В конце тоннеля Лукаш замешкался, и его тень мелькнула на стене за его спиной.
Это была кузница.
На стенах висели стекла, переливающиеся темными оттенками радуги. На верстаках были разбросаны листы пергамента, свернувшиеся от жары. На дальнем конце, сияя, как адские врата, стояла кузница, размером с целый дом. В самом центре виднелась маленькая тень. Тень с искривленными ногами и в колпаке, волочащемся по земле.
Леший скакал между печкой и наковальней, с невероятной силой сгибая железные прутья. Лукаш наблюдал за тем, как он засовывает наиболее прочный прут в печь. Металл начал быстро менять цвета: фиолетовый, красный, оранжевый с ярко-желтым посередине…
Молот застучал по наковальне. Ритмичный, как сердцебиение, и опасный, как взмахи драконьих крыльев.
Вдруг леший остановился. Его лицо, скрытое в тени, повернулось к двери, и Лукаш уловил блеск звериных глаз.
– Выходи, выходи, где бы ты ни был, – прощебетал леший. – Я тебя вижу, я тебя чую, выходи, выходи.
Лукаш осторожно вышел из темноты и двинулся к сияющей кузне. Жар был невыносимым. Леший облизал губы.
– Ты пахнешь смертью, – сказал он.
Он еще раз ударил молотом, и железо согнулось. Приглядевшись, Лукаш понял, что леший кует железную оправу для витражных окон. Волчьему Лорду показалось, что это странный выбор для лесного бога, живущего в подземном замке.
Но он не сказал этого вслух. Стараясь казаться расслабленным, он облокотился на верстак и скрестил руки на груди, чтобы скрыть дрожь.
– На меня напала мавка.
– Фу-ты, – пожурил его леший, бросая железный прут. Он встал, растопырив кривые ноги и положив тонкие запястья на свой округлый живот. – Какой же ты неуклюжий.
Лукаш пожал плечами. Леший поднес к огню новый прут. Вновь игра цветов: фиолетовый, красный, оранжевый…
Отчего-то Волчий Лорд вздрогнул, когда оранжевый плавно перешел в желтый. Он светился и шипел. На мгновение это напомнило Лукашу полыхающую золотым огнем яму. Ему казалось, что этот огонь может сжечь весь мир.
– Я доберусь до Стеклянной горы, – сказал он, не отводя взгляда с печи.
– Я думал, ты ищешь брата, – ехидно сказал леший, не поднимая глаз. – А не дракона.
Лукаш не ответил. Конечно, лесной бог был прав: он собирался покинуть этот лес, как только найдет Францишека. Волчий Лорд не мог справиться с драконом. Даже если бы хотел помочь Рен.
А он, – напомнил себе Лукаш, – не хотел.
Какое-то время леший молча бил молотом по наковальне. Затем он серьезно произнес:
– Я думаю, это очень интересно.
Лукаш не двигался, и желтое свечение оттеняло его напряженную фигуру.
– Что именно? – спокойно спросил он. Несмотря на жару, неожиданная смена тона лешего пробрала его до костей.
– У тебя большой аппетит на чудовищ. – Леший облизал губы, и они искривились в ухмылке. Этого было достаточно, чтобы по коже Лукаша пробежали мурашки. – А у них – на тебя.
Волчий Лорд пожал плечами. Это было короткое, отрывистое движение. Лукаш хотел, чтобы оно выглядело небрежно, но вместо этого получилось что-то похожее на болезненный спазм. Он положил руки на пояс, обдумывая свой ответ.
– Полагаю, что так, – сказал он.
Леший снова ухмыльнулся.
– Только не забывай, что это мой лес, – предупредил он. Часть его лица все еще была скрыта тенью, а те черты, которых касался свет, походили на образ из кошмарного сна. – Он мой. – Тон лешего звучал угрожающе. – Не думай, что сможешь забрать его себе.
На секунду лесной бог замолчал, но затем его голос опустился на целую октаву, и у Лукаша кровь застыла в жилах.
– Ни одну его часть.
25
Ранним утром их разбудили лешенята, которые с криками и визгами потащили гостей обратно к столу. На завтрак были поданы почти все вообразимые блюда, но Лукаш не мог проглотить ни кусочка. Напротив него сидела Рен. Она избегала его взгляда, беседуя с Якубом и Кожмаром. Лукаш был в ярости, но не понимал, на кого злится: на нее, на лешего или на самого себя.
В конце концов он пришел к выводу, что на всех троих.
После этого леший повел их по тоннелям с предсказуемой хаотичностью. Маленькому богу нравилось пританцовывать где-то вдалеке, а потом исчезать, оставляя их брести в темноте. Он находил особенное удовольствие в маленьких розыгрышах, спрыгивая на них с потолка, как псотник, или выскакивая из-под земли, чтобы вырвать кивер из рук Кожмара или дернуть Крула за хвост. Иногда, с точки зрения Лукаша, это было очень смело – леший даже подкрадывался к Рен.
К сожалению, Лукаш находился слишком близко к ее зоне поражения и один раз чуть не лишился глаза, когда девушка взмахнула когтями. Особенно пугал тот факт, что Рен казалась искренне разочарованной своим промахом. В итоге Лукаш был очень рад, когда к середине дня они все-таки выбрались на поверхность.
Открывшийся путникам вид сложно было назвать приветливым: лес выглядел мрачным и отравленным. С деревьев капала черная слизь, а в тени жужжали слепни размером с колибри. Кожмар наступил в какую-то вязкую, черную жидкость и ругался, как моряк, пока Фелка с Якубом вытаскивали его из этой липкой ловушки.
Леший в последний раз убедился, что снабдил их достаточным количеством провианта, дрянных стихов и саркастичных замечаний. Затем он исчез в лесу так же внезапно, как и появился.
– Что случилось? – Кожмар обернулся и чуть не упал в другую черную лужу. – Куда подевался маленький дьявол?
Лес казался настороженным, непроходимым и пустым. Такая картина вполне отражала внутреннее состояние Лукаша, перекликаясь с его тревогой, и все же он почти скучал по маленькому безумцу.
Он оставил Фелку утешать взволнованного Кожмара и подошел к Рен, закрепляющей подпругу на седле Крула. Она бросила на него такой мрачный взгляд, что менее храбрый и более тактичный человек тут же оставил бы ее в покое.
К Лукашу не относилось ни то ни другое.
– Чего ты хочешь? – с вызовом спросила она.
– Рен, я…
В паре метров от них Духа спикировала с самой верхушки дерева и прижала к земле псотника. Умирая, мелкое существо шипело, как кузнечные мехи.
Фелка обошла мертвое тельце псотника и начала помогать Рен с седлом. Лукашу показалось, что она специально вмешалась в их разговор.
– Рен, а у тебя никогда не возникало ощущения, – сказала девушка, намеренно исключая Волчьего Лорда из беседы, – что лес не на твоей стороне?
Фелка пропала из виду, пристегивая седельную сумку к седлу. Вернувшись на место, она объяснила:
– Тебе никогда не казалось, что его не стоит спасать?
Рен посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на Лукаша.
– Знаешь, – холодно сказала она, – я уже убедилась, что не все достойно спасения.
Лукаш знал, что заслужил это.
Все же он наклонился вперед, и – хотя это могло быть игрой его воображения – рука Рен замерла на седле. Возможно, ему выпал единственный шанс все исправить. Он мог бы рассказать ей правду о своей руке и о том, что затеял все это только ради Францишека.
Но он этого не сказал.
– Прости меня, Рен, – прошептал Лукаш.
Ему хотелось, чтобы они могли начать заново. Он желал вернуться назад, в тот момент, когда с его губ слетела первая ложь. Он мечтал, чтобы между ними не стояли девять мертвых братьев и дракон. Он бы хотел, чтобы тогда, на берегу реки, он не щелкнул зажигалкой и она не убежала.
Ему хотелось, чтобы она его поцеловала.
Их тяжелое дыхание повисло в воздухе, а затем, смешавшись между собой, плавно поднялось вверх и превратилось в часть густого тумана.
– Если будешь просить прощения слишком часто, – сказала она, – однажды я перестану тебя прощать.
День пролетел незаметно. Рен обратилась рысью, отдала свою одежду Фелке и прошла большую часть пути с Чарном и Ришем. Она избегала Лукаша, и он это знал. Даже когда они разбили лагерь недалеко от реки, она продолжала его избегать. Рен свернулась клубком между Фелкой и своими животными, но Лукаш видел, что она наблюдает за ним, приоткрыв один зеленый глаз.
В конце концов он покинул лагерь и отправился к реке, чтобы присоединиться к Кожмару. Добравшись до воды, Лукаш не нашел светловолосого Ворона и решил проверить свое плечо. Кровоточащие порезы открылись, а кожа по краям приобрела фиолетовый оттенок.
Лукаш опустился на колени и зачерпнул темную воду, пытаясь промыть раны. Он не мог избавиться от мыслей про Михала и Эльяша.
Волчий Лорд раздумывал над словами лешего. Что, если маленький безумец был прав? Что, если он правда умрет здесь? Одно дело сжечь руку: да, она выглядела отвратительно, но это событие всего лишь прервало его карьеру.
А все это… могло прервать его жизнь.
Он омыл раненое плечо темной водой, и в реку полилась густая черная кровь. В глубине души Лукаш боялся, что это может привлечь подводных чудовищ.
«Францишек, – подумал он, сгибая руку и наблюдая за тем, как порезы дрожат при свете луны. – Францишек, мне так жаль».
Во мраке за его спиной раздались шаги.
Лукаш вскочил на ноги, схватив винтовку.
– Спокойно, парень, – пробормотал Кожмар, подняв ладонь. Блондин показал на завернутый в ткань сверток, который он нес в другой руке. – И это после того, как я чуть не умер в руках этого «грызуньего» повелителя.
Лукаш опустил винтовку, чувствуя, как трясутся его руки.
– Не думаю, что есть такое слово, – сказал он.
Кожмар рассмеялся, и его смех эхом разнесся по лесу.
– Тебе-то откуда знать? – беззлобно сказал светловолосый солдат.
Леший сказал, что к следующему вечеру они уже доберутся до гор, и Лукаш подумывал о том, чтобы отправиться в путь той же ночью. Может, Рен и правда любила этот лес, но Волчий Лорд никак не мог избавиться от постоянного чувства тревоги.
Взгляд Кожмара задержался на его раненом плече. В раскрытых порезах уже показались белые кости. Густая темная кровь медленно сочилась на кожу Лукаша, оставляя на его рубашке бурые пятна. Когда майор снова посмотрел в глаза Волчьему Лорду, его лицо не выражало ни отвращения, ни испуга.