Было довольно зябко, если бы не меховая накидка, я бы конкретно продрог. Потихоньку ускоряя ход, мы двинулись в сторону запада, проклиная черных, которые следовали по пятам. Через час вся равнина была залита солнечным светом. Поднявшись на пригорок, я оглянулся. Как ни напрягал я зрение, людей сзади не увидел. Но они могли в это время просто принимать пищу или находиться за группой кустарников, где мы провели ночь. Для гарантии я решил еще несколько часов идти на запад и лишь потом свернуть в сторону юга.
Через два часа торопливой ходьбы, мы наткнулись на останки антилопы, которая послужила ночным пиршеством для хищника. Дикарь накинулся и торопливо съел остатки мяса, которые сохранились на стороне туши, прилегающей к земле. Сырое мясо есть я не мог, оглянулся в поисках хвороста, но никаких веток рядом не было. Подросток оторвался от еды, поняв мое намерение. За пару минут мальчишка нарвал сухой травы и притащил кучу лепешек помета быков и других травоядных. Найдя камень, я высек искры, ударяя им о каменный топор. Язычки пламени взметнулись вверх, весело пожирая сухую траву. Когда огонь разгорелся, мальчишка начал подкладывать сухие лепешки помета травоядных.
На таком костре много не приготовишь, но его хватило, чтобы я смог прожарить кусок мяса, который вырезал зубилом из остатков антилопы. Такую антилопу я раньше не встречал: рога были примерно тридцатисантиметровой длины и похожи на кинжалы, сужаясь к верхушке. Направлены прямо и идеально ровные. Пока я уплетал свой кусок мяса, неандерталец начал рубить своим топором рога антилопы прямо у черепа. Срубив первый рог, он протянул его мне. Я повертел рог в руках, практически это был кинжал. И в руке лежит удобно. Неандерталец, тем временем, срубил второй рог и снова протянул его мне. Хотя в глазах я заметил затаенную надежду.
— Да (бери, это тебе), — милостиво разрешил я,
— Ха, — сказал мальчишка, и его глаза вспыхнули от радости.
В его «Ха» была и покорность, признание меня вождём и благодарность. Наевшись, я медлил подниматься в путь, сытость расслабляла. «Отдохну полчасика и в путь», — сдался я желаниям тела, растягиваясь на сухой траве. Но буквально через пять минут, дикарь прошипел:
— Га! (опасность, враги идут). — Приподнявшись, даже со своим зрением я увидел около десятка фигур, которые брели по полю. Дым от нашего костра наверняка указал им точное направление, хотя выследить нас можно было и по следам. Они появились с южной стороны, что меня удивило. Получалось, что они либо сбились, либо намеренно держались этого направления, чтобы отрезать мне дорогу назад.
Быстро накинув свои шкурки, я проверил оружие, нож-рог засунул за пояс, сделанный из коры ивовых деревьев, фляжку перекинул через плечо, а топор и дротики взял в руки. Неандерталец уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, его оружием был каменный топор и нож из рога.
— Ну, что, мой Санчо Пансо, вперед!
Я взял с места трусцой, а новоявленный соратник Дон Кихота бежал рядом. Вскоре нас увидели. Едва мы выбежали из ложбинки, черные тоже перешли на бег, это было понятно по движениям их голов. Я всегда раньше считал, что неандертальцы неуклюжи и практически не умели бегать. Но жизнь в племени разрушила эти стереотипы. На самом деле неандертальцы были ловкие, неплохо бегали и обладали колоссальной силой. Через десять минут мне стало тревожно. Впервые за все время преследования дистанция между нами не увеличивалась.
— Санчо, надо ускориться, — обратился я к своему напарнику, который ни слова не понял, но прибавил скорости, чтобы не отстать.
Но долго бежать в неудобной обуви из шкур, которая норовит слететь, и с грузом в руках не удалось. Пять минут спустя я начал задыхаться, накидка сковывала движения, а руки, занятые дротиками и топором, стали неметь от усталости. Я снова перешел на легкую трусцу, с удовлетворением заметив, что расстояние между нами увеличилось. Следующие три часа напоминали охоту на мустангов на Диком Западе: ускорившись, мы разрывали и увеличивали дистанцию, но за время восстановления дистанция снова сокращалась. Так и двигались мы на запад, сохраняя дистанцию около километра.
Неандерталец начал выдыхаться. Удивительно ещё, что он так долго смог продержаться. При его мышечной массе бег на длинные дистанции для него в два раза энергозатратнее, чем для меня. Я держался только потому, что с детства занимался спортом, в Центре подготовки космонавтов нас гоняли покруче краповых беретов. Но и мои возможности не бесконечны, выносливость аборигенов каменного века выше, к тому же, преследователю всегда легче. Он может срезать десяток метров или выбрать оптимальную дистанцию, в то время как мы бежим наобум и нам иногда приходится огибать кустарники.
Через полчаса ходьбы, прежде чем перейти на бег, я оглянулся. Дистанция сократилась примерно на треть, не было никаких сомнений, что в этом марафоне мы проиграли. Я мог, избавившись от лишнего груза, уйти от преследования. А что потом? Как выжить одному без оружия в местности, где львы завтракают антилопами, а кроманьонцы загоняют людей, словно животных. Попадись на пути лес, был бы шанс затеряться среди деревьев, но леса пока я не видел. Солнце уже клонилось к горизонту, обещая скорую ночь и отдых, но до сумерек нас нагонят, это было очевидно.
Будь их четверо или пятеро, даже, несмотря на то, что они физически сильнее, я бы принял бой. Но их было восемь, теперь я мог сосчитать черных точно, расстояние позволяло. Впереди начался пологий подъем на широкий холм. На его верхушке нам придется дать бой и погибнуть. На победу я не рассчитывал.
Холм был большой, нескончаемый пологий подъем забирал все силы. Дикари начали подъем, когда мы преодолели половину пути. Неандерталец был совсем плох, он был бледен как мел и дышал как кузнечные меха Рама. Сорвав с подкладки ломоть мяса, я протянул его мальчику, сейчас ему это нужнее. Тот с благодарностью накинулся на мясо, отрывая и глотая куски, почти не разжевывая.
На самой верхушке холма градус подъема сильно менялся, и последние сто метров мы шли, помогая себе руками. Это давало небольшой шанс попасть в черных, когда они будут преодолевать этот отрезок подъема. Когда мы уже почти добрались до верхушки, черные разразились торжествующими криками, причину которых я понял, едва поднялся на верхушку. Это был каньон, который круто обрывался вниз. Сам каньон был неглубокий, не больше пятидесяти метров, но спуститься вниз не было никакой возможности. Стены были словно обрублены гигантским топором, а внизу текла речка.
Метрах в тридцати от нас слева была впадина, но и с этого места до поверхности воды было не меньше тридцати метров. Черные уже достигли половины подъёма и с каждой секундой расстояние сокращалось. Теперь я отчетливо видел оскаленные злобой лица и торжествующие ухмылки — им было знакомо это место, и нас целенаправленно гнали к каньону, понимая, что выхода отсюда нет.
Когда расстояние между нами и черными сократилось до тридцати метров, я один за другим метнул два дротика. Первый пролетел мимо, но второй попал дикарю в голову и он скатился вниз по склону. Черные тоже метнули дротики, но метать вверх, стоя на полусогнутых ногах — тот еще геморрой. Лишь два дротика пролетели мимо нас, остальные упали, не долетев пару метров.
Дикари спустились вниз метров на пятьдесят и удобно расположились на склоне. Я подобрал их дротики просто назло им. На таком расстоянии в них не попасть, но оставлять оружие врагу не следует.
Я еще раз внимательно посмотрел вниз: идея прыгнуть в воду пришла мне в голову сразу. Но есть несколько "но". Какая там глубина? Есть ли валуны и камни под водой? Какой смысл прыгать и разбиться насмерть о камни? Да и неправильное падение в воду с такой высоты тоже смертельно опасно.
Буквально через пятьдесят метров вниз по течению была отмель, которая образовала островок. Если прыгнуть и не убиться, течение вынесет на отмель. Если спуститься вправо по впадине стены каньона, высота прыжка значительно уменьшится. Я плаваю хорошо, пусть и не так высоко, но раньше прыгал в воду «рыбкой». А здесь, если правильно войти «солдатиком», то появится шанс на успех. Течение не стремительное, видимых камней нет. Остается главный вопрос — глубина. Если она меньше двух метров, скорее всего можно сломать себе ноги или серьезно их отбить.
Дикари не торопятся, выкрикивают непонятные слова и скалятся, поднимая край набедренной повязки и демонстрируя половые органы. Это что — племя любителей однополой любви или жест имеет другой смысл? Выяснять этого я точно не собираюсь, лучше прыгну и разобьюсь, чем попаду в руки черных педерастов.
— Санчо, — подзываю подростка, который сразу откликнулся на знаменитое имя. Показываю ему на речку, которая бежит по дну каньона, и говорю на русском:
— Выбора у нас нет. Либо прыгать и надеяться, что нам повезет, либо стать подопытными кроликами черных, которые занимаются непотребством. Я понимаю, это опасно, но другого выбора нет.
Затем добавляю на языке мальчика, показывая рукой на дно каньона:
— Ха (надо прыгать).
— Га (это смерть), — испуганным голосом возражает неандерталец.
— Га (вот это смерть), — показываю на дикарей, которые расположились ниже на склоне примерно в ста метрах.
Это хорошо, что они так далеко спустились, у нас будет время спуститься во впадину справа. Прыгать буду первым, чтобы, если неандерталец прыгнет, я смог вытащить его из воды. Если не прыгнет — не мои проблемы, я в няньки к подростку-людоеду не нанимался. Конечно, у меня уже возникла симпатия к мальчику, что отважно бился с черными, но своя жизнь дороже. А в данный момент, она висела на волоске.
Еще раз показываю мальчику на реку внизу и требовательно говорю:
— Ха (надо прыгать).
— Ха (прыгну), — обреченно отзывается мальчишка.
Ясно, что с оружием придётся распрощаться, хотя… Интересная мысль пришла мне в голову. Пройдя около тридцати метров влево, я оказался прямо над отмелью. Один за другим кидаю дротики, которые падают на желтоватую отмель, надеюсь это песок, а не скальная поверхность. Свернув в клубок, швыряю накидку, которая расправляется в воздухе и медленно опускается на отмель, краем касаясь потока воды. Следом отправляются оба топора, взгляд мальчика просветлел, возможно, что он понял, что течение может вынести его на отмель.