Чувство братства, еще неизвестное, возможно, в городах и деревнях Южной Италии, очень сильно в армии.
Прошло несколько месяцев, но возможность исполнить эту клятву все никак не представлялась.
Наконец, 20 декабря к офицерам гарнизона Венозы, состоявшего из эскадрона Салуццкого легкоконного полка и взвода 46-го пехотного полка, явился какой-то крестьянский паренек в лохмотьях.
Офицеры в это время ужинали; паренька ввели в обеденный зал, он вынул из-под подкладки куртки конверт и вручил его кавалерийскому капитану.
Это была депеша г-на Лассалле, капитана 46-го полка, командовавшего гарнизоном в Лавелло. Он предлагал план экспедиции против банды под командованием Карбоне, по прозвищу Фучилетто д’Андрия, который в предстоявшую ночь должен был получить от одного местного помещика крупную денежную сумму в качестве выкупа. Встреча была назначена в лесу Боско ди Монтемилоне, в местечке под названием Лаго деи тре Конфини.
Решение провести такую экспедицию было принято немедленно. Лейтенант Монти, близкий друг несчастного Бьянки, уже через час выступит с двадцатью солдатами в Лавелло, чтобы на рассвете соединиться там с другой командой того же гарнизона, которая, со своей стороны, уже действовала в другом направлении; наконец, в час ночи лейтенант Риччи из 46-го полка выступит с двадцатью пятью солдатами, направится в сторону Бореано, разведает местность вплоть до этой фермы, и будет ожидать там подхода других отрядов.
Между тем шел дождь со снегом, что в декабрьские дни не редкость в горах Базиликаты; тьма сделалась еще непрогляднее, и уже на расстоянии десяти шагов нельзя было ничего различить; требовался проводник.
Быть им вызвался г-н Джузеппе Нитти, младший лейтенант национальной гвардии Венозы.
Да будет мне позволено сказать пару слов о г-не Нитти, во всей Базиликате известном под прозвищем Отрезатель голов.
Господин Джузеппе Нитти — сын доктора Нитти, ученого медика, ветерана итальянской свободы, убитого в 1861 году разбойниками из банды Крокко. Прикованный к столбу, со связанными руками, г-н Джузеппе Нитти видел, как убивали его отца, грабили и сжигали дом, где он родился, и у мертвого тела старика, подле дымящихся руин жилища он поклялся вести истребительную войну против разбойников.
Господин Джузеппе Нитти сдержал слово. На протяжении двух последних лет он участвует во всех экспедициях. Родившийся в этом краю, он знает здесь все проселочные дороги и все тропы. Добравшись в качестве проводника до того места, где укрываются разбойники, он становится солдатом, чтобы сражаться; затем, когда разбойники обращаются в бегство, он, верный своей клятве, с огромным тесаком в руках обходит поле боя, отрезает головы у убитых разбойников и торжественно приносит их в Венозу, где по этим головам удостоверяют личность мертвых.
Отсюда то страшное прозвище, какое дали ему земляки и солдаты.
Лейтенант Монти, как уже было сказано, выступил первым. Проводником у него был г-н Нитти. Невзирая на дождь, снег и темноту, солдаты двинулись в путь радостно, вдохновляемые мыслью о славной добыче, которую им предстояло захватить, а главное, о долгожданной мести, которую им предстояло совершить.
После нескольких часов пути по глухому бездорожью Монти увидел, что проводник подает тревожные знаки, и остановился, чтобы спросить его, уверен ли он, что отряд следует в правильном направлении. Господин Нитти признался, что не знает, где они теперь находятся, и предложил сделать привал и дождаться рассвета, до которого оставалось полчаса; за эти полчаса солдаты успеют немного отдохнуть.
Наконец, рассвело, и они сориентировались; в итоге небольшой отряд достиг места назначения и застал там подразделение из Лавелло, которым командовал лейтенант Гаравалья.
Оба отряда заняли наблюдательную позицию.
Прошло около часа, как вдруг они увидели, что к ним во весь опор скачет какой-то крестьянин, сидя верхом на полудикой неоседланной лошади. Крестьянин, лицо которого было перекошено от страха и расцарапано о колючие кусты, через которые он продирался, был испуган до такой степени, что не мог говорить. Он даже не сошел с лошади, а буквально рухнул с нее к ногам лейтенанта Монти, выкрикивая сдавленным от ужаса голосом:
— Скорее! Скорее! Пехота лейтенанта Риччи обнаружила в Бореано сорок разбойников! Она осаждает их на ферме! Бой идет уже пять часов, и ваши, которых меньше на треть, наверняка потерпят поражение, если им прямо сейчас не помогут!
— По коням! — крикнул Монти. — Смерть разбойникам!
С криками «Ура!» солдаты вскочили в седла, и оба отряда понеслись вскачь, преодолевая овраги и лесные поросли.
IV
От фермы, где шел бой, отряды отделяло около трех льё.
На протяжении последней четверти льё до них доносилась ружейная пальба, свидетельствовавшая о том, что бой идет жаркий.
Наконец, около полудня, они издалека увидели ферму.
Она была окружена не только доблестным дозором, который первым застигнул и обложил разбойников, но и остававшимися в городе кавалеристами во главе с капитаном и младшим офицером, а также горсткой пехотинцев и несколькими добровольцами из национальной гвардии Венозы.
Вот как все происходило.
Храбрый лейтенант Риччи выступил из Венозы в назначенный час. Три проводника из числа национальных гвардейцев Венозы направляли дозор, который невдалеке от фермы Бореано задержал двух крестьян, погонявших лошадь с какой-то очень тяжелой поклажей: темнота не позволяла различить с первого взгляда ни ее очертания, ни ее размеры. Взятые в кольцо солдатами, крестьяне упали на колени и стали молить о пощаде, но вполголоса, словно опасались, что даже на расстоянии их услышат разбойники. Они признались, что в мешке, который везла их лошадь, находился труп разбойника из банды Карбоне: раненный утром в бою с кавалеристами Салуццкого полка, он был перевезен своими товарищами в Бореано и там вскоре умер.
Угрожая крестьянам самыми страшными карами, разбойники принудили их увезти этот труп на одной из их собственных лошадей, чтобы похоронить его в лесу.
— Ну и где теперь банда? — спросил Риччи у обезумевших от ужаса крестьян.
— Тише, ради Бога! — взмолились крестьяне.
Затем, едва слышным голосом, добавили:
— Разбойники на ферме.
— Все?
— Все.
— Сколько их?
— Двадцать девять.
— Хорошо.
Риччи не стал терять ни минуты; он обратился с короткой речью к своему отряду, расположил его цепью и крадучись двинулся к ферме.
Не стоит и говорить, что Риччи приберег себе самое опасное место в строю: он шел в авангарде вместе с тремя бойцами, одним из которых был национальный гвардеец Бьяре Саккетьелло, добившийся права находиться подле командира. Ветер дул так неистово, а вихри снега и дождя были такими сильными, что разбойник, стоявший в карауле у дороги, которая вела к ферме, не заметил идущих во мраке людей, мало-помалу приближавшихся к нему. Разглядев солдат, лишь когда они были уже в десяти шагах от него, он крикнул: «К оружию!», но почти сразу же был опрокинут ударом штыка, а двумя другими ударами пригвожден к земле. Тотчас же, полагая, что крик «К оружию!» был услышан разбойниками, и не желая давать им время приготовиться, солдаты бегом устремились вперед и заблокировали выходы из фермы в то самое мгновение, когда разбойники появились в дверях; столкнувшись со штыками Риччи и его солдат, шестеро разбойников, то ли убитые, то ли тяжело раненные, покатились в грязь, а остальные беспорядочной гурьбой возвратились на ферму и, рассчитывая обрести там укрытие, забаррикадировались.
В порыве отваги лейтенант Риччи бросился вслед за ними и уже ступил было на порог хижины, но произведенный почти в упор выстрел, от которого он каким-то чудом увернулся, убил одного из его солдат, а его самого заставил остановиться. Поскольку перевес был на стороне разбойников, попытка взять дом приступом означала бы бесполезно рисковать жизнью солдат. Так что он решил взять его в оцепление и послать за подкреплением в Венозу. Ну а время в ожидании рассвета, который вот-вот должен был наступить, можно будет употребить на то, чтобы провести рекогносцировку и подумать о наилучших способах атаки.
И потому младший лейтенант Джордано, из национальной гвардии, во весь опор поскакал в Венозу.
V
Между тем разбойники, глаза которых освоились с темнотой, не переставали вести огонь из двери и окон, осыпая бранью солдат и называя их mangiapolenta е ladri di Vittorio Emmanuele.[47]
На стрельбу солдаты не отвечали, но отвечали на брань, называя их разбойниками, а точнее, разбойниками Франциска II.
Тем не менее два солдата охраняли входную дверь, створки которой бандиты не успели запереть. Бандиты несколько раз пытались прорваться сквозь этот заслон, но каждый раз, то ружейным огнем, то штыками, их отбрасывали назад. В итоге всякие попытки такого рода, похоже, прекратились на целых полчаса. Однако завязался разговор между одним из часовых, солдатом Сентименти, молодым моденцем из последнего рекрутского набора, и разбойником, голос которого доносился изнутри дома. Сентименти то и дело подстрекал разбойников произвести вылазку. Тот, с кем он разговаривал, отвечал ему грубой и непристойной руганью. Сентименти что-то напевал, в такт ударяя штыком в полуоткрытую дверную створку. Солдаты громко хохотали, наблюдая устроенную для них веселую комедию, как вдруг раздался выстрел и несчастный Сентименти, опрокинувшись навзничь, упал на руки своему офицеру.
— Пустяки, пустяки! — прошептал Сентименти, расставаясь с жизнью. — Я умираю, только и всего. Но я сам виноват, о cara Italia![48]
И он испустил последний вздох.
Выстрел, ставший причиной смерти Сентименти, произвел из пистолета один из разбойников, подтянувшись на руках к слуховому окну, которое находилось в полуметре над входной дверью, и высунув из него руку.