Я проявил настойчивость, однако добился немногого: троим вышеназванным лицам разрешалось оставаться в прихожих, но ни ни под каким предлогом не входить в комнаты.
Что же касается ключа, открывающего все двери и отдающего меня во власть человека, который владеет им и который тридцать лет служил Бурбонам, то он остался в его руках и по-прежнему в них остается.
Заметьте, что я никого не обвиняю; я просто удостоверяю факты.
Далее полицейский рапорт сообщает:
«Полиция быстро установила, что в услужении у г-на Александра Дюма состоял человек, называющий себя Антонио Сброкко, однако описание его примет и показания некоего Паскуале Нельи свидетельствую о том, что это Анджело де Чикко, главарь банды, на арест которого выдал ордер верховный уголовный суд Кампо Бассо и который приехал в Неаполь, чтобы излечиться от донимавшего его недуга, и, излечившись, был готов вновь принять командование над своей бандой. И действительно, 26 числа текущего месяца вышеупомянутый Чикко получил от дворецкого г-на Дюма приказ выгулять лошадь, но, вместо того чтобы выгуливать лошадь, он направился к мосту Магдалины и намеревался выехать из города, однако был задержан представителем службы общественной безопасности.
Почти одновременно с ним были арестованы Раффаэле Тиберио, родственник бандитского главаря Тамбуррини, и Чиччо Инсенья. При обыске у Сброкко обнаружили письмо, адресованное Раффаэле Тиберио бандитским главарем Тамбуррини.
Вот содержание этого письма:
«Дорогой кузен, я с нетерпением жду твоего скорейшего приезда! Со здоровьем все в порядке и у меня, и у моих товарищей. В настоящее время я нахожусь в Теано; как только приедешь вместе со своими товарищами, поговори со своим братом, который сопроводит тебя в горы; ни о чем не беспокойся, все нужное ты найдешь здесь. Передай привет всем нашим друзьям и скажи им, что скоро мы вернемся в Неаполь, А особенно поприветствуй от моего имени Антонио Сброкко, Поручаю твоим заботам лошадь, которая нам понадобится. Верный клятве даже под страхом смерти, приветствую тебя.
Теано, 13 июня 1862 года».
Кроме того, при нем нашли исписанный до половины листок бумаги; на одной его стороне текст клятвы:
«Клянусь, что все, имена которых здесь перечислены, будут заколоты мною как враги нашего августейшего государя Франциска II. Да здравствует Господь! Да здравствует Дева Мария! Да здравствует религия! Да здравствует папа! Да здравствует Франциск II!»
На другой стороне — перечень следующих имен:
«Александр Дюма, барон Никотера, Луиджи Цуппетта, Франческо Гастоне, майор Манфреди, Лупо, Эскалоне, Маццоне, Алессандроне, Франческо де Филиппис, Морелли, Маммолито, Диего Катемарио, Пьетро Монако, Грантулло, Антонетта Джалоне, Фанелли, братья Авитабиле, братья Паници, Петроне, Мабиццо, Паллотта, Пальмьери».
И, наконец, поэтическое сочинение, написанное кавалером Раффаэле Пирелли и напечатанное в Лучере, в типографии Шепи; оно состоит из шести шестистиший и включает молитвы Святой Деве Марии о спасении Бурбонов и акростих, направленный против Аджесилао Милано».
Это официальная версия; а вот что, по слухам, выяснится в суде:
Поскольку у слуг есть ключ от всех дверей дворца и две из них обращены в сторону моря, ночью ту и другую должны были открыть разбойникам. Вначале разбойники должны были разделаться с обитателями дворца, что явилось бы мерой предосторожности, а затем рассыпаться по всему городу, дабы совершить убийства лиц, внесенных в список.
Ну а теперь, никого не обвиняя, мы ставим вопрос: если полиция выяснила, что трое слуг во дворце Кьятамоне являются смутьянами, вербующими беглых солдат и людей самого худшего пошиба, то как могло случиться, что ни один из этих трех смутьянов и вербовщиков не был арестован, и почему двое из них все еще находятся в моих прихожих?
Где бы они ни были, в моих прихожих или где-либо еще, я не боюсь их, но мне кажется, что если у вас есть желание раскрыть заговор, то идти следует не тем путем, каким вы шли, а другим: нужно арестовать всех заговорщиков, а не отпускать их на свободу.
К этому я добавлю, что, на мой взгляд, над полицией изрядно насмехаются, когда ей выдают Антонио Сброкко за главаря банды, под вымышленным именем которого таится страшный Анджело де Чикко.
Невозможно отыскать фигуру менее страшную, чем синьор Антонио Сброкко. По-моему, это дурачок лет двадцати двух, годный на то, чтобы служить доносчиком, состоять в сношениях с разбойниками и воровать лошадей, но ни на что другое.
Впрочем, предстоит суд, и тогда все выяснится.
Такова подлинная правда о том, что произошло; наши коллеги, которые рассказывали о случившемся иначе, были плохо осведомлены».
III
Дорогие читатели!
Как вы прекрасно понимаете, арест страшного Чикко и несчастного Инсеньи, единственного из дворцовых слуг, на которого у меня никогда не было повода жаловаться, не помешал мне опубликовать на другой день следующую хронику:
Три дня тому назад, находясь в своем поместье Сан Йорио, г-н Фаланга получил письмо, в котором ему угрожающим тоном, с обещанием расправы в случае неповиновения, предлагалось положить в указанное место шесть тысяч дукатов (двадцать пять тысяч франков). Нисколько не склонный расставаться с такой суммой, г-н Фаланга поднялся с места и возвратился в Неаполь, чтобы отдаться под защиту полиции. Посмотрим, как полиция защитит его.
Позавчера г-н Визетти получил письмо примерно такого же содержания, с той лишь разницей, что у него потребовали не шесть, а семь тысяч дукатов.
Вчера, вернувшись к себе домой, в Позиллипо, г-н Грегорио Макри получил письмо, которое, как ему объяснили, утром принес какой-то седобородый старик. В письме говорилось:
«Состоящее из восьмидесяти человек братство, которое имеет честь обращаться к Вам, испытывает нужду пополнить свои продовольственные запасы, поскольку они подошли к концу, и в связи с этим предоставляет Вам счастливую возможность отделаться всего лишь двумя тысячами дукатов.
Приготовьте названную сумму, за ней придут сегодня вечером».
Письмо содержало следующий постскриптум:
«Мы потрудились явиться в другое Ваше поместье, в местности Конте делла Черра, однако нам было сказано, что искать Вас следует в Позиллипо».
Во втором постскриптуме было сказано:
«Сегодня утром мы видели, как Вы в коляске проехали мимо, но, поскольку у нас не было желания чего-либо добиваться от Вас путем насилия, которое могло бы повредить Вашему здоровью (именно так!), мы предпочли написать Вам письмо; однако советуем Вам не поднимать шума и избегать огласки, а не то с Вами случится беда».
Госпожа де Севинье была права, сказав, что самая важная часть письма почти всегда содержится в постскриптуме.
Следует заметить, впрочем, что господа эти были отменно учтивы.
В тот же день, около девяти часов вечера, человек семь или восемь явились к воротам сада маркиза ди Коста, который приходится зятем г-ну Макри и в доме которого он живет.
Ворота были открыты.
Посетители осведомились у садовника, дома ли г-н Макри и нет ли у него гостей.
Услышав в ответ, что г-н Макри дома и гостей у него нет, семеро незнакомцев приблизились к дому и постучали в дверь.
Господин Макри вышел на балкон и поинтересовался у них, что им нужно.
— Вы ведь господин Макри? — спросил один из них.
— Да, господа.
— Ну так вот, мы пришли забрать кое-что, о чем вам известно.
— Что ж, — ответил г-н Макри, — поскольку вы пришли забрать кое-что, о чем мне известно, вот мой ответ!
С этими словами г-н Макри взял в руки ружье и дважды выстрелил в середину шайки, никого при этом не убив, но вызвав в ней большой переполох. Разбойники бросились врассыпную, вопя: «Убивают!»
Грабителей настолько удивляет, если кто-то в Неаполе защищается, что, когда это происходит, они вопят: «Убивают!»
Удостоверившись, что все негодяи покинули сад, г-н Макри приказал садовнику запереть ворота и лично закрыл балконную дверь.
Однако сказать, что все в доме спокойно спали в ту ночь, значило бы сильно преувеличить храбрость тех, кто там находился, в особенности дам.
Господин Макри — калабриец; этим и объясняется полное отсутствие у него желания уступать требованиям достопочтенного Братства вымогателей.
Кстати говоря, г-н Макри подал пример, которому надлежит следовать всем, В стране, где полиция не защищает граждан, они должны защищать себя сами.
Однако не все истории с вымогательством заканчиваются так весело, как эта.
По-моему, я еще ничего не рассказывал вам о похищении семилетнего ребенка, сына г-на Майнольфи из Червинары.
Какой-то крестьянский паренек является к г-ну Майнольфи, который вместе со своим сыном находился в это время в конюшне, и предлагает им купить у него за один грано дрозденка в подарок ребенку.
Он получает один грано, передает птенца сыну г-на Майнольфи и говорит мальчику:
— Шагах в двадцати отсюда есть отличное гнездо; пойдем, я покажу его тебе.
Ребенок идет следом за ним, а отец, не испытывая ни малейшего подозрения, не удерживает его. За поворотом улицы четверо мужчин хватают ребенка и утаскивают его в горы.
Крестьянский паренек в свой черед исчезает.
На другой день г-н Майнольфи получает от разбойников письмо. В этом письме они требуют у него два револьвера, часы, несколько свиных окороков и головок сыра, а также две тысячи золотых дукатов.