Осужденные незамедлительно подали кассационную жалобу.
КАВАЛЕРИСТЫСАЛУЦЦКОГО ПОЛКА
I
Дорогие друзья!
На мой взгляд, рассказывать вам лишь о делах и поступках господ Чиприано и Ионы Ла Галы, то есть описывать гнусную сторону этой разбойничьей войны, совершенно недостаточно. Чтобы ободрить ваши сердца, мне следует поведать вам, что за превосходные солдаты сражаются против подобных разбойников. И, если вы испытали стыд за свою принадлежность к человеческому роду, видя, что подобные чудовища способны считать себя нашими ближними, вы вправе вновь ощутить ту гордость, какую Овидий провозгласил исключительным достоянием человека: нужно лишь подумать, что есть и другая часть того же самого человеческого рода, и протянуть руку героям, чью славную и кровавую историю я намерен вам рассказать.
У Италии, как и у Франции, есть свой Алжир, причем хуже нашего: бедуины довольствуются тем, что убивают, а разбойники еще и истязают. Этим достойным подражателям Домициана недостаточно, чтобы их пленники умерли, им нужно, чтобы те чувствовали, что умирают.
Золото испытывают пробным камнем, ну а мужество испытывают истребительными войнами, и, мало того, оно крепнет в них.
Как вы понимаете, у меня чересчур большой опыт рассказчика (ведь я уже тридцать пять лет рассказываю о том, что видел, а зачастую и о том, чего не видел), чтобы, довелись мне рассказывать об обычном ратном подвиге, заранее сказать вам: «это прекрасно», «это величественно», «это возвышенно». Так вот, в данном случае я не боюсь заранее произнести эти слова, ибо действительность всегда превосходит грезу, даже если вам грезились Кинегир, Деций или Леонид.
Человека делает великим в той или иной степени отнюдь не деяние, совершенное им, а перо, которое передает весть о нем потомству. Счастливы те, историками которых стали Геродот, Тит Ливий и Тацит; подобно Мизену, чьим именем Вергилий назвал мыс, они жили и будут жить in secula.[46] Несчастливы, но оттого еще более велики те, кто пал в наши дни и чья смерть, оставшаяся неизвестной или описанная в какой-нибудь однодневной газетке или какой-нибудь недолговечной книжке, не получит иного отзвука, кроме исторгнутого из груди крика и раздавшегося в ответ эха.
Все полки итальянской армии, ведущие войну с разбоем, прошли через жестокие испытания — либо болезнями, либо усталостью, либо огнем; все они явили примеры неслыханного мужества, способные соперничать с лучшими образцами доблести, вписанными в анналы наших войн. И если я остановил свой выбор на каком-то одном из них, то отнюдь не для того, чтобы отмести все прочие, отнюдь не для того, чтобы сказать: «Этот сделал то, чего не сделал тот». Нет, я остановил на нем свой выбор почти случайно, поскольку на глаза мне попал официальный рапорт, который, описав один-единственный бой, длившийся всего лишь час, поведал мне о трех разных подвигах: прекрасном, величественном и возвышенном.
Но возвышенные подвиги случаются редко, скажут мне читатели, с сомнением покачав головой. Погодите, дочитайте до конца этот рассказ, и если после этого вы не спрячете лицо в ладони, сменив его недоверчивое выражение на задумчивое, то, выходит, я ошибся!
Одним из тех формирований, что более всего пострадали в войне с разбоем, является Салуццкий легкоконный полк, которым командует полковник Фиррао. В кровопролитных боях с разбойниками он потерял за полтора года восемьдесят солдат.
Это один из элитных полков, с блистательным обмундированием и элегантными офицерами, который, благодаря молодости и красоте своих солдат, производит впечатление парадного полка; поэтому взоры всей итальянской армии были обращены на него, и ему приходилось быть вдвойне храбрым, чтобы его оценивали по достоинству.
Сейчас вы увидите, можно ли было отказать ему в храбрости.
Одиннадцатого марта 1863 года из Венозы, родины Горация и извечно разбойного края, выступил 4-й взвод Салуццкого легкоконного полка, имея задание доставить приказ в Мельфи. Капитан Лайоло, призванный в Мельфи по делам службы, воспользовался оказией, чтобы проделать путь вместе с ним.
В Мельфи капитан Лайоло застал только 1-й взвод, поскольку за три дня перед тем 2-й взвод отбыл в составе мобильных колонн. Подполковник Бендини, командовавший войсками в Мельфи, посоветовал капитану, который намеревался вернуться в Венозу на другой день, взять в качестве сопровождения 1-й взвод, так как, по его словам, в окрестностях Мельфи было замечено несколько разбойничьих банд.
Однако, поскольку капитану Лайоло было понятно, что, послужив ему конвоем, взвод должен будет вернуться в Мельфи и на обратном пути разбойники могут устроить ему какую-нибудь западню, он предпочел задержать свой отъезд и вернуться с тем же взводом, что сопровождал его в Мельфи и проследовал через Мачеру.
На любом командире войскового отряда, независимо от численности его личного состава, лежит обязанность не упустить на марше ни единой возможности добыть сведения о противнике. В Южной Италии крайне трудно обзавестись лазутчиками: лазутчики есть только на стороне разбойников, которых всякий крестьянин называет fratelli (братьями), тогда как регулярную армию он именует forza и corte (насильниками и палачами).
Так что офицер, которому нечего ждать чего-то другого и надеяться на что-то более определенное, все разведывательные сведения получает лишь благодаря счастливому случаю или в силу стечения обстоятельств.
Капитан Лайоло расспрашивал всех, кого он встречал на пути — крестьян, дорожных рабочих, ломовых извозчиков, — но не смог вытянуть из них ничего определенного. И лишь примерно в миле от Мачеры какой-то возчик ответил ему, что позади горы, рядом с которой тянется дорога, видел банду численностью около шестидесяти или восьмидесяти человек. Капитан тотчас же послал капрала и трех солдат к лейтенанту Бьянки, дав ему приказ явиться вместе со своим взводом, что было вполне уместно, ибо тот сам предлагал сопроводить капитана Лайоло, поскольку, по его словам, солдатам нужно было выгулять лошадей.
Пока капитан Лайоло, не сходя с главной дороги, ждал прибытия вызванного им взвода, начался дождь, который очень скоро, как это нередко случается с южными грозами, полил как из ведра. Не отыскав для себя и своих солдат другого убежища, капитан укрылся на расположенной слева от дороги ферме, известной под названием Мелле, но прежде, из соображений предосторожности, выставил небольшой сторожевой пост на соседнем холме, который господствовал над окружающей местностью и с вершины которого можно было заметить разбойников, с какой бы стороны они ни появились. Одновременно этому сторожевому посту, наблюдавшему также и за дорогой из Мельфи, было поручено указать лейтенанту Бьянки и взводу, который он вел оттуда, путь к ферме, где их ждал капитан Лайоло.
Спустя полчаса взвод прибыл и, руководствуясь указаниями, полученными от сторожевого поста, направился к ферме.
Тем временем у местных крестьян удалось выведать, куда подевалась банда. Все в один голос отвечали, что разбойники ушли в сторону леса Боско делла Фраска, расположенного примерно в десяти милях от того места, где их видели и где, по всей вероятности, они проведут ночь.
Состоялся совет, на котором решали, что следует делать лейтенанту Бьянки дальше: продолжить путь в сторону Рендины или возвратиться в Мельфи.
Капитан Лайоло, видя, что ничего нового на дороге в Мачеру на происходит, намеревался продолжить путь в Венозу.
Что до лейтенанта Бьянки, то, не испросив у полковника разрешения провести ночь вне города, он был решительно настроен возвратиться в Мельфи. Капитан Лайоло посоветовал ему следовать по главной дороге на Мачеру, но прежде проехать через две фермы Пепе Казелле, расположенные невдалеке от фермы Мелле, и, обследовав ту и другую, двинуться затем по тропе, которая снова выведет его на дорогу в Мачеру.
Лейтенант Бьянки возразил капитану, сказав, что, последовав его совету, он, скорее всего, проделает бесполезный путь, так как из Мельфи выступили две роты мобильной национальной гвардии, которые должны были в тот же день провести разведку в лесу Боско делла Фраска и заночевать на ферме Катапане. И если, как утверждалось, разбойники ушли в сторону леса Боско делла Фраска, то они неминуемо должны были столкнуться с национальной гвардией и вступить с ней в бой. Ну а коль скоро эта схватка имела место, разбойники наверняка отступили в долину Валле дель Офанто. И потому, в надежде столкнуться с ними, лейтенант Бьянки горел желанием возвратиться в Мельфи, следуя по этой долине. В ответ все стали возражать ему, говоря, что земля, раскисшая от дождей, явится для его кавалеристов крайне невыгодным полем боя.
В итоге он решил последовать совету капитана Лойоло и по его подсказке взял с собой пастуха, чтобы тот проводил его от фермы Мелле к фермам Пепе Казелле. Но, даже проделав этот крюк, он должен был самое большее через два часа снова выйти на дорогу в Мачеру. Все эти два часа капитану Лайоло следовало оставаться на хуторе Мелле, чтобы дать Бьянки и его взводу время добраться до главной дороги или же прийти им на помощь, если на них будет совершено нападение.
К несчастью, Бьянки охватило чрезмерное рвение: обследовав обе фермы Пепе Казелле и не найдя там разбойников, он, вместо того чтобы взять влево и двинуться по тропе, которая вела к главной дороге, стал обследовать фермы, именуемые Княжескими, затем, продвинувшись еще дальше вглубь долины Валле дель Офанто, осмотрел ряд других ферм и, наконец, прибыл на ферму Намея. Он остановился там на несколько минут, чтобы расспросить пастухов, но все они дружно отвечали ему, что в последнюю неделю не видели ни одного разбойника. И тогда, полагая, что на этом можно остановиться, поскольку он и так сделал куда больше, чем обещал, Бьянки решил вернуться на главную дорогу в Мельфи, как вдруг один из пастухов сказал ему, что вроде как видел пятерых разбойников, укрывшихся на ферме Катапане.