Я сунула в раковину таз. Из крана потекла грязно-коричневая струя.
– Чудесно…
Труб в доме не было. Ни одной. Проложить водопровод от города на отшиб стоит космических денег, а магия совершенно бесплатная. Если, конечно, уметь ею правильно пользоваться. Вода поступала из кристально-чистого озерца в подземном гроте пресветлого, а потом уходила в болота чуть севернее замка Истван.
Прекрасное, на мой взгляд, решение. Три года жила и горя не знала, но сегодня что-то пошло не по плану. Может, папаня заметил, что водичку тихо тырят, и захотел подгадить вору? Вполне в его духе.
Неожиданно на улице зазвучали голоса потерянных соседей. С хрустом открылась задняя дверь, раздался подозрительный грохот.
– Переверни его! – скомандовал Фентон.
– Господин верховный, так он же все равно не войдет, – пожаловался Нильс. – Снимем дверь?
– Какого… – поморщилась я и вышла проверить, что задумали эти гад… деятельные чародеи.
Они пытались втащить диван! Быть точнее, диван пытался войти сам, но не помещался в узкий дверной проем. Йосик восторженно топтался рядом, видимо, отказываясь верить, что в доме появится старший собрат.
– Вы что делаете? – тихо спросила я.
– Ты велела завести домашние тапочки, – жизнерадостно проговорил Фентон, – но в доме Хэдлеев тапочек не нашлось, и мы решили сначала завести домашний диван.
– В старом доме много хорошей мебели, – окрыленно поддакнул Нильс.
– Вы планируете ее всю перетащить сюда? – сухо поинтересовалась я.
– Зачем же всю? Сколько в комнату влезет, – наивно поделился планом Нильс и обратился к Фентону: – Так ведь, господин верховный? Там еще симпатичное креслице стоит.
– Креслице, значит… – Я выразительно скрестила руки на груди.
– Фея, да не делай ты кислую мину, – попытался успокоить близкую бурю ведьмак. – Когда я съеду, мебель останется тебе.
– В качестве чего?
Он посмотрел на табуретопса, энергично размахивающего хвостом-кантом.
– В качестве питомцев. Или оплаты за проживание. Решишь сама. Подвинься, а то зацепит.
Я действительно подвинулась, а они на самом деле подхватили диван и втащили собственными руками, оставив попытки втиснуть его в дверь с помощью магии.
Потом в пустую комнату переселились остов от одноместной кровати с вырезанными вензельками, то самое «симпатичное» кресло с цветочной обивкой и ночная лампа. На объемной перине я сломалась и потребовала у Петуньи отдать запертую в нижнем шкафчике бутылку с мятным хмелем. Как ни странно, призрачная тетушка моментально открыла деревянную створку, позволяя забрать неприкосновенный запас. Видать, от жалости.
Но только я откупорила бутылку и плеснула густой напиток в чайную чашку, как Нильс внес почерневший портрет ведьмы Матильды в богатой раме. Замерев с недонесенной до рта чашкой, я тихо, но категорично произнесла:
– Нет.
Школяр непонимающе моргнул:
– Почему?
– В доме светлой чародейки не будет висеть портрет ведьмы. И даже прислоненный к стене не будет стоять.
С ошеломленной миной Нильс перевернул картину и, вытянув губы трубочкой, определенно взглянул на нее другими глазами.
– А я-то думаю, что за странная мазня? – протянул он. – Зачем людям украшать стену черным квадратом?
– Прямоугольником.
– В смысле? – Он непонимающе посмотрел в мою сторону.
– У тебя еще и с геометрией проблема… – пробормотала я на выдохе и все-таки опрокинула в себя чашку с настойкой.
Мятный алкоголь прокатился по горлу ледяной волной, но в пустой желудок упал обжигающим комом.
– Учитель, – осторожно вымолвил Нильс, – вы бы подождали с хмелем на пустой желудок. Мы сейчас закончим обживаться, и я супчик сварганю или яичко сварю. А хотите супчик с яичком?
Под гнетом тяжелого предупреждающего взгляда он замялся и выпалил, выглядывая из-за портрета:
– Это верховный решил перенести мебель! Я его уверял, что прекрасно посплю на полу, а он сказал, что на полу спят только собаки. Клянусь, я был против.
– А диван затаскивал с большим воодушевлением, – с иронией припомнила подробности бодрого переезда дивана в пустую комнату на втором этаже.
– Но я же лучше, чем собака, – растерялся Нильс.
Я бросила взгляд на Йосика. Призрачный пес смертельно устал от суеты и теперь дремал возле стены. В общем, был самой обычной табуреткой. Хоть сейчас усаживайся в кресло и пристраивай на него ноги.
– Могу поспорить, но слишком устала, – вымолвила я и кивнула: – Иди и верни мазню на место.
Школяр послушно двинулся на улицу, но неожиданно вернулся, вновь перекрыв дверной проем злосчастным портретом. Клянусь, я могла различить, как ведьма Матильда, спрятанная в темноте, скривила губы в издевательской ухмылке.
– Учитель! Я что подумал…
– Нильс, ты можешь на пару минут прекратить думать и просто вынести портрет?
– Могу, конечно, но коль такое дело… В комнату уже поместилось столько мебели! Может, и мой сундук войдет? Вместо тех, что стояли.
– Сто-я-ли? – по слогам уточнила я.
– Мы их вытащили в коридор, – пояснил он. – Что скажете?
– Нет.
– Ладно… Спросить уже нельзя… – заворчал он, снова бочком перемещаясь к выходу.
Я попыталась представить себя спокойной гладью мертвого озера. Глаз дергался, по потолку стучал пятками захватчик, что-то грохотало. Видимо, он двигал мебель. И фантазия отказывалась работать. По крайней мере, без мятной настойки. Только налила в чашечку очередную порцию, как с улицы донесся панический вопль Нильса:
– Спа-си-те!
– Вы дадите мне мирно надраться, демоны? – тяжело вздохнула я.
– Учитель, живое умертвие! – заверещал школяр. – Нет! Воскрешенное!
Насколько мне помнилось, Фентон сгрузил обездвиженного мертвеца под стеной дома, но школяр орал в огороде. Отставив бутылку с чашкой, я выглянула в окно и почувствовала, как меняюсь в лице.
Перепуганный Нильс отмахивался портретом от воскресшего Дюка. Должно быть, из-за наших с ведьмаком магических преображений печать растаяла. Голодное умертвие набросилось на первого учуянного светлого мага.
– Проклятие!
Я выскочила из дома и быстро осмотрелась вокруг, пытаясь понять, как отвлечь внимание взбешенного монстра. У стены дома стояли прислоненные садовые инструменты. Схватила тяжелую лопату и бросилась на спасение нахлебника, теряя по дороге домашние туфли. В прямом смысле этих слов.
Одна туфля слетела и отскочила на лопнувшие во время темного ритуала плитки. Ногу в нее совала на лету, неприятно заломив задник.
Между тем вопящий фальцетом Нильс смирился, что отмахнуться от злобного умертвия не выйдет, и в панике выставил портрет острым краем. Дюк схватился за раму, и теперь они перетягивали картину, словно канат.
Рама разлетелась в щепки. Нильс шарахнулся назад, споткнулся о сломанные сучья, щедро засыпающие землю, и плюхнулся на филей. Мертвец определенно побеждал.
– Учитель, помогите! – выкрикнул белый как простыня школяр.
Подскочив, я размахнулась лопатой. Целилась Дюку в голову, но получилось заехать только по плечу. Хрясь! От силы удара монстра отбросило в сторону.
Однако воскрешенные только на первый взгляд кажутся заторможенными и неповоротливыми. Почуяв добычу, в желании утолить голод они становятся поразительно стремительными. Не успела я развернуться, как он с утробным рыком раскрыл щербатый рот, выставил когтистые лапы и бросился в мою сторону.
Рефлекторно выбросив вперед открытую ладонь, я призвала магию. Пальцы выплюнули сноп искр, а потом их начал облизывать полупрозрачный дымок темной силы.
Неожиданно Дюк дернулся, словно налетел на невидимую стену, и остановился. Протянутые лапы опали, пасть захлопнулась, а на морде появилось такое выражение, какого я никогда у умертвий не видала. Всегда думала, что воскрешенные лишены мимики.
– Стоять!
Дюк на секундочку замер и вновь начал приближаться. Мы с Нильсом с напряжением следили за его перемещениями. Кровожадный монстр остановился на расстоянии шага, опустил голову и вдруг уткнулся макушкой мне в ладонь, словно кот, требующий ласки. От обалдения я выронила лопату.
Пожалуй, меньше всего в жизни мне хотелось узнать, какие на ощупь волосы у умертвия, но оно уже терлось о мою руку.
Волосы, кстати, были жесткие и сухие, неживые. Понятия не имею, что делать с этим чудным знанием.
– Учитель… – жалобно простонал Нильс, тихонечко отползая задом поближе к любимым колючим кустам.
Дюк резко выпрямился, повернул голову и ощерился в сторону школяра. Тот оцепенел с круглыми от страха глазами.
– Тихо ты! – цыкнула я и, подняв руку, погладила умертвие по макушке.
Оно немедленно поднырнуло под ладонь и вдруг издало рокочущий звук, как довольный лаской кот. Мертвец урчал! Клянусь, теперь в своей жизни я видела все.
– Плохой мальчик, – пожурила его. – Не смей жрать светлых магов. Лучше щипай свежую травку под забором.
– Что у вас происходит?! – выкрикнул из окна второго этажа Фентон, заставив меня оглянуться.
Что характерно, орал он из моей спальни. Даже не спустился, паршивец!
– Сам не видишь? – в сердцах выругалась я. – Твой питомец проснулся. Посади его на цепь!
Сажать Дюка на цепь, конечно, глупо. И негуманно. Хотя еще минуту назад, когда он пытался слопать моего единственного ученика, о гуманности я думала меньше всего. Но он урчал, как ласковой котенок, а в моем доме отродясь не хранилось цепи. Да и привязывать на веревку безмозглого воскрешенного бесполезно: вырвется с куском штакетины, едва почувствует запах дичи.
Монстра я закрыла в клети за домом, возле которой Фентон копал компостную яму. Хорошие были времена, если подумать. И что мне не нравилось?
Чтобы Дюк не вырвался на свободу и не начал куролесить в огороде, ища кем закусить, приткнула хлипкую дверь лопатой, как подпоркой. Он обиженно скулил, не понимая, за что темная хозяйка решила его запереть.
Возвращаясь в дом, я поймала себя на идиотской мысли, что придумываю, чем бы горемычного покормить, чтобы спасти школяра от участи добычи.