Лукаш ощутил внезапное, почти инстинктивное чувство узнавания, и, хотя он старался сдержать свои мысли, воспоминания потянули его в прошлое, и вдруг перед глазами Волчьего Лорда появилась схожая картина: ночь в горах. Он занимает переднюю часть седла, и кто-то сидит за спиной, придерживая его крепкой рукой. Тот же ледяной воздух. То же бесконечное небо. Но вместо тишины слышится тихий, скорбный плач волков.
– Так тихо, – прошептала Рен, нарушив поток его мыслей.
– Раньше здесь жили волки, – пробормотал он.
Может, это была лишь игра его воображения, но Лукашу показалось, что Рен придвинулась ближе к нему.
– Мне здесь не нравится, – сказала она так же глухо. Теперь Волчий Лорд убедился в ясности своего ума, потому что Рен положила голову ему на плечо.
– Как и мне, – выдавил он.
Рен взяла его под руку и прижалась еще ближе.
– Разве это не твой дом? – спросила она.
Он долго не отвечал. Все это время его мучило навязчивое, болезненное чувство. Он вспоминал светящиеся окна и переливающийся чистый снег. Он вспоминал, как карабкался по крутым каменным ступеням. Теплое дерево под босыми ногами. Чья-то большая рука – намного больше его маленькой ладошки – тянется к каминной полке, чтобы достать оттуда игрушечного резного дракона.
– Нет.
К удивлению Рен, Лукаш обнял ее одной рукой. Когда они только встретились, она была поражена тем, как легко и часто он заливался смехом. Теперь, когда Волчий Лорд смотрел на нее, было сложно поверить, что он вообще умел улыбаться.
Близость придала ей смелости и заставила задуматься: не начать ли им все сначала? Уже в который раз.
– Расскажи мне о своем брате, – сказала Рен.
– О Францишеке?
Щелк, щелк. Он снова достал свою зажигалку.
– Красивое имя, – сказала она.
Повисло долгое молчание.
– У меня было девять братьев, – наконец сказал Лукаш. – Францишек был… Он последний.
Он снова замолчал.
– Девять? – спросила Рен. – Что с ними случилось?
– Дракон.
Рен не могла не подумать о Рише. Она старалась держать себя в руках, но его образ не покидал ее мысли. Бедный, дорогой, смелый, безрассудный Риш.
– Как ты это делаешь? – неожиданно спросила Рен.
– Делаю что?
Камни были такими безжизненными. Мир был таким холодным.
– Живешь дальше, – прошептала она.
К ее удивлению, рука Лукаша напряглась. Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Он сидел очень близко, и от него пахло кровью. Она ощутила слова на своих губах.
– Я не живу.
В тот момент Рен захотелось, чтобы он оказался еще ближе. Чтобы он обнял ее второй рукой. Его слов на ее губах было недостаточно. Она хотела большего. И может, он думал о том же, потому что его глаза потемнели. Вторая рука Лукаша коснулась ее волос. Он пах кровью, дымом и…
Земля задрожала, и Крул вскочил на ноги.
Лукаш выругался и вытащил Рен из-под тяжелых копыт. Она отползла подальше от испуганной лошади. Все затихло так же внезапно, как и началось.
– Что это было? – воскликнула она.
Лукаш сдвинул фуражку на затылок. На мгновение он показался потрясенным.
– Это… это…
Раздался оглушающий грохот. Он шел откуда-то снизу, из самих горных глубин.
– Горы меняются, – наконец объяснил он.
Земля снова содрогнулась, на этот раз так сильно, что Лукаш упал на колени. Рен отбросило на камни. Утес над их головами опасно задрожал. Крул увернулся от огромной глыбы, рухнувшей на землю.
Лукаш ругался где-то неподалеку. Земля клонилась в разные стороны, мимо них пролетали камни. Их выступ сотрясся от мощной волны. Путники свалились с тропы вместе с лошадью, утопая в потоке мелких камней и сланца.
И вдруг все прекратилось.
Рен лежала на спине, кашляя от пыли. Крул неуверенно поднимался на ноги. На земле подрагивали кусочки сланца.
Небо светлело. Позади них склоны продолжали двигаться, камни стучали друг о друга, зубчатые вершины поднимались и опускались. Но земля вокруг них оставалась неподвижной.
Лукаш поднялся на колени, разминая раненое плечо, и вытащил свою фуражку из-под камня. Его глаза наконец сфокусировались, и он замер на месте. Черный мундир Волчьего Лорда посерел от пыли. Он медленно поднял руки и пригладил волосы назад. Кровь отлила от его перепачканного лица.
– О боже, – сказал он.
Рен медленно проследила за его взглядом.
Солнце уже поднялось, и его теплые лучи отражались на гладких каменных стенах розовыми и оранжевыми бликами. На деревянных воротах сияли золотые рога. Утренний свет озарял соломенные крыши, поблескивал на отполированных стенах, пробегал по булыжной мостовой и отражался в далеких окнах.
Зал Смокуви.
32
Ветер играл с их волосами и со свистом проносился по пустынным улицам. Подойдя ближе, Рен смогла рассмотреть замысловатую резьбу, изображающую драконов и волков в окружении рогов и полевых цветов. Дерево сияло глубоким, красноватым оттенком, словно подсвеченное изнутри, и, несмотря на плотный слой снега, оно казалось нетронутым, непоколебимым. Над воротами покачивался череп дракона, подвешенный на серебряных цепях.
Булыжная дорога шла по холму, к городу, построенному в скалах. С обеих сторон на них смотрели деревянные дома с соломенными крышами, а на самом верху виднелось большое поместье. Оно было срублено из того же красного дерева и держалось на каменных сваях.
Все это сильно отличалось от замка Рен. От лесного городка. Там, внизу, воздух пропитался ощущением заброшенности. Все постройки были отданы на откуп природе и оставлены догнивать. Но здесь все было иначе. Этот город казался вечным, как сами горы. Здесь царила такая же первозданная пустота, и Рен вдруг резко осознала: все, кто когда-либо жил здесь, давно мертвы.
Глаза Лукаша словно остекленели.
Почти все.
– Добро пожаловать домой, – слабо произнес Волчий Лорд, прежде чем понял, что он наделал. Ведь он сам говорил ей, что это больше не его дом. Его слова рассыпались на морозе, как треснувший лед.
Лукаш провел рукой по волосам.
– Мы должны подняться в поместье, – резко сказал он. – Нам нужно найти этот меч.
Рен ничего не ответила, и они молча начали взбираться по длинной булыжной дороге.
Город сохранился в идеальном состоянии. На колышках висели вожжи, у дверей стояли сапоги, а в охапках дров лежали брошенные топоры. За открытыми ставнями поблескивало чистое, гладкое стекло. Ничего сломанного, ничего уничтоженного.
Звуки их шагов казались оглушающими. Горы внимательно прислушивались ко всему, что происходило в Зале Смокуви.
– Боже мой… – начал Лукаш.
Рен проследила за его взглядом и вздрогнула от неожиданности.
В одной из дверей показалась фигура. На ней были выцветшие штаны с зеленой и черной вышивкой, свободная рубашка, подпоясанная широким поясом, и кожаный жилет. Этот человек сильно отличался от Лукаша и Кожмара с их аккуратной черной формой. Но, как и Лукаш, незнакомец был очень высоким, с длинными черными волосами и загорелой кожей.
– Домовик, – пробормотал Лукаш.
Услышав это слово, домовик улыбнулся хитрой, лисьей улыбкой. Он облокотился на дверной проем, снял круглую черную шляпу покрытой мехом рукой и склонил голову. Из-под темных волос виднелись маленькие острые рожки.
Лукаш заговорил странным, призрачным голосом, словно к нему вернулись воспоминания, позабытые давным-давно.
– Они выли каждую ночь, – пробормотал он. – Никто не мог спать. Все свечи потухли. Мы не успевали их зажигать. Только потом мы поняли, что они пытались предупредить нас… сказать нам…
Даже когда он не улыбался, его губы оставались чуть искривленными, и один уголок смотрел вниз. Он выглядел голодным. Он всегда выглядел голодным.
– Они хорошие духи, – сказал Лукаш. – Они заботятся о доме и охраняют семью.
Домовик развернулся и исчез в дверном проеме. Из его штанов торчал длинный пушистый хвост.
По мере того как они приближались к поместью, в дверях домов начало появляться все больше и больше домовиков. Они выходили из конюшен и стояли в своих двориках. Они молчали, напоминая привидений. Черные сапоги, белые платья. Цветы, вышитые зелеными и красными нитками. Их длинные черные волосы были перевязаны красными лентами, и еще больше ленточек свисало с их жилетов и юбок.
Рен думала, что они были скорее фантомами, чем живыми существами. А если не фантомами – то наблюдателями. Они следили за жизнями, которые начались и закончились за этими деревянными воротами. Молчаливые стражи, прячущиеся на потолочных балках и выглядывающие из-под скрипучих лестниц. Это была очень грустная мысль. Им пришлось смотреть, как этот город вымирает.
Рен бросила взгляд на Лукаша. На фоне домовиков он казался еще более осунувшимся, чем раньше. Она могла только воображать, какие воспоминания преследовали его теперь, когда на него смотрело столько давно ушедших душ.
Или даже хуже: у него не было воспоминаний.
Они забрались по ступеням большого поместья с множеством окон и террас, но даже эта внушительная постройка казалась маленькой по сравнению с огромными каменными арками-сваями. Дерево было испещрено тонкой резьбой, напоминающей изображения на воротах. Лукаш остановился на вершине лестницы, и черная кожа перчатки коснулась красно-золотой древесины. Солнце окончательно поднялось из-за гор, окрашивая снег на резных перилах в бледные оттенки розового.
– Я здесь родился, – прошептал он.
– Здесь очень красиво, – неожиданно сказала Рен. Может, дело было в цвете дерева или в неожиданном тепле солнца.
Она еще немного подумала и добавила, удивляя саму себя:
– Это самое красивое место, что я когда-либо видела.
Она говорила правду.
Лукаш положил руку на перила. Он стоял спиной к Рен, устремив свой взгляд вниз, на город. Домовики повернулись в их сторону, и сердце Рен снова забилось быстрее. Они были такими живыми, такими настоящими. Никакого черного дыма, никаких гниющих скелетов. Они были похожи на нее.