вному молча, незаметно стоя в сторонке. Букетик цветочков можешь оставить себе. Ромашка успокаивает, а ты какой-то дерганый, ей-богу.
О кружевных перчатках я вспомнила только возле дверей и мысленно махнула на них рукой. Возвращаться не стоило. Люди уже, поди, догадались, что мужику накатил не только верховный. Сверху еще и от нахальной чародейки прилетело.
– Почему ты выскакиваешь как на пожар? – удивился Фентон, когда я бодренько выскочила на улицу, но тут же догадался: – Что ты сделала?
Видимо, у меня был очень деятельный вид. Даже без перчаток.
– Может быть, кого-то немного зачаровала.
– Ты что?
– Ну бесят меня ведьмаки. – Я подхватила его под руку. – Так что уносим ноги. Как показывает практика, мои магические дуэли опасны для окружающих зданий.
Фентон выразительно промолчал. Мы свернули на людный проспект и незаметно затерялись в толпе. Вскоре торопиться совсем не осталось смысла. Вокруг бурлили люди, кричали голосистые разносчики газет, подзывали покупателей торговцы.
– Там, в таверне… – проговорила я.
– Да? – Рука Фентона под моими пальцами напряглась.
– Ты был хорош, – ответила я. – Настоящий верховный.
– Я бастард верховного Варлока, – вдруг произнес Фентон. – Отец привел меня в клан, когда мне было пять или шесть, точно не помню. В тринадцать я прошел обряд вызова демона. Хотел быть сильным. Сильнее остальных. Чуть не подох от демонских когтей. И два месяца назад сила прошла восхождение… Но они не преклонили колени. Варлоков почти не осталось, однако бастарда они не приняли.
– И ты решил найти дракона? – спросила я без капли ехидства.
– Да.
– Ты хочешь возродить клан, верховный Варлок, или хочешь, чтобы угасающий клан тебя принял? Не отвечай на этот вопрос мне, ответь себе. С самим собой важна честность.
Я мягко похлопала его ладонью по крепкой груди, где, по моему мнению, жила человеческая душа. И, может, другие темные продавали души демонам, но Фентон Варлок свою сохранил. Достаточно раз увидеть, как он заботится о вертлявой прислужнице.
– У нас с отцом всегда были сложные отношения. И меня воспитывала бабка Розалинда, – проговорила я. – Она была натуральной ведьмой!
– Как ты? – хмыкнул он.
– Ой, мне еще до нее далеко! – Ни капли не обидевшись, я закатила глаза. – Если бабка меня не третировала уроками светлой магии, то начинала учить жизни. Однажды она сказала, что власть держится или на безоговорочном доверии, или на страхе. Когда боятся сильнее, чем ненавидят.
– Я понимаю, о чем ты говоришь…
– Так вот, Фентон, если ты вернешь в клан Варлоков дракона, они начнут тебя уважать? Если нет, то зачем нужен клан, который тебя ненавидит?
– Все так, – задумчиво проговорил он и, сам того не замечая, накрыл мои пальцы, лежащие на его локте, большой теплой ладонью. – Но человек должен знать, что является частью чего-то значительного. Иначе его ждет мучительное одиночество.
– Никогда не думал о том, чтобы создать свой собственный клан, верховный Варлок? – спросила я. – Уверена, чародеи к тебе потянутся. А я буду с содроганием вспоминать эти дни и отчаянно вас не любить из своего огорода.
– Почему? – Он не сдержал улыбки.
– Вы же ведьмаки.
До Круэла мы добирались перекладными, угробив на дорогу целый вечер и попутно совершив парочку добрых дел. Иначе пришлось бы топать пешком. Фермеры в наши дни стали такие же хитрые, как коварные смотрительницы библиотек, заманивающие невинных королевских подданных на концерты благородных чародеек.
Калитка оказалась настежь открытой.
– Прикончу, – пробормотала я, заметив эту во всех отношениях вопиющую неряшливость. Заходи без приглашения кто хочет. Таскайся по огороду, выпускай живую табуретку и дразни Дюка. Первый хотя бы безобидный, а второй взбесится и покусает. В лучшем случае.
В доме горели абсолютно все окна. Светил фонарь под козырьком. И я замерла на пороге, не сразу поверив, что попала в собственную кухню. Фентону пришлось протискиваться бочком.
– Ребята, смотрю, постарались… – присвистнул он.
Они поделили мой дом пополам! Пол, кухонный стол, очаг, раковина да вообще абсолютно все было расчерчено белыми линиями.
– Нильс! Танита! – в один голос рявкнули мы.
Наверху раздался стук, потолок содрогнулся от шагов, и насупленная парочка начала спускаться по лестнице. Каждый, демон дери, по своей стороне! Не заходя за белую черту, разукрасившую ступеньки.
– Учитель, вы наконец вернулись! – страшно обрадовался Нильс.
– Хозяин, этот сыч меня задрал! – хрипловатым из-за заклятия немоты голосом в унисон ему воскликнула Танита.
Неожиданно они повернулись друг к другу, указали пальцами в линию и грохнули:
– Не заходи на мою половину!
– Да вы охренели… – не нашла я других слов, чтобы выразить восторг от напольно-мебельного творчества.
Парочка мгновенно примолкла, вытянулась по струнке и вообще начала изображать готовность сотрудничать.
Со стороны Фентона раздался издевательский смешок. Я бросила на него острый взгляд, полный ледяного недоумения. Недолго думая, ведьмак ретировался в темный, как могила, огород, якобы проверить умертвие. Но просто-напросто предоставил мне полное право самой заняться воспитанием юного поколения.
– Фонарь возьми! – велела я.
– Из окон светит, – отказался он возвращаться в дом, пока разбор высоких полетов крикливых чаек не подойдет к концу.
– Она сейчас темная или светлая? – глядя в пол, тихо спросила Танита у Нильса.
– Очевидно же, светлая, – едва слышно ответил тот. – Темная она не такая грозная.
Вообще страх потеряли! Обсуждать взбешенную чародейку, когда она стоит в трех шагах и прекрасно все слышит.
– Удивительно, как общая опасность сближает идейных врагов, да? – с издевательской интонацией протянула я. – И где только мел добыли?
– Тетушка из шкафа дала, – охотно поделилась Танита.
Я резко повернула голову к посудному шкафу. По середке, между створок и ящиков, тоже тянулась жирная белая полоса. Вроде как поделили приданое поровну.
Почуяв, что запахло жареным, Петунья мгновенно три раза провернула торчащий из замочной скважины маленький бронзовый ключик. Дескать, не надо ругать старушку, из недр шкафа мел достающую.
– Стереть все немедленно! – приказала я и, сердито стуча каблуками по деревянному полу, пересекла кухню.
Стоящая плечом к плечу парочка мгновенно прыснула в разные стороны, освобождая дорогу.
На ходу расстегивая узкий пиджак, я вошла в спальню и остолбенела. В испуганной тишине за спиной медленно закрылась дверь.
Между высокими резными столбиками кровати была натянута бельевая веревка, а на ней сушилось женское исподнее. Девичьи панталоны в цветочек и нижняя майка. Без цветочков, но с легкомысленными рюшами.
– Прислужница, ко мне!
Прозвучало паршиво. Сама я никогда бы не пришла. Пришлось позвать заново, но с большим пиететом:
– Танита, иди сюда!
На лестнице загрохотали две пары ног. В коридоре невнятно зашептали. Возможно, Нильс давал инструкции новоявленной подружке, как выйти живой из комнаты, если в ней ожидает взбешенная добрая колдунья. Думала, оба сбегут на улицу к Фентону, но дверь тихонечко приоткрылась, и в щелку бочком пролезла Танита.
– Что случилось, госпожа чародейка? – протянула она.
Честно говоря, я так удивилась неожиданной вежливости, что даже на секунду потеряла дар речи. Глядишь, пару дней пройдет, и она начнет говорить мне «вы», а при встрече будет присаживаться в книксене.
– Повесь на улице, – растеряв запал, устало махнула рукой в сторону белья.
– Но его все увидят! – совершенно искренне возмутилась она. – Не могу же я его повесить вот прям перед Нильсом.
– Надо вешать не перед Нильсом, а на веревку за кустами. Действуй!
– В огороде сейчас очень темно и страшно, – нашлась она. – Пусть повесит одну ночку в спальне, а завтра под солнышко вывешу…
– Возьми Нильса, – мстительно предложила я. – Вдвоем вам будет не страшно.
Танита понуро потрусила к веревке и сорвала с нее вещи.
– Агата! – позвал с улицы ведьмак.
– Зачем ты опять называешь меня по имени? – под нос пробормотала я, понимая, что случилось нечто паршивое, и сейчас мы все дружно будем носиться кругами или задорно скандалить.
Толкнув оконные створки, я высунулась на улицу и посмотрела вниз. Задрав голову, Фентон стоял в прямоугольнике света.
– Что у нас опять стряслось?
– Умертвие пропало.
– В каком смысле?
– Дверь сарая была раскрыта. – Он указал в ту сторону, где за домом стояла старая клеть. – Я обыскал огород. Твою табуретку нашел под кустом, но умертвия нет.
– Ты его звал? – спросила я, имея в виду особый шепоток, каким темные подзывали питомцев, а ловцы на умертвия выкуривали из логова.
Фентон только руками развел.
– Проклятие!
Отскочив от окна, я стремглав бросилась сдирать с себя одежду. Гоняться за воскрешенным в женском платье – такое себе удовольствие. Юбок, понятно, не жалко, но не хочется переломать ноги, пока будешь прочесывать местные погосты.
Вопреки расхожему мнению, умертвия, как истинные хищники, избегали людных мест. Если, конечно, ими не управляли некроманты. Редко покидали обжитую территорию, но если вдруг случилось, то брели домой. В смысле, на кладбище или в склеп. Медленные, неповоротливые, ведомые желанием тишины и посмертного покоя… До тех пор, пока на их пути не попадался случайный прохожий.
– Дюк сбежал? – Прижимая к груди влажные шмотки, Танита большими покруглевшими глазами следила, как я ужом выскальзываю из юбки и, путаясь в штанинах, натягиваю кожаные портки из той жизни, когда о любых платьях даже не думала.
– Если бы… – щелкнув застежкой ремня, отозвалась я. – Пока вы тут занимались творчеством, Дюк пошел кормиться.
– А что же вы не сказали, что его надо покормить? – буркнула она мне в спину.
Тут меня прорвало! Я резко развернулась и рявкнула: