де.
Я уже рассказывал вам о промысле, связанном с сигарными окурками; так вот, сам по себе он дает средства к существованию трем или четырем тысячам человек; попрошайничество обеспечивает пропитание не менее двадцати тысяч человек; ловля рыбы и ее продажа позволяет кормиться еще двадцати тысячам, а в Санта Лючии имеется целая людская свора, живущая за счет привилегии, которую даровал ей король Фердинанд в награду за сожженных, зарезанных, повешенных, расчлененных, зажаренных и съеденных в 1799 году патриотов.
Эти люди продают, по цене в одно су за бутылку, сернистую воду и железистую воду, обладающую легким слабительным действием; на протяжении трех месяцев в году все в Неаполе освежают себе кровь и очищают желудок.
Вдоль всего морского берега, прямо под открытым небом, стоят ряды ватер-клозетов, в каждом из которых, приняв самую бесхитростную позу на свете и греясь на солнышке, кто-то дожидается слабительного действия этой воды. И если вы скажете этим славным людям, что то, чем они занимаются прямо под открытым небом и на виду у всех, не принято делать так нигде в мире, они чрезвычайно удивятся.
Слово «стыдливость» не имеет точного эквивалента в неаполитанском наречии.
Так, пока длится лето, под моими окнами около полусотни ныряльщиков ловят морских ежей, мидий, венерок — короче, добывают морские ракушки различных видов, именуемые съедобными моллюсками. Всю свою жизнь они только и делают, что кувыркаются, словно морские свиньи, и, совершая эти кувырки, попеременно выставляют напоказ то свою голову, то зад, то ноги, причем всего лишь в пятидесяти шагах от берега.
Однако мне никогда не доводилось слышать, чтобы хоть одна женщина сочла это неприличным.
Этих бедняг вы и кнутом не заставите выполнять работу, которая не только не навредила бы их здоровью, но и укрепила бы его, однако они добровольно и даже с известным сладострастием выполняют работу, которая убьет их, прежде чем они доживут до пятидесяти лет.
Вынужденные проводить часть своей жизни под водой и сдерживать дыхание секунд на пятнадцать, а то и на двадцать пять, почти все они, будучи еще совсем молодыми, умирают от разрыва аневризмы.
Знаете, сколько они зарабатывают в день? От семи до восьми су.
Любая другая работа принесла бы им тридцать су.
Правда, в Неаполе есть сословие, состоящее из двадцати пяти или тридцати тысяч человек, которые зарабатывают от двух до четырех франков в день, ничего при этом не делая.
— Что же это за сливки общества такие? — спросите вы.
Об этом я расскажу вам в нашей следующей беседе.
II
Дорогие читатели!
Те сливки общества, о которых я обещал рассказать вам в нашей последней беседе, это каморристы.
— А кто такие каморристы? — спросите вы.
— Члены Каморры.
— Но что такое Каморра?
Если бы вы находились в Неаполе, я бы ответил вам очень просто: Каморра это Каморра, но вы находитесь во Франции, а раз так, я попытаюсь объяснить вам, что такое Каморра.
Каморра имеет испанское происхождение; в испанском языке слово «camorra» означает: «драка», «ссора», «стычка».
Испания, как вы знаете, пришла в Неаполь не только с Альфонсом Арагонским, проникшим туда через акведук, но и с доном Карлосом, герцогом Пармским, сыном Филиппа V, внуком Великого дофина, правнуком Людовика XIV. Тем самым доном Карлосом, который после смерти своего брата Фердинанда оставил неаполитанский трон своему семилетнему сыну и вернулся в Мадрид, чтобы править там под именем Карл III.
Так вот, в это трудно поверить, но, покинув Неаполь, то есть, как я уже заверял вас, самый грязный после Константинополя город на свете, он обнаружил, что Мадрид куда грязнее Неаполя!
Этот славный король, бесспорно лучший из всех королей в силу божественного права, каких имел Неаполь, был исполнен прекрасных замыслов: видя, что в Мадриде царит страшная грязь, он решил сделать то, что пьемонтцы так и не смогли еще сделать в Неаполе, — очистить город.
И что, как вы думаете, в ответ сделал Мадрид? Осыпал его благодарностями?
Как бы не так! Мадрид восстал; но Карл III стоял на своем, и Мадрид был очищен.
«Люди как дети, — философски заметил Карл III, — когда их моют, они плачут».
Любопытно, однако, что во время этого восстания наука пришла на помощь косности. Врачи заявили, что воздух в Мадриде, самый что ни на есть здоровый, является таковым, по их мнению, исключительно благодаря составляющим его элементам, которые насыщают и пересыщают его азотом, и потому, на их взгляд, чистота улиц неизбежно должна была отчасти лишить атмосферу Мадрида ее целебных свойств.
Мадрид плакал, но, волей-неволей, оказался отмыт дочиста.
Так вот, покидая Неаполь, этот славный король оставил там министра по имени Тануччи и корпорацию под названием Каморра.
Заняться министром Тануччи предоставим истории, а сами поговорим о Каморре.
Каморра является своего рода тайным обществом, которое, как и все прочие тайные общества, в конечном счете подменяет собой государство. Каморра — это полная противоположность Святой Феме.
Святая Феме карала преступника, до которого человеческое правосудие не могло дотянуться, судом настолько незримым и зловещим, что его вполне можно было принять за небесный суд.
Каморра оставляет безнаказанными грабежи и убийства, порождает леность, вознаграждает зло, превозносит преступление.
Каморра — это единственная реальная сила, которой подчиняется Неаполь. Фердинанд II, Франциск II, Гарибальди, Фарини, Нигра, Сан Мартино, Чальдини, Ла Мармора — все они были лишь видимостью власти: подлинная, скрытая власть находится в руках Каморры.
Любой начальник полиции, который попытается следить за порядком в Неаполе, не прибегая к помощи Каморры, заранее обречен и потерпит провал уже через две недели; за последние пятнадцать месяцев в Неаполе сменилось десять начальников полиции и семь генеральных наместников.
Начальники полиции удерживаются на должности полтора месяца, генеральные наместники — два месяца.
— Ну и сколько каморристов в Неаполе? — спросите вы.
Спросите еще, сколько галек на морском берегу в Дьеппе. Да разве кто-нибудь знает, сколько каморристов в Неаполе! Сказать, что их от пятнадцати до тридцати тысяч, не будет сильным преувеличением.
— А по каким внешним признакам распознают каморристов?
По их бархатным сюртукам ярких цветов, галстукам нежных тонов, переплетающимся гирляндам часовых цепочек на пестрых жилетах, пальцам, унизанным перстнями по самый ноготь, и длинным ротанговым тростям.
Каморрист преспокойно дает деньги под залог и под лихвенные проценты. Все эти цепочки, перстни и прочие украшения, сияющие на нем, всего лишь оставленные в качестве залога ценности, которые он честно возвратит, если заем будет честно возвращен в назначенный день, и оставит себе, если должник запоздает.
Каморрист — это ходячий ломбард.
Оставим пока каморриста, к которому мы еще вернемся, и перейдем к Каморре.
Выше уже было сказано, что Каморра имеет испанское происхождение. Ее след можно отыскать в хрониках царствования Карла III, но, безусловно, она восходит ко временам более далеким. По всей вероятности — а исходить в данном случае мы можем лишь из вероятности, — создание Каморры в Испании восходит к эпохе завоевания Америки и рассеянию людей авантюрного толка по всему свету.
В жизни государств бывают периоды переизбытка населения, когда народу вдруг становится тесно в привычных границах и он расселяется по всему миру. Испания пребывала в одном из таких периодов, когда в 1503 году Фердинанд Католик захватил Неаполь.
Нет сомнений, что сообщество, имевшее целью взаимную поддержку, создано было людьми перекати-поле; возможно, что и разбой, неискоренимый в Калабрии и Абруццо, является всего лишь одним из ответвлений Каморры.
Каморра, как и немецкая Святая Феме, располагает своим незримым судилищем, которое судит и карает не только сторонних людей, способных причинить ей вред, но и своих собственных членов, не сдержавших обязательств, взятых ими на себя в момент посвящения.
У нее имеется три степени наказания:
b a s t o n a t a, то есть битье палкой;
s f г e g i о, то есть удар бритвой;
c o l t e l l a t a, то есть удар ножом.
B a s t o n a t a укладывает вас на две недели в постель.
S f r e g i o клеймит вас на всю жизнь.
C o l t e l l a t a убивает вас.
В старых французских комедиях в шутку говорят: «Я отдубашу тебя палкой!» — и никогда не дубасят.
У южных народов шутка куда мрачнее. У них говорят: «Я ударю тебя ножом!» — и обязательно ударяют.
В Неаполе убийство человека всего лишь взмах рукой.
И потому убийство никогда не карается здесь смертью, иначе палач вконец разорил бы муниципалитет.
III
Следует отметить, дорогие читатели, что особенно большую силу Каморра набрала в 1821 году, в царствование Фердинанда I, и в 1848 году, в царствование Фердинанда II.
Вспомним убийство Джанпьетро: он пал в 1821 году на пороге собственного дома, пораженный сорока двумя кинжальными ударами, причем все они были нанесены одним и тем же клинком, который убийцы в масках передавали из рук в руки.
Вспомним убийство Росси, который в 1848 году рухнул на ступени Римского парламента и с убийцей которого мы каждый день сталкиваемся на улице Толедо и улице Кьяйя.
Все это дело рук Каморры.
В 1848 году даже Поэрио был вынужден примкнуть к каморристам.
К любому человеку, который попадает в тюрьму, причем нисколько не важно, по какой причине он там оказывается, — поспешим заметить, однако, что политические заключенные всегда вызывают известное уважение, — так вот, повторяю, к любому человеку, который попадает в тюрьму, в тот же день является какой-то незнакомец, с отменной вежливостью приветствует узника и спрашивает его, какую сумму он желает дать на масло.
Такова обычная формула: масло питает лампу, лампа — это свет, свет — это жизнь.