Я лихорадочно принялась искать в кармане платья несколько смятых купюр. Достала одну, протянула Нино.
— Мне бы сумку купить, — сказала я зачем-то. — В галерее была, все купила, а сумку забыла.
Нино посмотрел на меня и руками сделал такой дирижерский жест, словно пытался заставить меня что-то вспомнить или догадаться.
— Ну?! — наконец не выдержал он. — Так где твоя сумка и все остальное?
— Хочешь сказать… — я даже не знала, что и подумать и как себя вести.
Мысленно-то я давно уже рассталась с Александрой, да и вообще испытывала неловкость из-за того, что так подставила ее с этим трупом.
— Здесь? В квартире Александры?
— Ну, конечно! Думаю, она даже обрадуется твоему возвращению и предложит кофе. Ты скажи ей, что ездила в Помпеи, да и все! Нет проблем, Зоя!
Все вышло именно так, как он и предполагал.
Александра встретила меня как свою подругу. Обрадовалась, обняла меня, что-то говорила быстро на своем итальянском и очень красивом языке, после чего предложила мне действительно кофе!
Но я вежливо отказалась, взяла часть своих вещей, в том числе сумку, и, сказав ей по-русски, что скоро вернусь (вряд ли она поняла, конечно), отправилась восвояси.
Нино встретил меня торжествующим взглядом, вот, мол, что я говорил?
— Спасибо тебе, ты меня просто спас! — воскликнула я, искренне полагая, что только с его помощью я смогла снять такую тяжесть с души.
— Ну а теперь надо бы это отметить, как у вас у русских принято. Предлагаю пообедать в одном очень хорошем ресторане! Там хозяин — мой двоюродный брат, Антонио. У него ты сможешь поесть так, что скажешь потом — ресторан «Аrancione», по-вашему «Апельсин», — один их самых лучших в Неаполе! Там перед обедом подают чудесное лимонное масло с теплым хлебом. Ну а потом, по желанию, можешь выбрать себе домашнюю пасту с креветками…
Мы уже катили по узким улочкам Неаполя, петляли, сворачивая то влево, то вправо, и я уже совершенно не ориентировалась.
— …или, скажем, салат с манго и омаром, это просто бомба!.. А уж пирог из лайма — это фантастика!
Думаю, вот тогда я впервые за последние дни улыбнулась.
Какой же светлый и веселый человек был этот Нино!
Может, он убийцу вез обедать, но не парился на этот счет! Более того, меня, сомнительную и, возможно, опасную личность, хотел угостить вкусным обедом!
Посередине ресторанного дворика журчал тихими жиденькими струями фонтанчик зеленого камня, вокруг которого, окруженные увитой зеленью оградой, стояли столики с зелеными стульями. Было довольно много посетителей.
Однако нашелся и свободный столик рядом с небольшим лимонным деревцем.
Нино позвонил по телефону, и через некоторое время к нам подошел симпатичный розовощекий человек в зеленом фартуке и зеленой косынке на голове.
— Антонио, знакомься, это моя подруга — Зоя, — сказал Нино на русском, и его двоюродный брат ответил ему с сильнейшим акцентом:
— Мне очень приятно, Зоя. Добро пожаловать! Benvenuti nel mio ristorante!
Потом братья о чем-то поговорили, и Антонио, откланявшись, удалился. И тотчас официант принес нам большую корзинку с теплым румяным хлебом в виде тонких батонов и две фарфоровые мисочки со сливочным ароматным и пахнущим лимоном маслом.
Нино развернул из салфетки свой нож и показал мне, как он намазывает масло на хлеб.
При этом он смешно закатывал глаза от удовольствия, и я вдруг поняла, что давно уже не видела таких счастливых и довольных жизнью людей. Нино очень хорошо на меня влиял, потому что и я, последовав его примеру, принялась за свой хлеб.
Он не обманул, когда расхваливал ресторан Антонио.
Еда была вкусная, и, если бы не мои проблемы, которые грозовыми тучами клубились над моей головой, я бы смогла получить от нее настоящее гастрономическое удовольствие.
— Так что с тобой вообще приключилось? — как-то легко и весело спросил он, и его настроение передалось мне. — Рассказывай, может, помогу чем.
— Я тебе и так много рассказала, — я пока не была готова рассказывать ему уж совсем все. — Расскажи лучше, откуда ты так хорошо знаешь русский.
— У меня жена была русская, Таней звали. Я почти два года прожил в Москве, у нее там был бизнес…
— А как познакомились-то? — Я невольно его перебила, уж очень мне хотелось знать его историю с самого начала.
— Так она приезжала сюда отдыхать, выбрала меня гидом по Интернету, вот как ты меня сегодня выбрала. А я русский тогда плохо знал, только курсы окончил, говорил на гремучей смеси всех языков. Но понимал, что русский очень важен для моего бизнеса. Для туризма вообще. Здесь русских туристов много, поэтому надо знать язык. Ну и вот. Познакомились, потом я влюбился в нее. Она молодая, красивая, правда, выпить любила… Короче, у нее в Москве свой бизнес, магазины и все такое. Она уговорила меня переехать к ней. Мы пожили какое-то время, пока я не понял, что она алкоголичка. Нехорошее это слово, знаю, но что поделать, если это правда? Она и работала много, и дома ее не было часто, а когда вернется, сразу на диван в обнимку… нет, не со мной, с бутылкой виски. И вырубается потом, спит. Когда женщина пьяная, она становится просто отвратительная. И я не выдержал. Развелся с ней и вернулся сюда. И знаешь, почувствовал такое облегчение, свободу! Понял, что не готов жить с женщиной. Что это не мое. Может, когда-нибудь по-настоящему влюблюсь, но пока что стараюсь об этом даже и не думать.
Я так хорошо представила себе московскую жизнь Нино, что мне стало его по-человечески жалко.
Я была уверена, что состоятельная Татьяна наверняка временами «включала начальника», давила на Нино, может, и оскорбляла. Иначе откуда у него такое стойкое отвращение к женщинам.
Он заказал десерт и предложил мне, не торопясь, полакомиться пирогом из лайма, а сам отправился выполнять мое поручение — собирать информацию о доме Дино.
Он ушел, и мне сразу стало как-то грустно и одиноко. И мысли, одна чернее другой, навалились, словно только и ждали, когда я останусь одна.
Надо же, какое действие может оказать на человека присутствие другого человека.
Нет, положительно люди обладают энергией — либо исцеляющей, такой, как у Нино, либо разрушающей (примеров тому много соберется за всю мою жизнь).
Пирог был давно съеден, а я все сидела за столиком и пила сначала кофе, потом апельсиновый сок. Странное дело, но почему-то в этом ресторанчике я чувствовала себя в полной безопасности. Как если бы точно знала, что за мной присматривают люди Антонио, хозяина.
Мне до сих пор не верилось, что Алекса убили. Но в сумочке лежала жестяная коробочка с таблеткой — доказательство тому, что все это: и дом Дино, и кровь на постели мне не привиделось.
Конечно, там могли убить кого-то другого, но кого?
Нино не было больше двух часов.
Я даже представить себе не могла, где и каким образом мой новый приятель собирает информацию о владельце дома Дино. И чем больше проходило времени, тем острее становилось мое желание узнать, действительно ли в доме проживал художник Дино. И если Нино принесет сейчас весть, что дом принадлежит какому-нибудь Дино Доницетти (к примеру), то как мне после этого вообще воспринимать все случившееся со мной?
Хотя кто сказал, что Алекс не мог взять себе итальянское имя, чтобы уж окончательно раствориться в Италии? Но тогда зачем он называл себя Дино? Увидев меня, разве так уж обязательно нужно было меня пугать своим сходством и обманывать? Ох…
Сколько уже можно задавать себе одни и те же вопросы! Как же мне хотелось поскорее уже все забыть!
Наконец перед воротами ресторана затормозил знакомый серебристый «Фольксваген», и мне сразу стало легче, словно я дождалась кого-то, кто хотя бы на время мог избавить меня от моих мыслей и страхов.
Нино, распаренный и красный, как помидор, бухнулся на свое место, схватил целую пачку салфеток и принялся промокать ими свое мокрое от пота лицо. Черные его кудряшки на голове блестели, словно смазанные гелем.
Я молча смотрела на него. Вот что он мне сейчас скажет? Что?
— Тот дом еще два с половиной года тому назад принадлежал сеньору Кваттроки, писателю-драматургу, но после его смерти его жена, Фабиола, выставила его на продажу. Его купил один художник Дино Джентиле…
Сердце мое, кажется, в тот момент остановилось. Так значит, все-таки художник Дино. Мои мозги начали плавиться, как сыр на солнце.
— …но буквально через полгода он оформил дарственную на имя… — тут Нино посмотрел на меня с каким-то сожалением или даже болью, затем зачерпнул еще ворох тончайших белых салфеток и припечатал их к своему влажному лбу. — Короче — владелица этого дома (да-да-да-да!!!) — Зоя Валентинова. Вот. Читай сама.
С этими словами он достал из кармана смятую копию какого-то документа на итальянском, заглавие которого начиналось словом «Atto di donazione». Какой-то герб в левой верхней части листка, а внизу — подписи. Документ как документ.
— Что это за слово?
— Это акт дарения, дарственная, по-вашему. Вот, читай, улица Borgo degli Orefici, дом номер… Это адрес, а вот это имя настоящей владелицы — «Zoya Valentinova».
— Нино… Но как же это? Зоя Валентинова — это же я!
— А разве ты не для этого поручила мне узнать, кому принадлежит этот дом? Разве ты не знала, что этот Дино Джентиле подарил его тебе? Кто он такой вообще? Хотя это не мое дело… Но я хотя бы порадовал тебя? Ты рада?
Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.
Я вертела в руках листок, вчитываясь в расплывающиеся перед моими глазами буквы, и ничего уже не понимала.
— Скажи, у твоего Антонио в ресторане можно купить бутылку водки?
— Что, так все плохо?
— Да я даже не знаю, как и сказать… Нино, пожалуйста, спроси у него водки, я заплачу и за обед, и за все — за водку, за какую-нибудь закуску типа соленого огурца.
— Лимоны подойдут?
— Да, подойдут.
— Значит, водка. А может, виски?
— Нет, виски любила твоя русская жена, — напомнила я ему.