акие вещи нужно швырять в лицо, а нас разделяло не меньше двадцати шагов.
Нильс двинул в сторону пресветлого.
– Агата, ты в своем уме? – Тот подскочил с этого своего трона, и взбешенный голос разнесся по залу, взъерошив бумаги на столах.
– Ты знаешь, что я способна простить все. – Мы встретились глазами. – Кроме предательства. Он предал меня один раз, а ты – дважды.
Лицо отца окаменело, на скулах ходили желваки. Уверена, он понял, о ком именно шла речь. Немыслимо оставаться одной семьей с тем человеком.
Нильс застрял на серединке пути, в самом эпицентре ссоры, точно между молотом и наковальней, не зная, что ему делать. Клянусь, сейчас мне действительно его было жалко.
– Неси, – мягко махнула я рукой. – Здоровья вам, пресветлый.
Я развернулась к выходу. Двери начали торжественно раскрываться, демонстрируя возбужденный зал ожиданий. И вдруг в воцарившейся тишине зазвенел отчаянный голос школяра:
– А знаете, что?
Все примолкли, неожиданно заинтересовавшись, что им сейчас скажут.
– В гробу я видел ваш замок!
С изумлением я оглянулась на Нильса и процедила:
– Ты что делаешь?
– Не нужен мне другой наставник! Учитель, я уже говорил и повторю еще раз: просто так вы от меня не избавитесь!
Нильс шустро подскочил к столу и бросил плащ поверх бумаг отцовского помощника. Родовой знак со звоном соскользнул на пол, так что школяру пришлось нагнуться и поднять его, а потом еще разок. Мы с замиранием сердца следили за возней, гадая, сумеет ли он победить. Победил.
– И вот еще что! – Красный как вареный рак школяр шумно сглотнул. – Пресветлый Вацлав! Верните деньги, которые я заплатил за обучение! На год вперед за полный пансион с питанием и проживанием! Иначе нам придется постоянно варить зелье от мигрени, а я пока от него только свою мигрень заработал.
Клянусь, на отца в этот момент было больно смотреть. Он потерял дар речи. Я даже и не знала, что с ним может произойти подобный конфуз.
– И я подам жалобу в магический совет! – тонким голосом добавил школяр.
Он развернулся и в гробовой тишине вприпрыжку рванул на выход.
– Что вы замерли? – пробегая мимо, тихо проскулил он. – Уходим уже!
В замке происходили разные события, но наш короткий и яркий визит точно запомнят надолго.
– Агата! – крикнул отец, заставив меня обернуться.
И ведь хотела уйти тихо и мирно, не поднимая скандалов. Поругаться же можно потом, написав друг другу десяток гневных писем. Но папа не захотел разрывать поводок на шее у дочери без напутственного фейерверка.
– Из родовой книги мое имя тоже убери, – спокойно велела я. – Сделай милость. Не имею никакого желания быть в одной семье с Эвером Брайтом. Или он же сейчас Истван?
– Он раскаялся в содеянном, отказался от своего рода и захотел войти в семью.
– А ты ему позволил.
– Эвер женился на твоей младшей сестре.
– Интересный выбор зятя, – издевательски протянула я. – Передай моей сестре поздравления. И прими добрый совет: получше запирай свою сокровищницу. Варден…
Кузен изогнул брови, давая понять, что он весь внимание.
– Надумаешь жениться, пришли приглашение на брачный обряд.
В ответ он потер ладонью лоб, как в детстве, когда хотел тонко намекнуть, что оторва Агата Истван совсем чокнутая.
Мы с Нильсом покинули тронный зал. Уже в коридоре, даже от дверей далеко не успели отойти, его нагнало раскаяние.
– Мама меня убьет, да? – простонал он.
– Ну о маме надо было думать прежде, чем устраивать истерику перед пресветлым, – вздохнула я. – Давай возвращаться, пока темные нам дом не спалили. Иначе тебе на полном пансионе не только есть будет нечего, но и жить будет негде.
На въездной площади дежурил целый отряд стражей, как бы тонко намекающий, что вообще-то портальные перемещения внутри замка и на площадях запрещены. Мы направились к въездным воротам, и меньше всего я ожидала увидеть за ними знакомую фигуру.
Фентон Варлок стоял, сунув руки в карманы, и терпеливо ждал нашего возвращения. Оказывается, он все-таки имел кое-какие представления о манерах и со свойственным ему нахальством не вошел на территорию светлых без приглашения.
Я почувствовала, как губы невольно дернулись в улыбке, ведь он наконец побрился! Без рыжеватой щетины Фентон выглядел моложе. И у него был мужественный подбородок. Прятать такой под неопрятной бородкой – преступление против женщин всего королевства.
Величественные створки начали медленно раскрываться. Направляясь к ведьмаку, я ни на мгновение не разорвала зрительный контакт. Кажется, даже не моргала.
– У меня вдруг пальцы засветились, и я подумал, что тебе понадобится дружеская поддержка, – проговорил он. Его глаза смеялись.
– И ты взял наш единственный портальный амулет, – прокомментировала я. – А я-то хотела приберечь для важного случая.
– Где твой чародейский плащ? – спросил он.
– У меня больше нет чародейского плаща с гербом Истванов. Придется купить новый, без герба.
– А красивое украшение, которое ты сегодня с озабоченным видом вешала на шею? – Он едва заметно кивнул, намекая на родовой знак.
– И украшения.
– Смотрю, визит прошел плодотворно, – иронично протянул он. – Хочешь отметить или устроить поминки?
– Давай просто домой. У нас дракон не дожарен, огород не убран…
– В общем, нет времени предаваться сожалениям, – хмыкнул Фентон.
– Эй, господа чародеи! – вдруг позвал нас Нильс. – Очень извиняюсь, но я тут слегка застрял.
Мы удивленно оглянулись, и стало ясно, что я вышла, а школяр не успел. Он остался за воротами и теперь, держась за прутья, напоминал каторжника, не знающего, как выбраться из застенка.
– Они вдруг резко захлопнулись. Я не успел выскочить. Что мне делать-то?
– Отойти подальше, – распорядилась я. – Ворота должны реагировать на движение.
Нильс действительно отошел на десяток шагов и торжественно двинул к створкам, едва ли не чеканя шаг, но те не дрогнули.
– Попробуй еще раз, – посоветовала я. – Помаши руками, они наверняка раскроются.
Пританцовывая для пущего эффекта, он принялся размахивать руками, но только испугал усевшихся на брусчатку голубей, и вызвал издевательское хихиканье двух молоденьких служанок, проходивших мимо.
Нильс затравленно покосился на девушек через плечо и начал активно краснеть.
– Ладно… – Я вытащила из кармана портальный амулет и сунула ему через прутья. – Перемещайся прямо из замка.
– Один? – ужаснулся он, разглядывая кристалл.
– Но мы же не можем перенестись вместе с воротами. Их только восстановили.
– Учитель, а если я улечу куда-нибудь не туда?
– Куда ты собрался лететь? – начала раздражаться я.
– Школяр, представляй конечную остановку и перемещайся, – пояснил Фентон.
– Главное, не думай о мамином фонтане, – вставила я.
– Господи, да зачем же вы напомнили мне об этом дурацком фонтане? – искренне расстроился он. – Он у меня теперь из головы не выходит!
Полагаю, школяр еще раз пожалел, что отказался от выгодного предложения Истванов, когда мы от души пожелали ему удачи и, взявшись за руки, ушли в закат. В смысле, спокойно переместились с крепостного моста прямиком к дому.
Мы оказались перед калиткой. От резкой воздушной волны истерично зазвенел колокольчик, а с земли поднялся вихрь облетевших розовых лепестков.
Фентон открыл скрипнувшую калитку и пропустил меня вперед. Я ступила на дорожку и почувствовала, как сердце остановилось. Возле крыльца валялась разломанная табуретка. В груди вдруг свело, а сердце закололо.
Казалось, что кто-то в бешеной ярости шарахнул ею по земле. Вокруг рассыпались щепки, отлетели резные ножки, из вспоротой подкладки, давным-давно потерявшей любой приличный вид, торчали сваленные комья волосяного наполнителя…
Я не испытывала ровным счетом никаких эмоций, возвращая плащ с гербом ковена, не почувствовала особого трепета, когда снимала тяжелый родовой знак. Лишиться того, что давно перестало приносить душевную боль и тревожить, несложно.
От вида уничтоженной нечисти я не могла дышать. Его вовсе не отправили в вечный сон, как требовали правила чародеев, да и здравого смысла. Моего глупого, суетливого и преданного пса убили.
При виде разломанной табуретки ведьмак длинно, витиевато выругался и рванул в дом. Оставалось броситься следом.
Через открытую дверь было видно, что кухня перевернута вверх дном. Пол засыпан черепками посуды и стеклянным крошевом, вешалка валялась, один стул сломали. Уронили герань, и земля из разбитого цветочного горшка рассыпалась по подоконнику и столу. Дверца потухшего и медленно остывающего очага была открытой…
Драконье яйцо исчезло.
– Где Танита? – резко спросил Фентон. – Танита!
Он двинулся к лестнице, под ногами захрустели стекла. Я слышала, как на втором этаже ведьмак звал прислужницу, но, судя по всему, в спальне ее тоже не было.
И только посудный шкаф остался нетронутым. С него так и забыли стереть меловую линию. Он стоял спокойно, таращился витражными витринами, поделенный пополам.
– Петунья, открой, – ледяным голосом приказала я.
Мы убрали гримуары в нижнюю полку, уверенные, что вредная старушка точно их никому не выдаст. Она терпеть не могла возвращать даже чашки, а тут целых две колдовские книги. И дурное предчувствие мне подсказывало, что этих самых гримуаров нет.
– Открывай! – рявкнула я и с раздражением стукнула шкаф носом туфли. К слову, пальцам было больно.
Как ни странно, подействовало. Дверца приоткрылась со скрипом, нехотя. Полка оказалась пуста.
– На втором этаже Таниты нет. – Фентон спустился по лестнице и быстро вышел в распахнутую настежь заднюю дверь. – Танита!
Я отправилась следом. В реальность происходящего верилось с трудом. Если девчонка сбежала, то за каким демоном разгромила кухню?
– Быть не может… – словно озвучил мои собственные мысли ведьмак, оглядывая тихий цветущий огород.
Бросив взгляд на старый дом, я сначала не поверила собственным глазам и даже присмотрелась получше. Из окон шел дым.