— Пока нет, — спокойно ответил Фома.
— Я поясню. Все пятьдесят монет тот, кто о тебе сообщит, не получит, но десяток ему перепадет. Так чтобы не было соблазна, лучше оставь десяток золотых, и мы по мирному разойдемся.
— Не перепадет и не разойдемся, — равнодушно ответил Фома.
Он понял, что купца обуяла жадность. Хочет сохранить свои денежки и вроде как честным остаться. Мол, плату не бери, и мы про тебя никому не скажем. Он-то, может, и не скажет, а вот Прохор обязательно донесет. Купец непонимающе уставился на Фому.
— Стражникам, которым донесут на меня, я скажу, что ты был со мной в деле, и тебя потащат следом. Я-то скроюсь, не в первый раз, а ты сядешь в тюрьму и все потеряешь. Ты это хотел мне сказать?
Купец, казалось, потерял дар речи. Он вылупился на Фому и молча с ужасом на него смотрел.
— Еще скажу, что мне помогал убегать твой приказчик. Чтоб и он не подумал сделать глупость.
Проходящему Прохору он указал на лавку рядом:
— Сядь, Прохор, разговор есть.
Приказчик недоуменно посмотрел на орка, но сел. Отодвинулся на краешек лавки, от орка подальше.
— Разговор у нас с уважаемым Играмом зашел о том, что ищут некоего орка и предлагают за него награду аж пятьдесят золотых монет! Представляешь!
Приказчик ухватился за бороду и сглотнул. Кадык на его худой шее дернулся и замер. Сам он во все глаза уставился на говорившего.
— Так вот, я и говорю, а что если этот самый орк скажет страже, что купец и его приказчик с ним в деле? Что они — шпионы Вангора. Как считаешь, Прохор? Стоит это пятидесяти золотых?
Приказчик, еще больше побледневший, проглотил еще один комок, застрявший в горле, и, хрипя от удушья, еле-еле проговорил:
— Нет… хр… не стоит.
— Вот и я думаю, что не стоит. А что скажет уважаемый Играм?
Купец первым пришел в себя и вымученно заулыбался.
— Что ты говоришь, конечно, не стоит, — потом достал кошель. Отсчитал десять монет. — Вот, Клыкастый, твоя плата. Все по-честному. — Затем спешно стал подниматься. Уже вставая, он пробубнил: — Все, твоя помощь больше не нужна.
Фома посуровел.
— У нас был договор, что я доеду с вами до Грановерда. Ты не хочешь его исполнять?
Купец остановился, осунулся и спешно пролепетал:
— Конечно, до Грановерда. О чем речь.
Оба ушли, а Фома стал спокойно ужинать. Он понимал страхи этих проходимцев. Попасть в тюрьму с ярлыком вангорского шпиона — это смерть. И никто дознаваться, что это наговор на честных подданных императора, не будет. Проще посадить, выбить признание и повесить. И шпионов нет, и план по ним выполнен.
На следующий день к нему никто не подъезжал. Он ехал, предоставленный самому себе. Спокойно прошли в составе каравана контрольно-пропускной пункт на границе провинции и направились на запад, к побережью.
Вечером перед привалом Фома подъехал к купцу. Протянул ему увесистый мешок. Купец недоуменно принял его.
— Что там? — спросил он и осторожно потряс. По звону понял, что монеты. Еще больше удивился, внимательно, без обычного прищура посмотрел на орка.
— Это пятьдесят золотых илиров, уважаемый Играм. Премия за одного маленького орка, — улыбаясь, пояснил он. — Я ухожу. А это — благодарность за помощь. Не хочу оставаться в долгу. Прощай… и поделись с Прохором, а то он от зависти повесится, — рассмеялся Фома. Подстегнул лошадь и погнал ее прочь.
К купцу, замершему с открытым ртом и смотрящему вслед орку, подъехал приказчик.
— Чего это он? — тоже глядя вслед орку, спросил Прохор.
— Уехал. Дал вот пятьдесят золотых илиров. — Купец потряс кошелем.
— Да ну? Не может быть, — не поверил приказчик.
Играм развязал кожаный шнурок и заглянул в кошель.
— Точно, илиры, и по весу тянет на пятьдесят монет.
— Надо же! Ты ему дал десять, а он вернул пятьдесят. Дурной орк.
— Сам ты дурной, Прохор. Для орка не золото главное, а честь. Понял?
Приказчик отрицательно покачал головой.
— Нет, Играм, не понял, — и, не в силах скрыть зависть, глухо пробубнил: — Повезло тебе: и в тюрьму не сел, и деньги получил.
Купец прищурился и внимательно посмотрел на приказчика.
— Предать меня захотел, Проша? — мягко улыбаясь, спросил купец.
У Прохора по спине пробежал холодок.
— И в мыслях не было. Играм. — Приказчик осенил себя священным кругом. — Создателем клянусь!
Купец, все так же ласково улыбаясь, погрозил ему пальцем.
— А то смотри у меня. Как приедем в Грановерд, я тебе дам премию пятнадцать золотых, радуйся.
— Спасибо, Играм! Это очень… очень щедро… Конечно, я рад. Очень рад.
— Ну, тогда дай команду остановиться. Разобьем лагерь здесь, возле речки, до села не поедем.
Приказчик кивнул и поехал к голове каравана. Купец невесело усмехнулся, смотря ему вслед: «Рад он».
Утром в лагере случился переполох. Пропал Прохор. Искали его, искали и не нашли. Лошадь его была на месте, а сам отсутствовал. Получив доклад от людей, искавших приказчика, что нигде его найти не могут, купец спокойно пожал плечами и приказал собираться.
Через полчаса обоз тронулся в путь, миновал мост через речушку и поехал дальше, а под мостом к берегу прибило тело мужчины с разбитой головой. Небольшие волны, набегая, толкали его дальше на берег и, отхлынув, тащили обратно. Водяные крысы вылезли из своих нор и стали осторожно принюхиваться. Не увидев ничего подозрительного, с писком окружили труп.
Лигирийская империя. Грановерд
О том, что случилось в караване, Фома не знал. Он прибыл в Грановерд рано утром, и его зоркий глаз сразу заметил, что город живет необычной жизнью. Даже рано утром на воротах стояла усиленная стража, а вместе со стражниками дежурил маг.
Чем дальше Фома заходил вглубь на территорию империи, тем больше попадалось патрулей, тем внимательнее досматривали путешественников. Постоянно задавались вопросы: «Куда следуешь? Откуда? По какой надобности?» Он видел, что подозрительных личностей задерживали. Что с ними потом происходило, можно было лишь догадываться. Фома ясно видел, что такие меры предосторожности нужны лишь для того, чтобы скрыть подготовку к войне.
Перед въездом в город Фома напихал под куртку разной одежды, за щеки положил гладкие камушки и выглядел как низкорослый, по орочьим меркам, но полный орк. Теперь он был похож на шамана-отшельника, и стража, мельком глянув на проезжающего орка, взяла проездную пошлину в половину серебряного илира и потеряла к нему интерес. Орки никогда не были шпионами других государств, а под описание беглеца он не подходил.
Город еще пребывал в утренней туманной дремоте. Прохладная сырость приносила с моря запах гниющих водорослей. И, несмотря на раннее утро, по городу ходили многочисленные патрули, а в людных местах возле трактиров и рынков мелькали неприметные людишки в серых одеждах.
По пути к северным воротам за ним увязался один такой мужичок в серой одежде. Вроде неспешно идущий по своим делам, он в то же время неотступно следовал за Фомой. Добравшись до пустого перекрестка, Фома слез с лошади и спрятался за углом двухэтажного дома. Рядом находилось окно в угольный подвал. Человек, что шел следом, увидев лошадь одну, заозирался. Сильный удар по шее опрокинул мужичка прямо в яму. Фома быстро прыгнул туда сам, открыл крышку и столкнул тело в черноту подвала, затем забрался внутрь сам. Вскоре он появился обратно, осторожно огляделся и, нигде не увидев ничего тревожного, вылез из ямы. Залез на лошадь и поехал в порт.
Как он и предполагал, в городе находиться было опасно — его и эльфаров искали. Телепортом уходить было рискованно. Идти в трактир и искать там Керти и Лариссу он передумал, слишком уж тут много шпиков. Оставался единственный путь попасть в столицу — порт. Но и в качестве пассажира плыть проблематично. Орк — пассажир на корабле, следующем в столицу, обязательно заинтересовал бы стражу.
«Надо идти в порт и наниматься в команду корабля!» — решил Фома.
Он не задумывался, правильно ли делает, отправившись на поиски отвергнутого снежного эльфара. Он понимал, что это нужно учителю, и Фоме этого было достаточно.
А порт жил своей жизнью. Там можно было спрятать сотню орков, и никто их не найдет. Достаточно лишь иметь деньги и связи.
По дороге на припортовом рынке он по дешевке продал коня и спустился по каменной лестнице в порт.
Здесь просыпались раньше всех. Отовсюду доносился шум, кипела рабочая суета. Моряки, хорошо погуляв ночью, шатаясь и горланя песни, вываливались из трактиров. Из борделей выкидывали припозднившихся пьяных клиентов. Грузчики деловито, словно муравьи, цепочкой сновали между складами и кораблями. И среди всего этого бегали неутомимые босоногие ребятишки.
— Слышь, дядь с клыками, дай монетку, — ухватили его за рукав маленькие ручонки побирушки и стали теребить.
Фома опустил взгляд. На него смотрели большие синие глаза девчушки.
— Дам две, если поможешь, — улыбнулся Фома, и девочка лет семи, испугавшись оскала, отпустила его.
— Ты меня хочешь? — вполне серьезно спросила она, и Фома поморщился.
— Нет, тебя не хочу. Хочу знать, какой корабль сегодня уходит в столицу.
Девочка, наморщив лоб, задумалась.
— Я не знаю… — и быстро, чтобы орк не передумал, пояснила: — Но знаю, кто это знает. Могу отвести к нему… — Она закатила глаза, раздумывая, и выдала: — За три монетки.
— Хорошо, но если только не обманешь, А обманешь, я тебя съем. — Он вновь показал клыки.
Но девочка лишь пренебрежительно фыркнула:
— Орки людей не едят.
— А что они едят? — скрывая смех, спросил Фома.
— А то ты не знаешь! Бабка Рамильда говорила, что вы дерьмо всякое жрете, оттого и зеленые.
Фома хмыкнул, но спорить не стал.
— Ладно, веди давай, — проворчал он.
Девочка быстро пошла первой, непрестанно оглядываясь и болтая всякую чепуху: кто из мальчишек тут главный, какую тетку можно в постель брать… А бабку Рамильду нельзя, она злая и дает ей постоянно подзатыльники… За разговором привела Фому к самому берегу, к складам. Там под старым парусиновым навесом стояло несколько столов и лавок. На одной из них храпел толстый мужик с деревянной культей до колена вместо ноги. Одет он был в полотняную рубаху, а лицо было прикрыто соломенной шляпой. Девочка решительно подошла к спящему и не церемонясь столкнула мужчину с лавки.