Место осмотра: город Светлая Гавань, набережная в районе Морского вокзала.
Оперативная группа в составе: следователь прокуратуры Н.Н. Савиных, оперуполномоченный лейтенант Лемешев А.А., судебно-медицинский эксперт Т.Г. Балуев, понятые: А.Н. Бобров, М.И. Коган.
Объект осмотра: труп мужчины, возраст – приблизительно 30–35 лет, европеоидной расы, среднего телосложения…»
Стерхова на мгновение замерла и подумала: «Удивительно, как бывает: слова – черные, плоские, напечатанные, а как задевают».
Она перевернула страницу.
«Тело обнаружено сидящим у бетонной стены парапета, голова – наклонена к левому плечу, глаза открыты. Внешних телесных повреждений не зафиксировано. Одежда: серая куртка, черные брюки, белая рубашка. Документов, удостоверяющих личность неизвестного, в карманах одежды нет…»
Анна провела под строчкой ногтем, выделив главное.
«Его сюда посадили? Или он сел, пока был живой? Почему именно здесь, на набережной, возле стены?».
Она посмотрела на фотографию. В памяти всплыло: «Человек из Сомертона». Та же поза. Тот же взгляд мертвых глаз. Словно эхо другой смерти, прошедшее сквозь годы и расстояния.
«Совпадение? Или послание?» – спросила себя Анна продолжила чтение.
«В левом кармане куртки обнаружен скомканный обрывок бумаги с надписью: „Не жди меня долго“. На обороте зафиксированы следующие знаки: SW4.11Pac 0.KE.aN. В правом кармане найдена ветка тиса».
Стерхова подалась вперед. Перелистала документы и отыскала клочок бумаги, запечатанный в прозрачный пакет и подшитый к делу. Открепила его и положила перед собой.
«Не жди меня долго». Что стоит за этой надрывной фразой? Прощальные слова женщине перед смертью? Или совет подельнику?
Она перевернула пакет с запиской и на обороте увидела шифр:
«SW4.11Pac 0.KE.aN»
На секунду – пустота. Потом – автоматический импульс: рука придвинула блокнот и взялась за ручку. Анна аккуратно переписала шифр, потом откинулась в кресле и устремила взгляд на противоположную стену.
«Координаты? Или пароль? SW – похоже на South-West. Указание юго-западного направления с координатой 4.1.1? Еще один вариант – Sector West – западный сектор».
В прихожей открылась и тут же захлопнулась дверь. В комнату вошел криминалист Корепанов:
– Хорошо, что застал вас здесь, – произнес он, глядя на Анну.
– Здравствуйте, Яков Михайлович. Есть что-то новое?
Корепанов подсел к столу.
– Не то, чтобы новое… Но есть кое-какие соображения.
– Поделитесь.
– Не дает мне покоя этот песок.
– Что с ним не так?
– Смотрел на фотографии так и эдак… Думал, сопоставлял. Не получается ничего. Что-то с этим песком не так. Сами посудите: если убийца принес его на подошвах после дождя, на полу остались бы следы с определенным рисунком.
– А здесь следов нет?
– Я же говорю: смотрел так и эдак. Создается впечатление, что песок нарочно принесли и рассыпали. Причем больше, чем нужно.
– Но зачем это было нужно преступнику?
– Возможно, хотел показать, что в отель он пришел с улицы.
– А на самом деле было не так?
– Ну, уж это сами решайте. – Криминалист хлопнул себя по коленям и поднялся, чтобы уйти.
Но Стерхова остановила его.
– Вам стоит взглянуть на это.
– Давайте… – Он снова опустился на стул.
Анна придвинула к нему пакет с клочком бумаги.
– Вот.
– Что за шифр? – Спросил Корепанов, но заглянув на оборот, кивнул. – Понятно.
– Что думаете по поводу этих символов?
– Если отбросить избыточное, можно догадаться, что Pac – это Pacific, стало быть – Тихий. 0.KE.aN – очевидно – океан. Все вместе – Тихий океан.
– Но зачем его шифровать?
– Нужно подумать… – Криминалист сфотографировал шифр на телефон и пообещал. – На досуге поморокую.
– Давно работаете в следственном отделе Светлой Гавани? – спросила Стерхова.
– Двадцать два года, почти двадцать три.
– Фамилии Савиных, Лемешев и Балуев ни о чем вам не говорят?
Корепанов покачал головой.
– Нет, пожалуй. Хотя, подождите… Фамилия Балуев встречалась мне в документах. Да-да, он был сотрудником криминалистической группы. Но я его не застал. Пришел на службу значительно позже.
– Значит, никто из этих сотрудников сейчас в отделе не работает?
– Насколько я знаю – нет. – Яков Михайлович обернулся к Горшкову: – Вась, может, ты слышал?
Тот поднял голову и посмотрел в их сторону. Несколько секунд он просто смотрел и молчал, потом проронил:
– Про таких никогда не слышал.
– Понятно. – Корепанов поднялся и, уже направился к выходу, когда Стерхова вдруг спросила:
– Скажите! Тис – распространенное дерево в здешних местах?
Криминалист обернулся:
– Встречается локально и крайне редко.
– Значит, не широко? – уточнила Анна.
– Во Владивостоке, в Ботаническом саду он точно есть. Можете съездить и посмотреть. Если не секрет, с чем связан вопрос?
– В кармане неизвестного нашли ветку тиса.
– Наверное, был в Ботаническом саду. – Пошутил Яков Михайлович и, уходя, предупредил: – Буду нужен – звоните.
После ухода криминалиста Стерхова продолжила изучение следственных документов. На очереди было заключение судебно-медицинского эксперта – подписанный, зарегистрированный и подшитый к делу документ. Несколько страниц на серой бумаге.
Глаза заскользили по напечатанным строчкам.
«На лице и теле видимых признаков насильственного воздействия (царапин, ссадин, кровоподтеков) не обнаружено. В теменной области головы слева – округлая гематома диаметром около пяти сантиметров, без нарушения целостности кожных покровов, с четкими границами, плотная на ощупь…»
«Кто-то крепко приложил», – подумала Анна и снова склонилась над документом.
«Смерть наступила в результате асфиксии (удушья). Объективные данные свидетельствуют об общей гипоксической реакции организма и отеке легких…».
«Понятно». – Кивнула Стерхова. – «Сначала вырубили ударом по голове. Потом задушили».
«Признаков, характерных для механической асфиксии (петлевых, удавочных борозд, кровоизлияний в мягкие ткани шеи, переломов подъязычной кости и хрящей гортани), не обнаружено…»
Она удивленно вскинула брови.
«То есть… не душили, но задушили? Как это понимать?».
На секунду в памяти всплыло лицо Воронина – в зашторенном полумраке, с широко раскинутыми руками. Ну, там, хотя бы, было понятное орудие убийства.
Анна продолжила читать заключение.
«Имеющаяся гематома по своему характеру и локализации не могла послужить причиной смерти, а могла быть получена за короткое время до наступления смерти либо в момент падения…»
Она перелистнула страницу. Потом вернулась, чтобы перечитать.
«Причиной смерти явилась острая асфиксия неустановленного механизма, без явных признаков насильственного сдавления шеи».
– Неустановленного механизма, – повторила Стерхова вслух. – Следов нет, а человек мертв.
Услышав ее голос, Горшков поднял голову:
– Что?
Она прочла ему отдельные абзацы заключения судмедэксперта и спросила:
– Что думаете?
Горшков устало выпрямил спину и крякнул.
– Был у меня похожий случай. Два отморозка задушили подельника. Один фиксировал, другой накинул на голову полиэтиленовый пакет и держал, пока бедолага не задохнулся. Все чисто, и никаких повреждений.
– Похоже на то. – Сказала Анна. – Только в нашем случае, его сначала вырубили ударом по голове.
– Тоже нормально. – Сказал Горшков и вернулся к своей работе.
Стерхова встала, прошлась по комнате и, размявшись, устроилась за соседним столом. Включила служебный компьютер, щелкнула мышью и забила в поисковую строку два слова: «бухта Тревожная».
Она смотрела на экран, где в высоком разрешении открылась спутниковая карта юга Приморья. На карте – бухты, заливы, холмы и перевалы. Справа – темная гладь залива Посьета. Слева – граница с Северной Кореей: городки Уам и Насон. Извилистые нити дорог, горы, лес и редкие точки маленьких деревень.
Она включила режим просмотра местности, но вместо подсвеченных дорог увидела лишь синие точки – разрозненные фотографии этих мест.
Щелчок мыши по синей точке, и на экране появилась четкая фотография – бухта Тревожная у мыса Хабан.
Молчаливая, плотная, обволакивающая. Скалистый берег врезался в море, вдоль него тянулась полоса отполированных камней. Вода у берега казалась прозрачной, но по мере удаления постепенно темнела и становилась угольно-черной.
Стерхова придвинулась ближе и пристально вгляделась в экран. Лес начинался с нижнего уровня берегового склона и стоял очень плотно: ни тропинки, ни вмятины. Пейзаж – безупречно нейтральный. Природа ничего здесь не прятала – она не подпускала.
– Тут я точно бы не высаживалась, – проговорила Анна, не замечая, что произнесла это вслух.
Она закрыла вкладку с фотографией и вернулась к спутниковой карте мыса Хабан. Камни, кроны деревьев, затаенные тени. Вдруг взгляд зацепился за какую-то форму. Среди дикой природы, где деревья должны расти хаотично, отчетливо появились прямые линии.
Анна увеличила масштаб. Контуры прояснились и стало понятно, что это не игра света и тени, а гигантский иероглиф из растущих деревьев.
Чуть подумав, Стерхова открыла другую вкладку и написала в поисковой строке: «мыс Хабан. Японская батарея. Иероглиф из деревьев».
Уже через минуту она отыскала подробный очерк. Из него удалось узнать, что на мысе Хабан действительно когда-то базировалась японская артиллерийская батарея. Орудий давно уже нет, но остались бетонные основания, ржавые петли и обломки железных лестниц. Заросшие мхом, погребенные под опавшей листвой и ветками, они еще могут многое рассказать. Рядом с батареей японские солдаты высадили тисовую рощу в форме иероглифа «ги», который означает: «честь», «долг» и «верность».