Блошка рыдает:
— Ничего себе поход! Правду говорили старшие ребята: с дедушкой Пузаном ходить опасно!
— Успокойся, — стараюсь я утешить девочку. — Ведь это — не Великая Соленая Вода, о которой нам рассказывал человек, пришедший из теплых краев. Озеро не может быть безбрежным. Вот увидишь: завтра покажется земля. А сейчас поспи, только накройся хорошенько — холодно.
Блошка успокаивается и засыпает.
А я всю ночь не смыкаю глаз, смотрю на звезды.
— Умник, что это за блестящие точечки?
— Это — духи, блуждающие по небу, — отвечает Умник. — Ночью они зажигают факелы, чтобы немного согреться.
— Но почему мы видим только факелы, а не самих духов? — продолжаю допытываться я.
— Потому что темно…
— Темно только ночью. Днем небо голубое. Мы бы должны их видеть…
— Ох, сколько вопросов, — фыркает Умник. — Ты что, на мое место метишь?
Мы смеемся.
— Послушай, Умничек, почему бы не построить Плавунец, который мог бы плавать по воздуху? Представляешь? Мы бы потрогали Луну и эти таинственные огоньки…
— М-м-м… не думаю, что они так близко, как кажется… И потом, может быть, эти светлые точечки такие маленькие, что за них и не ухватиться. Сейчас бы нам хоть добраться до берега на нашем Плавунце.
Но до берега мы не добрались ни на следующий день, ни через день, и на плоту началась настоящая паника.
Дедушка Пузан, не евши три дня, бредит.
Он видит, как на волнах качаются огромные окорока, хочет прыгнуть за ними в воду, и нам приходится его держать за края шкуры.
Умник сидит, положив голову на колени; ветер треплет ему волосы, а он размышляет, следя за полетом птиц.
Перышко медленно опускается в воду, покрытую рябью, и свежий ветерок сносит его к нам.
— Придумал! — кричит Умник, вскакивая на ноги. — Ветер двигает все, что плывет по воде… значит, может двигать и нас. Вот только нужно найти способ заставить его работать. Но как? Как?
Наш изобретатель думает… думает… потом просит нас встать против ветра посередине Плавунца.
Ветер бьет нам в грудь, сечет лицо так, что приходится закрывать глаза. Но чудо из чудес — суденышко сразу набирает скорость.
Но Умник все еще недоволен.
— Не можете же вы так стоять целый день, — ворчит он.
Смотрит на весло Молнии и вдруг командует:
— Привяжите к этому шесту по шкуре с каждой стороны и несите сюда.
Мы выполняем указания нашего мыслителя. Ставим шест в середине плота, втыкаем его в паз под килем, привязываем нижние края шкур прочными кожаными ремнями к бревнам.
Снова чудо!
Шкуры надуваются под ветром, и Плавунец мчится вперед. Поднимаются высокие волны, заливают бревна, но плот плывет все быстрей и быстрей…
Так проходит весь день, а ближе к вечеру раздается голос Медвежонка.
— Земля! Земля! — кричит наш маленький друг, вглядываясь в еле видные заросли тростника.
— УРА!
— Мы спасены!
Мы обнимаемся, целуемся, пляшем от радости на бревнах.
Плавунец скрипит и стонет, но только когда дедушка Пузан тоже начинает скакать, мы по-настоящему опасаемся кораблекрушения.
МОЛОКО ДЛЯ ВСЕХ
Дедушка Пузан высаживается первым. С облегчением вздыхает, целует возлюбленную землю. Потом укладывается на берегу и велит нам разгружать Плавунец.
Недовольные такими авторитарными замашками, мы все же выполняем приказ и ставим хижину на ночь.
Потом, пока солнце не зашло, исследуем местность; здесь все совсем не так, как на том берегу, с которого мы приплыли.
Собираем чернику, другие сухие ягоды, находим много птичьих яиц.
Мы забрались далеко на север. Как интересно увидеть земли, по которым еще не ступала нога ледникового человека!
Чем дальше отходишь от озера, тем больше холод вступает в свои права и растительность, такая обильная в долине, становится скудной на склонах гор.
— Там, в горах, мы найдем большого длинношерстного носорога, — объявляет дедушка Пузан. — Но спешить некуда. Зима длинная, было бы глупо уходить из этого райского уголка, даже не сделав запас провизии.
После полудня Рысь замечает стадо оленей, и наш учитель радостно включает в повестку дня свой обычный урок охоты, который и заканчивается, как обычно, самым плачевным образом.
— Все труднее и труднее добывать этих проклятых оленей. Да и бизонов, и лосей тоже, — жалуется Морж.
— Хитрые стали…
— И все же, — бормочет Умник, — должен же быть какой-то более легкий способ добывать пропитание. Новорожденные медвежата или львята не ходят на охоту и все-таки не умирают с голоду…
— Счастливчики, они сосут материнское молоко, — шепчет Березка.
— Вот и решение проблемы! — восклицает Умник. — Молоко, наверное, очень питательное, раз детенышам больше ничего не нужно.
— Давайте притворимся оленятами, — предлагаю я. — Может, и нам перепадет молочка!
Все смеются.
Чуть позже, когда мы все еще сидим на шкурах перед хижиной, Рысь замечает олениху: припадая на одну ногу, та подходит к самому лагерю.
— Наверное, она упала, — предполагает Молния.
— Духи равнин послали ее нам, — радуется дедушка Пузан, хватаясь за копье.
— Оставь, дедушка Пузан! — останавливает его Умник. — Давай-ка порассуждаем. Нам все время приходится гоняться за животными, в большинстве случаев без толку. Верно?
— Верно. — Дедушка Пузан поглаживает свое копье и сглатывает слюну. В мыслях он уже пожирает поджаренную на углях оленью ногу.
— Давай попробуем иначе, — продолжает Умник.
— Именно: можно запечь ее в золе, — взвизгивает учитель и рвется вперед.
— Но дедушка! — Умник хватает его за руку. — Я не имею в виду другой способ приготовить мясо. Я думал о другом способе извлечь пользу из этой оленихи. Почему бы нам ее не приручить?
Дедушка Пузан застывает на месте, глядит на Умника вытаращенными глазами, словно тот сморозил какую-то дикую чушь. Потом принимается хохотать, да так, что брюхо колышется.
— Приручить? Это уж точно, сынок, приручить я ее приручу: скоро мы с ней станем одним целым! — И тихо-тихо подкрадывается к оленихе.
Но Умник в мгновение ока его опережает — и, странное дело, олениха не бежит от него. Даже позволяет дотронуться до больной ноги.
— Березка, принеси ровную палку и кожаный ремень. Нога не сломана, немного отдыха, и все пройдет.
Березка помогает ему перевязать оленихе ногу. Дедушка Пузан созерцает эту сцену, бледный от ужаса.
— С ума посходили! Мы подыхаем с голоду, а это дурачье лечит хромую олениху. Что творится в мире, ах, что творится!
Олениха ложится в нескольких шагах от лагеря и засыпает.
Тем временем Морж и Медвежонок возвращаются с огромным количеством яиц.
— Хвати-и-ит! — в отчаянии вопит дедушка Пузан. — Видеть их не могу, с души воротит…
Но пожирает почти все.
Умник, которому ничего не досталось, долго смотрит на спящую олениху, и вдруг его осеняет:
— Вот именно: пойду попью молочка!
И подбирается к ней на четвереньках.
Олениха, наверное из благодарности, лежит спокойно, дает ему вволю напиться.
Морж, видя, что у Умничка получилось, следует его примеру.
Потом настает очередь Медвежонка, Блошки, Попрыгуньи.
Но когда и дедушка Пузан подползает, олениха кое-как встает и ковыляет прочь.
— Вот видишь: ты ее спугнул! — расстраивается Умник.
Но на следующий день олениха возвращается, и мы опять по очереди пьем молоко.
Но Умник недоволен таким неудобным, примитивным способом и уже думает, как его усовершенствовать.
— Каким образом выходит молоко? — задается он вопросом.
Сжимает в пальцах вымя оленихи.
Ничего.
Еще раз.
Вытекает тонюсенькая струйка…
В конце концов, перепробовав разные способы, к вечеру Умник в состоянии произвести первое в истории доение. Остается только подставить под вымя оленихи череп бизона, который нам служит крынкой.
В последующие дни оказывается, что у Буйволенка лучше всех получается доить.
— Видите, — рассуждает Умник, — оленей можно приручить. Если мы приручили взрослую олениху, что говорить о малышах…
— М-м-м, малыши… — закатывает глаза дедушка Пузан. — Не напоминай… Такие нежные… вкусные…
— Во имя всех горбатых медведей! Дедушка Пузан, ты неисправим, — сержусь я. — Только о еде и думаешь. Да знаешь ли ты, что, если мы будем и дальше убивать малышей, олени рано или поздно исчезнут с лица земли?
— Эка важность, — пожимает плечами старик. — Будем есть косуль.
— А если и косули исчезнут? — вмешивается Березка.
Дедушка Пузан скребет бороду.
— Что-нибудь да останется пожевать…
Шкур мы запасли вдоволь.
Вырезали из молодых ясеней новые копья, обожгли острия на огне. Набрали много кремней — Рысь обнаружила ручеек, где их полно.
Дедушка Пузан пользуется случаем повторить пройденное: день за днем он нам показывает, какие кремни лучше, как работать долотом, как обтесывать скребки, наконечники, лезвия топора…
Умник слушает вполуха — его заботит олениха, которую мы приручили. Живот у нее увеличивается, еще немного, и на свет появится маленький олененок.
Мой дружок с нетерпением ожидает этого события, старательно заносит на дубинку для записей все, что происходит с оленихой: как она себя чувствует, какое у нее настроение…
Он страшно нервничает — ни дать ни взять, отец, ожидающий прибавления в семействе.
Наконец наступает великий день!
Олениха с трудом встает и отходит подальше, прячется в березовой роще.
Мы с Умничком, пользуясь тем, что дедушка Пузан спит, связываем его: он, конечно, клялся и божился, что не тронет малыша этой щедрой оленихи, которая каждый день поила нас молоком, но мы ему не очень-то верим.
Когда олененок рождается, весь лагерь ликует.
Мы назначаем Медвежонка Верховным Хранителем олененка и вручаем ему увесистую дубинку, чтобы разить всякого, кто подойдет к малышу с неблаговидными намерениями.
Теперь олениха-мама выкармливает малыша, и для нас, естественно, молока нет, что вызывает гнев у дедушки Пузана.