Первые опыты по обезболиванию эфиром провели представители той врачебной специальности, которых вопросы обезболивания заботят больше всего — стоматологи.
Первые хирургические операции (не удаление зубов, а именно «полноценные» операции) были проведены в тысяча восемьсот сорок шестом году в Соединенных Штатах и Великобритании. Пионерами стали американцы. Шестнадцатого октября стоматолог Уильям Мортон провел в Бостоне, в Массачусетском госпитале, обезболивание при операции по удалению сосудистой опухоли шеи, которую выполнил главный хирург госпиталя Джон Уоррен. Операция закончилась благополучно. На следующий день в том же госпитале другой хирург удалил под эфирным наркозом опухоль плеча… Девятнадцатого декабря сразу две операции с использованием эфирного наркоза были проведены в Великобритании. Одну из них сделал известный хирург Роберт Листон, которого прозвали «самым быстрым скальпелем в Британии» за скорость, с которой он проводил операции. Так, например, на ампутацию нижней конечности Листон тратил две минуты или немногим больше. В следующем году эфирный наркоз распространился по всей Европе…
До эфира были попытки использовать закись азота, тот самый газ, веселящее действие которого открыл Хэмфри Дэви. Именно с «веселящего газа» началась анестезиология. В том же Массачусетском госпитале с ним экспериментировал стоматолог Гораций Уэллс, которого считают основателем анестезиологии. Но эти попытки успехом не увенчались из-за несовершенств методики дачи наркоза закисью азота. Несчастный Уэллс, уставший от неудач и вызываемых ими насмешек, покончил с собой, вскрыв вены. Примечательно, что с целью обезболивания он предварительно надышался парами эфира.
Начало было положено. На смену эфиру пришел хлороформ, затем выяснилось, что закись азота можно использовать в смеси с кислородом, чуть позже появились обезболивающие препараты, которые вводились внутривенно… На сегодняшний день арсенал анестезиологии исчисляется сотнями препаратов. Но началось все с эфира, первого средства для наркоза в медицинской практике (неудачные эксперименты с закисью азота в расчет можно не принимать, ибо значение имеют только удачи).
Одну из первых операций под эфирным наркозом в России провел хирург Николай Пирогов, которого считают основоположником русской хирургии. Если Роберт Листон считался «самым быстрым скальпелем в Британии», то Пирогов был самым быстрым хирургом России, проводящим в считаные минуты сложные хирургические операции.
Заслуг у Пирогова много, но самой большой его заслугой является создание топографической анатомии — науки, без которой в наше время хирургию просто невозможно представить.
Каким образом мы объясняем дорогу до какого-либо объекта? Обязательно — в привязке к окружающим объектам. «Доезжайте до перекрестка и сверните направо, а после бензоколонки поверните налево и езжайте до церкви, а там поверните направо…» Попробуйте объяснить другому человеку, где находится ваш дом, не упомянув при этом ни одного ориентира. Один фунт против сотни на то, что у вас ничего не получится.
Хирургам нужно знать не только, где именно находится данный орган, но и что его окружает, как нужно орудовать скальпелем, чтобы случайно не повредить другие органы, кровеносные сосуды или нервы. Проще говоря, хирургам нужна точная карта строения человеческого тела. При помощи обычного вскрытия трупов точную карту создать невозможно, потому что любой разрез вызывает какие-то смещения и вдобавок открывает доступ внутрь тела воздуха, который тоже приводит к смещениям. Для создания точной карты, не содержащей никаких искажений, требовалось заглянуть внутрь тела, не делая разрезов, что было невозможным. Но Пирогов нашел выход. Он замораживал трупы, для того чтобы зафиксировать расположение органов и всего прочего, а затем распиливал их на различных уровнях и изучал. Результатом исследований Пирогова стал атлас под названием «Топографическая анатомия замороженных распилов человеческого тела, сделанных в трех направлениях», в котором содержалось около тысячи рисунков, дающих точное представление о взаимном расположении всей «начинки» человеческого тела. Для того чтобы в полной мере оценить объем работы, которую проделал Пирогов, надо знать, что для создания каждого рисунка нужно было произвести несколько десятков распилов и выбрать «среднее значение». Атлас Пирогова публиковался в течение семи лет, начиная с тысяча восемьсот пятьдесят второго года.
Третье грандиозное новшество хирургия получила в конце XIX века. В тысяча восемьсот девяностом году на десятом конгрессе хирургов, проходившем в Берлине, немецкий врач Эрнст фон Бергманн предложил использовать такие методы обеззараживания инструментов и перевязочного материала, как кипячение, обжигание и обработка горячим паром под давлением. К тому времени опасность попадания микроорганизмов в операционную рану была ясна всем хирургам, и каждый по мере своих возможностей пытался этому препятствовать, но именно Бергманн предложил целую систему методов, положившую начало асептике — мероприятиям по предотвращению загрязнения ран микробами. Также Бергманн вместе со своим учеником Куртом Шиммельбушем сконструировал первую в истории паровую машину для обработки хирургических инструментов.
Помимо асептики, Бергманн разрабатывал методы неоперативного лечения ранений коленных суставов и серьезно занимался изучением лечения черепно-мозговых травм. Его труд «Учение о повреждении головы» является одним из фундаментальных трудов, заложивших основы нейрохирургии. Примечательно, что этот довольно много сделавший для развития хирургии человек изначально не собирался становиться врачом. Будучи сыном лютеранского пастора из Риги, Бергманн собирался поступать на богословский факультет Дерптского университета[131]. Но к моменту поступления Бергманна русский император Николай Первый резко сократил число студентов во всех университетах своей империи, сделав исключение только для медицинских факультетов (Россия тогда испытывала острую потребность во врачах). В результате Бергманн не смог выдержать высокого конкурса в богословы и поступил на медицинский факультет. Впоследствии Бергманн переехал из Дерпта в Вюрцбург, а оттуда — в Берлин, где заведовал кафедрой в университете и был главой Немецкого хирургического общества.
В современной медицине стерилизация также проводится при помощи ультрафиолетового и ионизирующего излучения, ультразвука и химических веществ, но основу асептики и сейчас составляют методы, предложенные Бергманном.
У асептики была старшая сестра — антисептика, которая представляет собой не предотвращение попадания микробов в рану, а уничтожение уже попавших туда. Основоположником антисептики стал британец Джозеф Листер, выпускник Лондонского университета. В тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году Листер опубликовал в медицинском журнале «Ланцет» работу под названием «О новом способе лечения переломов и гнойников с замечаниями о причинах нагноения», в котором предложил использовать карболовую кислоту для обработки ран.
Неожиданно получился скандал. На Листера посыпались обвинения в присвоении результатов чужого труда. Оказалось, что семью годами раньше о применении карболовой кислоты писал французский фармацевт Жюль Лемер. Правда, работа Лемера не получила широкой известности, о ней мало кто знал, да вдобавок Листер не собирался патентовать свое открытие, а просто поделился сведениями с коллегами.
Подоплека скандала была совершенно не научной. У Листера не сложились отношения с одним из маститых коллег — Джеймсом Симпсоном, известнейшим хирургом и акушером того времени, профессором и заведующим кафедрой Эдинбургского университета (кстати говоря, именно Симпсон открыл усыпляющее действие хлороформа и начал применять его для наркоза). Это Симпсону принадлежит известное высказывание, как нельзя лучше характеризующее состояние хирургии в доантисептический период. Он говорил, что у солдата во время битвы при Ватерлоо было больше шансов выжить, чем у человека, попавшего в больницу. И тут же пояснял, что больной в хирургическом отделении подвергается опасности со стороны соседа по палате, который выделяет «заразительные вещества».
У Симпсона был «заклятый друг» — другой известный шотландский[132] хирург Джеймс Сайм, которого совершенно заслуженно называли «Наполеоном от хирургии». Сайм был хорошим хирургом, можно сказать — корифеем, но вот характер у него был, мягко говоря, сложный. Вдобавок двум хирургам такого уровня, как Симпсон и Сайм, в Эдинбурге было тесно, как двум королям на одном троне, и потому они вечно грызлись между собой. Листер же был учеником Сайма, причем — одним из самых любимых. Вскоре после публикации в «Ланцете» Сайм пригласил Листера выступить с докладом на заседании Британского врачебного общества, а Симпсон в ответ устроил травлю. Он просто не мог упустить такую удачную возможность свести счеты с Листером и лишний раз укусить Сайма.
Симпсон знал, на что ему нужно делать ставку — на консерватизм, эту главную национальную черту всех британцев. Мы традиционно гордимся нашей приверженностью к традициям, а все остальные нации над нами за это подтрунивают… Метод Листера, изложенный в докладе «Об основах антисептики в хирургической практике», требовал от хирургов существенных изменений в работе, и многим это не понравилось. Трудно менять то, к чему привык.
Что же касается «присвоения результатов», то исследования фармацевта Лемера не шли ни в какое сравнение с огромным трудом хирурга Листера, который не просто открыл и описал обеззараживающее действие карболовой кислоты, а всесторонне изучил его и разработал метод практического использования. Так, например, Листер применял очищенную карболовую кислоту, потому что неочищенная оказывала сильное раздражающее действие на кожу, причем для промывания ран использовал водный раствор, а для ухода за заживающими ранами — масляный… Были и другие практические нюансы.