Магия быстренько лопала письмо и не морщилась, но на краях она неожиданно подавилась. Тление прекратилось. Дыра с молниеносной скоростью начала зарастать, в нее засасывались искры и даже дым. Пару секунд спустя в моей руке снова был зажат целенький исписанный лист.
Некоторое время я сконфуженно разглядывала вернувшее первоначальный вид послание. Ни одной чернильной буковки не смазалось, и строчки по-прежнему радовали глаз педантичной ровностью.
– Попробую еще.
Второй раз опять ничего не получилось. В третью попытку огонь за бумагу не взялся. Ни одной искорки на листе! Зато на стене за спиной у Фентона, как раз на уровне головы, вдруг начала дымиться и расползаться ткань. Дыра росла с поразительной охотой и точно бы обрисовывала вокруг ведьмачьей башки черный выжженный нимб.
Я решила, что это знак, и погасила магию.
– По-моему, пора остановиться.
Тление прекратилось, но, в отличие от письма, стенная ткань не заросла.
Идиотская, в сущности, ситуация. У меня была темная магия, но я ею не владела. Фентон владел, но темной магии у него не было. Нильс даже светлые чары не до конца освоил. В общем, под одной крышей жили три чародея, а банальное письмо переслать некому.
– Отправим с письмом Нильса, – кивнула я на закрытую дверь спаленки, где мирно похрапывал парень, не подозревающий о коварном плане превратить его в посыльного.
– Ты уверена? – как-то странно посмотрел на меня ведьмак. – Не жалко школяра?
– Далеко ехать?
– Полторы седмицы перекладными.
– Далековато… – задумчиво согласилась я. – Думаешь, по дороге заблудится?
– В башню Варлоков.
– Нет, школяр отменяется, – моментально передумала я запускать ученика в ведьмачье логово. – Потом проблем с его заботливой матерью не оберемся. Поищем посыльного в городе.
Только я зашла в спальню и прикрыла дверь, внутренне даже удивляясь, что с некоторыми представителями темных при большой необходимости можно найти общий язык, этот самый «некоторый» снова постучался. Я открыла.
Повисла странная пауза. Некоторое время Фентон молча меня рассматривал, облизнул губы и проговорил:
– Не хочется терять полторы седмицы.
– И что ты предлагаешь?
– У меня возникла теория о нашем обмене. Мы меняемся на всплеске эмоций.
– Хочешь для проверки поскандалить? – с иронией протянула я.
– Не скандалить…
Он бесцеремонно схватил меня за подбородок и, нагнувшись, прижал губы к моему приоткрытому рту. Мигом я почувствовала и его теплое дыхание, и скользящее умелое движение языка. Мы оба замерли с открытыми глазами.
Фентон отстранился и отпустил мой подбородок, но ощущение этого внезапного поцелуя отпечаталось на губах. В сознании щелкнуло.
– Да ты не темный, а бессмертный! – Я без колебаний попыталась заехать ему в челюсть.
Ведьмак ловко перехватил сжатый кулак, накрыв его большой мозолистой ладонью.
– Смотри-ка, сработало, – как-то слишком беспечно хмыкнул он. – Все-таки эффект неожиданности дорогого стоит.
– Даже сломанной челюсти? – огрызнулась я и перевела взгляд с нахальной небритой рожи на наши сомкнутые руки.
Сквозь его пальцы пробивался голубоватый свет возмущенной светлой магии, исходящий от моей руки. Я разом растеряла добрую долю душевного трепета по поводу бесцеремонного поцелуя и, высвободившись, расставила пальцы. Между ними растянулись колкие разряды светлой магии.
– Не благодари, – совершенно обнаглел Фентон.
Не придумав колкий ответ, я окинула его презрительным взглядом и шарахнула дверью так, что сотрясся дом.
Скажите, где найти силы и не скормить этого отвратительного мужика умертвию? Вроде ведет себя как нормальный человек, но вдруг – раз! – и снова превратился в паршивого ведьмака.
Но с другой стороны… ведь сработало.
Глава 8Бытовой шабаш
Утром я проснулась не от солнечного света, льющего в окно, и даже не от гомона птиц, обрадованных хорошей погодой. А от запаха еды! Три года в моем доме по утрам пахло зельями разной степени зловонности, а сегодня в воздухе разливался аромат кофе, гренок и чего-то еще, вызывающего просто зверский аппетит.
Не отрывая голову от подушки, я вытянула руку и призвала магию. Пальцы заискрились знакомыми с детства чарами. Как в сказке, от поцелуя проснулась добрая колдунья.
Правда, целовал меня не принц, а ведьмак, наверное, поэтому настроение было, мягко говоря, пакостным. Так сказать, издержки преображения. Зато эта колдунья была способна принять горячую ванну, не бегая туда-сюда по лестнице, с первого этажа на второй, по-идиотски таская воду в тазике! Достаточно просто использовать заклятие.
В общем, пусть ведьмак пока ходит с зубами. Я всегда их успею выбить чугунной сковородой.
Но, открыв дверь маленькой ванной комнаты, я замерла на пороге. Чудесные розовые полотенца, своим нежным колером тонко намекающие, что принадлежат особе женского пола, жалко свисали с крючков насквозь мокрыми тряпками. Я сама ими не пользовалась, привесила только ради создания уюта, но мужики не преминули вытереть мокрые, прости господи, рожи! Банка с угольной пастой для чистки зубов стояла открытая, овальное зеркало было заляпано, край раковины усеивала сбритая мужская щетина.
Однако даже щетину можно пережить. Когда-то я снимала отвратительные проклятия, со вчерашнего дня знала, какие на ощупь волосы у умертвий, и вообще никогда не страдала брезгливостью, но… В медной ванне на гнутых ножках в мутной илистой жиже плавала рыба.
Самая настоящая, речная.
На секунду я прикрыла глаза и который раз за последние несколько дней попыталась представить себя проклятой гладью мертвого озера. Что б оно ожило и заново омертвело!
Перед мысленным взором появился заросший камышом пруд. Сознанию отчего-то требовалось узнать точный адрес водоема, откуда приплыл щедрый улов.
Потерпев полное фиаско в самоуспокоении, я открыла глаза и рявкнула на такой громкости, что, наверное, злой клич спугнул с дуба ворон, долетел до Круэла и заставил какого-нибудь случайного прохожего осенить себя божественным знаком.
– Нильс!
Школяр появился в рекордное время, словно от ужаса мгновенно освоил искусство перемещения в пространстве без портальных амулетов. Одет он был по-простому: в широкие штаны, простую рубаху и мой кухонный фартук в горошек, с большой натяжкой завязанный бантиком на спине.
– Учитель, что с вами случилось этим добрым утром? – с трудом дыша, выпалил он.
– Хочу задать неловкий вопрос.
– Вы вчера сказали, что только темным магам вход в ванную запрещен! – мгновенно принялся каяться он. – Но я-то с рождения светлый и не могу из бочки, как верховный. Мне надо привыкнуть к деревенской жизни.
– Это и так ясно. Ты скажи, почему в ванне рыба?
– Какая рыба? – моргнул он и, начиная наливаться нездоровым румянцем, приблизился к ванне. – Ой, правда, рыбка. Смотрите, какие тощенькие окуни…
– Вылавливай, – сдержанно перебила я поток неуместной радости.
– Руками?! – ужаснулся он. – Живую рыбу?
– Можешь взять сачок.
– Где?
– Понятия не имею. Никогда не занималась рыбалкой.
– Я тоже! – проскулил он.
– Чудесно, – кивнула я. – Получишь новый опыт.
Он растерянно проследил, как я двумя пальцами подняла с раковины открытую банку с зубной пастой, взяла из вазочки щетку для зубов и шагнула к двери.
– Учитель, не оставляйте меня с ними одного! – простонал он. – Я никогда не брал в руки живую рыбу. И сачка нет. Вдруг она кусается?
– Нильс, вспомни второе правило светлого чародея: импровизируй.
Горячая ванна снова отменилась. Я отправилась умываться в кухню. Хотелось верить, что у пресветлого кончился запал, и снова текла чистая вода, но надежда оказалась тщетной. Кран выплюнул ржавые брызги и выпустил тонкую грязную струйку. Папаня не просто испортил воду, но, похоже, ее перекрыл. Умылась чем дали.
Через некоторое время, когда я угрюмо прихлебывала горячий кофе, Нильс появился в кухне. Вспаренный и промокший, он тащил в переднике улов. Свободолюбивая рыба билась и пыталась выскочить наружу. Один шустрый ерш все-таки шлепнулся на пол и забарабанил хвостом, до смерти перепугав Йосю.
В панике табуретопес сначала рванул под ноги школяру, едва не опрокинув того со всем рыбьим семейством, шарахнулся в укрытие под стол и ударился о ножку. Посуда зазвенела. По скатерти из блюдца с щербатым краем разлетелись песочные печенья. Сладкое я дома никогда не держала – не любила. Очевидно, вкусняшками сына снабдила мадам Баек.
Наконец все рыбины перебрались в медный таз и были залиты водой. Нильс стянул с себя мокрый фартук и обтер им взмокший от усердия лоб.
– Выловил. На обед сварю молочную уху.
– У нас нет молока. – Я поднялась из-за стола и ласково кивнула: – Идем.
Ласковым кивок школяру не показался.
– Куда? – насторожился он.
– Учиться светлой магии, Нильс, – пояснила ему, как неразумному дитяти. – Ты же сюда приехал учиться заклятиям, а не упражняться в готовке. Верно?
Он обиженно сопел и следовал за мной как на эшафот. Тихие шаги излучали вселенскую скоробь.
– Госпожа чародейка, – внезапно перейдя на официоз, позвал он, – вы сегодня темная или светлая?
– Догадайся.
– Значит, темная, – вздохнул Нильс.
– Ошибаешься, – мягко улыбнулась я, вызвав в школяре очередной приступ паники.
– Так вы с верховным опять поменялись? Тогда почему у вас обоих поганое… плохое настроение. Он ушел в город и даже не сказал, когда вернется.
Никак не комментируя отсутствие партнера по магической катастрофе (глаза бы мои его еще десять дней не видели!), я открыла дверь в ванную комнату и пригласила:
– Добро пожаловать.
– В ад? – пискнул он фальцетом.
– Как получится.
– Тогда вы первая! Ладно… пойду первым я.
Он втянулся бочком в маленький закуток, подвинулся к стене и замер с выражением глубокой обреченности на лице.
– Выливай воду, Нильс, – указав на ванну, приказала я.