— Какой деятельный молодой человек! — тихо засмеялся старичок. — Вам несказанно повезло. В отличие от других хранителей, вы можете находиться в зале суда, так как не прошли путь хранителя. Те, кто прошел свой путь и ступил на стезю служения, сюда попасть уже не могут. А причина того, что вы не обладаете знаниями хранителя, в том, что вы не прошли тот самый путь хранителя и не получили браслет. Вам стоит попросить судью пройти этот путь.
— Вы так думаете? — спросил я.
— Конечно, — уверенно произнес старичок, — пройдя путь познания, вы обретете знания и мудрость, заложенные Творцом. Но…
— Я так и знал, что есть подвох, — хмуро отозвался я. — Всегда следом за хорошим началом идет это злосчастное «но».
— Но мудрость и знания не лежат на поверхности, их надо искать как самое дорогое. Тогда вы, юноша, обретете и знания, и мудрость.
— Что-то подобное я уже слышал от бабушки, — произнес я, силясь вспомнить, что она говорила про притчи царя-любовника Соломона.
Меня тогда больше интересовало, зачем ему было нужно столько жен. Иногда дед, который умер, когда мне было двенадцать лет, ворчал и ругался почем зря на бабушку, что прятала от него самогон. Мол, знал бы, что такая вредная, не женился бы.
«И это одна! — думал я, глядя на раздухарившегося деда. — А там их больше, чем дней в году. И каждая не дает царю пить самогонку».
— Ваша бабушка была мудрой, — прервав мои мысли, ответил старичок.
— И что мне делать, чтобы очутиться на этом пути мудрости? — спросил я.
— Ничего особенного. Просто пожелайте его пройти.
— А вы уже его прошли? — спросил я.
Старичок важно кивнул.
— Прошел.
— Вот и замечательно, — обрадовался я. — Может, поделитесь со мной мудростью, обретенной в пути?
— Не могу. — Старичок улыбнулся и развел руками. — Даже если бы хотел.
— Почему?
— У каждого — свой путь и своя мудрость.
— Создатель один, а мудрость у каждого своя? — не поверил я. — Так не бывает. И вообще, почему, если вы прошли путь, то стоите здесь уже целую вечность. Работать не хотите?
Старичок громко рассмеялся, и его плечи заходили ходуном. Даже статуя обрела живые черты лица и улыбнулась.
— Это в большом мире прошли годы, — отсмеявшись, произнес он. — А здесь только мгновения. И годы, проведенные здесь, — это мгновения для мира, из которого вы пришли.
Я промолчал, посмотрел исподлобья на статую судьи, подумал: «Важный дядька». И статуя вновь слегка улыбнулась.
— Хочу пройти путь храните… — сделав глубокий вдох, произнес я и еще не закончил говорить, как очутился пред высокими воротами.
— Когда же это закончится? — раздраженно проговорил я вслух. — Мотаюсь по вселенной туда-сюда!
С глубоким вздохом сожаления посмотрел на створки ворот и постучался. Ответом мне была тишина.
— Да пошло оно все… — в сердцах буркнул я и демонстративно ногой открыл ворота. — Царь я или не царь! То есть хранитель, — поправился я.
Створка без скрипа, легко отворилась, и передо мной открылась дорога, ведущая, казалось, в никуда. Пространство слева и справа от дороги терялось в маревой дымке, словно там было жарко, как в пустыне. Я вошел и остановился. Стал размышлять: «И где искать мудрость? Книжку по дороге найду? А может, и не идти по дороге?» И неожиданно для себя свернул направо. Как там у Бармалея? Вот и я, как нормальные герои, прямо не хожу.
Нежная зеленая травка доходила до щиколоток, и я брел, приминая ее, бездумно, не спеша, куда глаза глядят. Хотелось прилечь и так лежать обласканным шелковыми стебельками. Но все здесь казалось мне каким-то ненастоящим. Трава есть, но нет деревьев и кустов, нет птиц, летающих над головой. Словно не жизнь, а декорации.
Край размытой дымки отступал, и вскоре я вышел к берегу реки. На другой стороне стояла усадьба с хозяйственными постройками. На луговом склоне паслись коровки. Из печной трубы шел дымок. Через реку был перекинут изящный мост. Прошагав через реку по мосту, я вышел к палисаднику и был встречен ленивым тявканьем маленькой собачки. Она пару раз огласила окрестности лаем, а потом скрылась в конуре.
На лай вышла молодая девушка в простой одежде. Белая блузка, синяя юбка до колен и красный расшитый передник. Она вытерла руки передником и, приложив руку козырьком, стала смотреть в мою сторону.
— День добрый, хозяюшка, — поздоровался я.
— Добрый, добрый.
Девушка был красива необъяснимой притягательной красотой и женственностью. С полными бедрами, узкой талией и высокой налитой грудью. Белая блузка была натянута, очерчивая крупные соски. Девушка не была изящной и стройной, как модель, но манила к себе естественностью, жаром молодого пылкого тела и ароматом сладковатого пота, что кружил голову и уносил мысли далеко, далеко…
«Секс-бомба», — подумал я, и девушка, словно угадав мои мысли, улыбнулась.
— Вы что-то ищете? — спросила она.
А мне, во все глаза глядящему на красавицу с черными косами, захотелось сказать, что уже нашел. Но вместо этого вдруг очутился рядом с Шизой, и та со всего маху врезала мне по голове палкой. Я охнул и пришел в себя. Потер ушибленное темечко и, ругая Шизу, ответил:
— В общем-то да, ищу. Отправили меня сюда искать мудрости и знаний. Не подскажете, где все это можно найти?
— Знаю, — спокойно ответила девушка. — Идите за мной.
«Идите за мной? — мысленно повторил я. — Вот так все просто?»
И, осторожно оглядываясь, двинулся следом. А девушка, продолжая идти, ответила на мои мысли:
— Тому, кто ищет знания и мудрость, они достаются просто.
Мы зашли в дом, и меня встретила приятная прохлада. В комнате — стол, шкаф, комод, голубые занавесочки на окнах, цветы в горшках. Вот и все убранство. За столом сидели трое парней, которые странно, даже враждебно на меня посмотрели.
Я же еще раз осматривал светелку. Странный для этого места паркетный пол. Круглый стол и стулья с резными спинками. Три парня. Братья, что ли?
Сидящие парни переглянулись и самый высокий, со светлыми кудрями ревниво спросил:
— Марта, это кто?
— Еще один соискатель, — равнодушно ответила девушка, обернулась ко мне и, улыбнувшись, произнесла: — Вы садитесь, я сейчас.
Я сел на краешек табурета и улыбнулся парням.
— Здрасте, добры молодцы, — поздоровался я.
— Марта моя! — неожиданно проговорил высокий блондин.
— Нет, моя! — отозвался тот, что сидел справа, покоренастей, с черными волосами до плеч.
— Почему твоя? Она моя! — резко повернулся к говорившему третий паренек, тонкий, как тростинка, и красивый, как девушка.
Высокий схватил нож со стола и замахнулся на коренастого. Я еле успел перехватить его руку и вывернуть. Отобрал нож и назидательно проговорил:
— Нож не игрушка, им не балуются. Вы чего не поделили? Девушку?
Все трое посмотрели на меня и одновременно кивнули.
«Заколдованные, что ли?» — подумал я.
— А ее саму спрашивали, кто ей больше нравится?
Трое, как заведенные, отрицательно покачали головой.
— Ну так спросите, — засмеялся я. — Кто ей больше понравится, тот с ней и останется.
— Я не буду спрашивать, — замялся высокий блондин.
Остальные двое согласно закивали головой:
— Мы тоже не будем.
— Хотите я спрошу? — ответил я, с недоумением оглядывая эту странную троицу.
Все трое синхронно согласно кивнули головой.
Вошла девушка с блюдом, на котором лежали пироги, и поставила его на стол. Я с удивлением смотрел на угощение — на румяные пироги, исходящие жаром.
— И в каком из них мудрость, а в каком — знания? — пошутил я.
— Мудрость сама находит дорогу к разумным, — ответила Марта.
— Это если разумный, — невесело усмехнулся я, но к пирогам не притронулся. — А если нет?
Девушка серьезно посмотрела на меня, но промолчала. Молчание затягивалось и становилось тягостным. От меня все чего-то ждали.
Чтобы хоть как-то разорвать этот круг молчания, я обратился к девушке:
— Марта, тут парни не могут поделить… э-э-э… — чуть было не сказал «тебя», — не могут определить, кто тебе нравится.
— Мне нравишься ты, — совершенно спокойно ответила та. — Оставайся со мной.
— Я? — Моему удивлению не было границ. — Почему я?
— Потому что ты не такой, как они.
— Я не могу, Марта. У меня есть невеста и много дел, еще не сделанных.
— Тогда забирай этих, — она кивнула на троих парней, — и уходите.
И такая властность прозвучала в ее голосе, что мы не смогли ослушаться! Я встал с тяжелым сердцем, словно терял самое дорогое в жизни. Так, будто совершал непоправимое и потом буду сожалеть об этом до конца своих дней. Ноги мои налились свинцом. Все внутри меня кричало: «Останься! Это твое счастье! Ты здесь недоступен никому и вечно будешь жить в любви и ласке, не испытывая проблем, горестей и печали. Вот оно, счастье! Ты искал его всю свою жизнь».
Я остановился и увидел Шизу, прижавшую платочек к губам и со слезами смотревшую на меня. Она молчала, и только слезы маленькими бусинками текли по ее щекам, падая на песок. Я разрывался на части. В моих чувствах царила буря. Боль душевная, непереносимая оплела их своими щупальцами и сдавливала меня, словно питон. Я застонал и увидел Гангу, стоявшую рядом с Чернушкой. Моя невеста прошептала: «Ты нас предаешь?» Я не услышал слов, а прочитал это по губам.
— Предаю? Нет, я не предатель. Я… Не…
Я сделал немыслимое усилие, словно поднял тонну, и шагнул вперед. Потом еще, и почувствовал, что стало легче. Преодолевая навалившуюся тяжесть, медленно, не оборачиваясь, побрел прочь из комнаты. Я слышал, как следом поплелись остальные. Я боялся оглянуться, чтобы не утонуть в глазах красавицы и не совершить непоправимое.
— Пой, Виктор, — услышал я тихий шепот и хрипло запел песню о жене в далеком краю.
Я пел только одну строчку, что пришла на память, и меня отпускало. Идти становилось все легче и легче. И я вышел из комнаты на крыльцо. Вытер пот, льющийся со лба, и облегченно вздохнул.