– Что дело было немного сложнее, чем обычная телеграмма, – спокойно сказал Горшков. – Головенко еще и звонил кому-то. Шифр, который вы обсуждали с Корепановым, он записал в тот момент, когда говорил по телефону. На испорченном бланке. Не получилось заполнить с первого раза – сунул в карман машинально, чтобы не бросать там, где стоял. А во время разговора – достал.
Стерхова выпрямила спину, почувствовав, что картина проясняется.
– Значит, этот шифр для него был очень важен. Он, вероятно, предписывал его дальнейшие действия Головенко, – задумчиво проговорила она, подводя итог. – А слова на обороте – текст телеграммы, оставшийся на оторванном куске с записанным шрифтом.
Горшков внимательно посмотрел на Стерхову. В его взгляде читалось неподдельное уважение. И что-то еще, похожее на опаску.
Пауза затянулась, и тишина сделалась ощутимой. Каждый думал о своем, но их мысли незримо пересекались.
Анна первой нарушила молчание:
– Теперь поздно что-то выяснять. Прошло много лет.
– К моему глубокому сожалению, – кивнул Горшков и вернулся к своим документам, не сомневался, что она поступит так же.
Глава 21. Принц тьмы
На следующий день Анна вошла в помещение штаба и увидела Горшкова, сидящего за своим столом. Утренний свет заливал комнату сочным янтарным светом, однако на его столе все еще горела рабочая лампа. Электрический свет отбрасывал на лицо болезненно-бледные блики. На щеках и подбородке Горшкова вместе со щетиной проступала усталость минувшей ночи.
Анна сказала:
– Здравствуйте.
Он вздрогнул, поднял глаза и ответил:
– Доброе утро, Анна Сергеевна.
– Утро действительно доброе. Но, как вижу, не для вас, – с укором заметила Стерхова, глядя в усталое лицо Горшкова. – Всю ночь работали?
Он потер подбородок, словно только что заметил щетину, и погасил лампу.
– Засиделся за документами. Знаете, как бывает, зацепишь одну ниточку, потом – другую… а за окном уже рассвело.
– Идите домой. – Сказала Анна. – Вам надо поспать.
Горшков улыбнулся, и было видно, что ему приятна ее забота.
– Сейчас пойду. Но, прежде чем уйти, должен рассказать, что удалось раскопать в материалах следствия.
Она придвинула стул и села напротив:
– Слушаю. Говорите.
Горшков перелистал страницы дела, освежая в памяти важные детали. Потом заговорил:
– Первое и, на мой взгляд, странное обстоятельство. Почему «Океанида» вышла в рейс 22 сентября. Обычно такие экспедиции планируют на другое время.
Стерхова наклонила голову набок:
– А почему сентябрь не подходит?
Горшков сделал паузу, подчеркивая значимость следующей информации.
– В сентябре – пик активности тайфунов. Приходит сезон штормов.
– А когда наступает безопасный сезон?
– Условно безопасные окна – май и июнь. В это время циклоны не так опасны. Я звонил приятелю из управления судоходства. К примеру, Дальневосточное отделение Российской академии наук всегда назначает экспедиции на конец весны. Это наиболее благоприятный период для научных исследований.
– Значит, экспедиция в конце сентября была нетипичной? – спросила Анна и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Хотелось бы знать причину такого рискованного решения.
– Я тоже задавался этим вопросом, – заметил Горшков, и его взгляд упал на документы. – Но вы могли бы выяснить это через свои контакты в Москве. Если, конечно, это имеет какое-то отношение к делу.
Анна Стерхова на мгновение замолчала, затем уверенно заявила:
– Попробую. Хотя, ответ нам вряд ли дадут. Чувствую – здесь что-то не чисто.
– Официальная тема экспедиции, отраженная в материалах следствия… – Горшков прервался и заглянул в документы. Затем прочитал, как будто диктуя под запись: – Изучение подводных фронтов и аномалий течения Куросио в осенний период.
Анна слушала и не отрывала взгляда от Горшкова. В ее глазах читался интерес:
– Куросио? Что известно про это течение?
– Смотрел в интернете. Куросио – мощное теплое течение. Движется от Филиппинского моря вдоль Японских островов и дальше в северные воды Тихого океана. В сентябре эти воды особенно неспокойны. – Горшков замолчал, и его пальцы забарабанили по столу. – Честно говоря, Анна Сергеевна, экспедиция выглядит… фикцией.
– Согласна с вами, – проговорила Анна. – Здесь что-то не сходится.
– Я обнаружил текст последних радиограмм с «Океаниды».
– Давайте их сюда. – Стерхова вплотную придвинулась к столу.
Горшков перевернул несколько страниц.
– Предпоследним сообщением было вот это: «Получен сигнал бедствия. Шторм, видимость нулевая. Следуем в направлении бухты Тревожная. Просим подтверждения приема. Конец связи».
Стерхова задумчиво поглядела в окно. Солнечный свет по-прежнему заливал комнату, ложился ровными полосами на стол и мягко касался плеч.
– Похоже, «Океанида» шла на помощь кому-то, – медленно проговорила она. – Все сходится на том, что их умышленно заманили в бухту Тревожная.
Горшков кивнул и вновь заглянул в документы.
– Последнее сообщение было коротким: «Видим огни. Это не маяк…». На этих словах связь оборвалась.
Анна физически ощущала, как тонкие, едва осязаемые нити давних событий складываются в загадочный узор.
– Значит, в бухте Тревожная были сообщники «Северина». Те, кто отправил ложный сигнал бедствия и зажег огни на берегу.
Горшков нахмурился, соглашаясь с ее выводами:
– Все сходится.
Стерхова еще раз внимательно посмотрела на следователя:
– Когда именно с радаров исчезла «Океанида»?
– Она вышла из Светлой Гавани двадцать второго сентября. Последнее сообщение было двадцать пятого. Именно тогда связь с ней оборвалась.
Горшков собрал бумаги, аккуратно сложил их в папку. Затем открыл сейф и спрятал туда оба тома. Вернувшись к столу, протянул Анне файл с ксерокопиями:
– Здесь список личного состава команды «Океаниды» и перечень фамилий участников экспедиции.
Анна взяла бумаги.
– Спасибо. Теперь идите отдыхать.
Горшков снял со спинки стула свой пиджак, надел его на себя и направился к двери. У выхода из комнаты, обернулся и посмотрел на Стерхову с уважением и легкой иронией:
– Вы тоже не перерабатывайте, Анна Сергеевна.
Стерхова осталась одна, достала из сейфа папку и вернулась к своему рабочему месту.
Уже через минуту она погрузилась в изучение следственных документов. Время летело незаметно, унося все дальше в глубины прошлого. Время от времени Анна останавливалась, откидывалась в кресле и пристально смотрела в потолок, мысленно соединяя разрозненные факты в одну общую картину.
Вскоре Стерхова нашла протокол, в котором были показания свидетельницы Мартыновой. Она явилась в отделение по собственной инициативе после того, как увидела в местной газете фотографию трупа неизвестного. Матвеева утверждала, что 11 октября видела этого мужчину в междугородном переговорном пункте. Но, заказывал ли он телефонный разговор или нет, она утверждать не могла.
Таким образом, версия Горшкова нашла свое косвенное подтверждение, хоть и не принесла ощутимых результатов. И, судя по отсутствию подтверждающих документов, первичное следствие не уделило этим показаниям никакого внимания.
Далее Анне попалась еще одна интересная информация – показания гостиничной горничной. Она рассказала, что 11 октября видела неизвестного дважды. Утром у стойки администратора, когда он хотел заселиться, и вечером на четвертом этаже. Он стучался в какой-то номер, но ему не открыли. На вопрос следователя: уверена ли она, что это был именно тот мужчина, горничная выразила неуверенность, сказав, что в коридоре было темно, и она могла ошибиться.
Чем дальше Стерхова углублялась в следственные материалы, тем яснее становилось, что следователь допустил множество ошибок, не уделил внимания очевидным фактам, деталям и мелочам.
Оно и ясно: времена были неспокойные. Работы у следственных органов было много.
В середине дня в комнату быстрым шагом вошел Петров. Его лицо было разочарованным и напряженным.
– Ну, что, Лев? – спросила Стерхова, отрываясь от документов.
– Я не смог найти вашу Румико! – доложил Петров. – Искал везде. Говорил со знакомыми и с портье. Обманом, с горничной, проник в ее номер. Вещи на месте, а самой Румико нет. Звонил матери во Владивосток, туда она тоже не возвращалась. Мобильный телефон по-прежнему недоступен.
Анна слушала и чувствовала, как внутри нее нарастает тревога.
– Боюсь, это плохо может закончиться.
Петров нервно переступил с ноги на ногу:
– Что делать-то будем?
Стерхова глубоко вдохнула, приводя мысли в порядок.
– Пока займитесь другим. Найдите возможность отправить в московское следственное управление пакет с вещами Головенко. Это срочно. Лучше, с оказией. Так быстрее.
– Понял. Сделаю.
Забрав у нее пакет, Петров вышел из штаба.
Оставшись одна, Анна вспомнила про списки, которые дал ей Горшков. Она достала из файла ксерокопии и бегло просмотрела фамилии членов научной экспедиции. Среди прочих фамилий знакомой была лишь одна – Воронин. Алексей Семенович Воронин, научный руководитель экспедиции, отец режиссера.
После этого Стерхова перешла к списку членов команды «Океаниды». Ее взгляд заскользил по строчкам, и вдруг остановился на одной: матрос Ямихико Хирано.
Дыхание мгновенно перехватило.
– Ямихико Хирано, – вслух повторила Анна. Ее глаза сузились, мозг стремительно перебирал сохраненную информацию. – Умерший отец Румико, его звали так же.
Какова вероятность случайного совпадения? Учитывая все нюансы и обстоятельства – она ничтожна.
Эта информация была неожиданной, почти шокирующей. Закрыв глаза, Анна старалась упорядочить хаотичные мысли.
«Принц Тьмы – так Румико перевела его имя», – Стерхова усмехнулась и покачала головой. – «Весьма символично. Действительно – непроглядная тьма».
Все начало складываться: Румико Хирано, ее соседство в самолете, участие в фестивале, потеря чемодана, которого не было, и, в конце концов, внезапное исчезновение. Слишком много совпадений, чтобы считать их случайными.