза. Анна тут же пожалела о своих словах, но извиняться было поздно.
Следом за Вельяминовым в зал вошел Пахомов. Заметив Анну, он холодно ей кивнул и нахмурился, избегая встречаться взглядами.
– Сегодня у всех неудачный день, – заметила журналистка, пытаясь перевести разговор в нейтральное русло.
– Что нового на фестивале? – спросила Анна, стараясь поддержать эту тему.
– Погода улучшилась. Конкурсные показы фильмов теперь проходят в городском Дворце Культуры. Членов жюри отвозят туда на машине. Говорят, на заседаниях идет настоящая война. Пыль до потолка.
– Воюют Пахомов с Гаповой? – догадалась Анна.
Румико со вздохом кивнула:
– И чего им неймется…
– Я бы тоже хотела знать.
В ресторан энергично вошла Гапова. Она оглядела присутствующих и, не удостоив никого даже кивком, решительно направилась к барной стойке.
– Виски! – бросила бармену и раздраженно поправила волосы, словно стряхнула с себя чей-то пристальный взгляд.
Глава 15. Имя на обороте
Анна Стерхова шла по коридору второго этажа, неслышно ступая по ковровому покрытию. Она размышляла о событиях текущего дня, когда ее внимание привлекла знакомая фигура у двери оперативного штаба. Малюгин, обычно энергичный и деятельный, выглядел непривычно смущенным. Он стоял, прислонившись плечом к стене и уставившись взглядом в пол.
– Аркадий, вы ко мне? Почему не позвонили? – спросила Анна, подойдя ближе.
Малюгин вздрогнул и резко выпрямился.
– Увидел вас в ресторане и решил подождать здесь. Не хотел, чтобы вы говорили со мной по телефону в присутствии журналистки.
Анна посмотрела ему в глаза, почувствовав серьезность предстоящего разговора. Она достала из сумки ключ, открыла дверь штаба и пропустила Малюгина вперед.
Номер, переоборудованный под оперативный штаб, за несколько дней утратил прежний лоск «умеренного люкса». Когда-то здесь царил мягкий свет, спокойные тона и ощутимый намек на комфорт.
Теперь это все казалось неуместным. Три письменных стола и сейф заняли много места. В кожаном кресле лежала архивная коробка, журнальный стол завален распечатками фотографий и флешками. В комнате царила особая атмосфера, свойственная только рабочему кабинету, как будто стены отеля перестали быть его частью.
Анна обошла свой стол и опустилась в кресло. Жестом предложила Малюгину занять место напротив. Он сел на краешек стула, сцепил руки и замолчал, собираясь с мыслями.
– Что случилось, Аркадий? Вы совсем не похожи на себя, – мягко сказала Анна.
Малюгин вздохнул и заговорил, не глядя ей в глаза:
– Я долго сомневался, стоит ли вам рассказывать…
Стерхова напряглась, почувствовав волнение собеседника. Она поняла, что за этим вступлением последует нечто более важное и серьезное:
– Говорите. О чем вы хотите рассказать?
Он поднял глаза.
– Когда оргкомитет фестиваля решал, кого пригласить в жюри, ваша кандидатура была отклонена, – он выдержал паузу, наблюдая за реакцией Анны.
– Вот как? – обронила она, приподняв брови.
– Поначалу. – Пояснил Малюгин. – Воронин настаивал на вашей кандидатуре, но комитет посчитал, что вы… недостаточно известны в кинематографических кругах, чтобы войти в состав жюри фестиваля.
– Тогда почему меня пригласили?
– Потому что Воронин выдвинул ультиматум. – Малюгин выдохнул, как будто сбросил с плеч тяжелую ношу. – Поставил вопрос очень жестко, я бы сказал, агрессивно. Пригрозил снять с конкурса свой фильм про «Океаниду» и отказаться от участия, если вас не будет в жюри.
Анна замолчала, стараясь осмыслить услышанное:
– Он как-то объяснил свое упорство?
Малюгин покачал головой:
– Я бы не назвал это упорством. Это была одержимость. Он не дал никаких объяснений, только повторял, что вы должны быть здесь.
– Мы даже не были с ним знакомы, – заметила Стерхова.
– Знаете, почему я решил вам это рассказать? – спросил вдруг Малюгин.
Анна молча смотрела на него в ожидании продолжения.
Он продолжил:
– В последний наш разговор Воронин обронил странную фразу.
– Какую?
– Он сказал: «Только Стерхова знает. Только она…».
– Только я знаю… что? – уточнила Анна, почувствовав, как за шиворот залез холодок.
Малюгин развел руками:
– Воронин не договорил.
– И это печально. – Она разочарованно отвела глаза. – По этой фразе ничего не понять.
– Но это еще не все. Это не главное…
– У вас еще есть что рассказать?
– Есть, – кивнул головой Малюгин. – И это, пожалуй, главное. Вечером того, последнего дня перед тем, как убили Воронина, мы говорили с ним в вестибюле. В прошлый раз я не рассказал вам об этом…
– Почему? – спросила Стерхова.
– Не хотел впутывать себя в это дело.
– Что с тех пор изменилось?
– Мне стало не по себе. – Малюгин поежился. – При мысли, что где-то поблизости ходит убийца, мне стало страшно.
– Рассказывайте, что еще сказал вам Воронин.
– Мы говорили о регламенте фестиваля. Вернее, я говорил… А он, казалось, не слышит. Взгляд был таким, как будто он чего-то боится или видит то, чего не видит никто другой.
– Что… сказал… Воронин? – раздельно отчеканила Анна.
– Он только что узнал что-то важное, что ошеломило его, и он еще не пришел в себя.
– Так и сказал?
– Практически дословно.
– Источник информации не назвал?
Малюгин покачал головой.
– Нет, не назвал. Да я и не спрашивал. У меня, знаете, у самого дел по горло. Но потом, задним умом, я сообразил, что вам эта информация покажется интересной.
– Вам стоило рассказать о ней в наш прошлый разговор. – Заметила Стерхова и добавила. – Тем не менее, вы правильно поступили.
– Могу идти?
– Идите.
Малюгин поднялся, двинулся к двери, но вдруг обернулся:
– Вы здорово подпортили работу жюри, Анна Сергеевна.
Она удивленно уставилась на него:
– Что вы имеете в виду?
– Шувалов, занявший в жюри ваше место, ведет себя как последний козел, простите за выражение. Лезет во все вопросы, а сам ничего не понимает в кино. Ему боятся перечить, и он тормозит работу.
Не дожидаясь ее реакции, Малюгин вышел из штаба, прикрыв за собой дверь.
Анна сидела за столом, неподвижно глядя на дверь. Вопросы роились в голове, как встревоженные пчелы. Полученная от Малюгина информация была парадоксальной и еще не нашла своего места.
Какое-то время Стерхова сидела неподвижно, слушая тишину, потом набрала номер переводчицы Зверевой. Телефон долго и монотонно пиликал, но ей никто не ответил. Нахмурившись, Стерхова вышла из штаба и направилась на третий этаж.
Там, остановилась у триста четырнадцатого номера и громко постучала. Только на третий раз дверь приоткрылась, и в проеме возникла растрепанная Ирина. Она сняла с головы наушники и удивленно заморгала.
– Ой, извините, я слушала музыку. – Она заторможенно потерла глаза. – Что-то срочное?
– Можно войти? – строго спросила Анна.
– Конечно, – Ирина отступила, пропуская ее в номер.
Комната выглядела так, как будто по ней прошел ураган: на кровати валялась одежда вперемешку с журналами, на столе царил хаос из пакетов, бутылок и упаковок с печеньем. Пахло кофе из автомата, смешанным со сладким парфюмом.
Анна сдвинула в сторону разбросанные вещи и присела на стул.
– Где сейчас ваши японские наниматели?
Ирина села напротив, закинув ногу на ногу и начала разглядывать свои ногти.
– Не знаю. Куда-то уехали. Кажется, в город.
– Во Владивосток? Я правильно поняла?
– Ну, да. – Подтвердила Зверева.
– Почему в прошлый раз вы не сообщили мне про интервью с Ворониным, которое состоялось в день его приезда? – продолжила Анна.
Ирина пожала плечами, недоуменно скривив губы: