Дорен остановился в дверях и обвел глазами свою команду. Он не сомневался в прекрасно подготовленных, умеющих действовать по собственной инициативе в любой непредвиденной ситуации парнях. Оружие было сложено на полу — превосходные итальянские штурмовые винтовки «беретта», сконструированные под современные малокалиберные патроны 5,56.
На стене кают-компании висела цветная схема — разрез русской подводной лодки-охотника «Барс», и каждый боевик мог с закрытыми глазами, разбуженный среди ночи, с точностью до деталей описать ее устройство. Они вызубрили не только расположение основных узлов, но и второстепенные подробности, вплоть до количества ступеней трапа.
— Как самочувствие? — энергично спросил Дорен. — Эта детская встряска не вышибла из вас боевой дух?
— Все о'кей, Кеннет, — лениво промычал лежащий на диване Курт Шеллер, вышвырнутый в свое время из бундесвера. — Если ты пришел только за этим…
— Не только, — оборвал Дорен. — Наши друзья в шести милях от нас. Пока все идет по плану нашего источника «Дайвер». Хватит дуться в карты, объявляю готовность.
Не дождавшись ответа, Дорен повернулся, взбежал по крутым ступеням на палубу и направился в рубку, оснащенную усовершенствованной гидроакустической аппаратурой. Перед экраном сонара сидел в наушниках Гэри Мангир и наблюдал за беспрерывно вращающейся полосой. Увидев Дорена, он снял наушники.
— Пока ничего, Кеннет.
Дорен потрепал его по плечу.
— Они здесь, Гэри, здесь… Скоро ты их поймаешь.
— Но и они нас.
— Ну и что? — хмыкнул Дорен, — мало ли кто болтается в Мексиканском заливе… Их может насторожить разве то, что у нас выключены двигатели.
— Кеннет! — взмолился акустик. — Если включить, я ничего не услышу.
— Да нет, не буду… — Дорен оглядел шкалы приборов.
— А какого черта русская субмарина вообще делает в Мексиканском заливе? — спросил Мангир. — Я думал, теперь Америка дружит с Россией…
Дорен цокнул языком.
— Дружба дружбой, но порох надо держать сухим, да, Гэри? Ты полагаешь, наших подводных лодок нет в Северном море? Мексиканский залив — стратегически важный район. Конечно, они не заходят в территориальные воды…
— Смотри, Кеннет! — прервал Матр. На экране показалась светящаяся точка.
— Это они. — Дорен хлопнул ладонью по столу. — Поточнее определи координаты, скорость и направление. Подберемся как можно ближе. — Он щелкнул тумблером переговорного устройства, соединенного с кают-компанией. — Валерий, поднимайся на палубу.
Гнеденко встретил Дорена на корме, освещенной узким конусом прожекторного луча. Он заметно нервничал.
— В такой темнотище не то что подводную лодку, собственную задницу не найдешь, — пожаловался он.
— Не беспокойся. Не ты их, а они тебя найдут, — заверил Дорен. — Сейчас мы прямо у них на курсе.
Принесли снаряжение Гнеденко, состоящее из стандартного спасательного жилета, автоматически надувающегося при контакте с водой. Вмонтированный в ворот жилета радиомаячок импульсами подавал SOS на международной частоте. Так как других кораблей в радиусе добрых двадцати миль не было, Валерия должны были подобрать русские моряки. По крайней мере «Дайвер» обещал это.
Гнеденко облачился в жилет, попрыгал, проверяя, не звенит ли и не брякает то, что не полагается обнаружить спасателям.
— Ну… Давай, — Дорен напутственно похлопал Валерия по спине. — Не могу сказать, что с нами Бог, но уж дьявол-то нас не оставит, тем более в темноте Господь ничего не разглядит… — Он коротко рассмеялся.
Спустили трап. Гнеденко перелез через фальшборт, задержал дыхание и бросился в мрачные вздымающиеся волны. Оранжевый жилет раздулся. Голова Валерия исчезла за пределами светового круга.
Дорен поднес ко рту микрофон.
— Самый малый вперед.
Разбуженные дизели вздрогнули, заворчали.
Яхта удалялась наперерез порывистому ветру. Когда было пройдено около мили, Дорен приказал заглушить двигатели и погасить огни.
Тридцатиметровая субмарина «Барс» двигалась на север вдоль девяносто пятого меридиана на глубине сорока метров. Скорость не превышала пятнадцати узлов, возможности «Барса» были гораздо значительнее, но командиру лодки капитану 1–го ранга Борису Зимину не требовалось экстремальных режимов. Напротив, он хотел остановиться и провести совместно с энергетиками профилактический осмотр пароэнергетической установки реактора — его тревожили слишком уж разухабистые показания манометров. Само по себе это не представляло опасности: в случае серьезных неисправностей система управления и защиты реактора СУЗ автоматически сбросит между компенсирующими решетками стержни аварийной защиты. Но до этого лучше не доводить, «Барс» и так выбивался из графика автономного плавания.
Повинуясь команде Зимина, носовой горизонтальный руль чуть отклонился в плоскости, и лодка поднялась до тридцати пяти метров. Всплывать здесь нежелательно: акустики заметили неподалеку небольшое суденышко. Судя по размерам, это всего лишь прогулочная яхта, но она находится подозрительно близко.
Штурман Олег Багров, расположившийся в кресле центрального поста справа от командира, внезапно чертыхнулся и повернулся к Зимину.
— SOS, командир.
— Где? — Зимин нахмурился.
— Прямо перед нами, примерно полмили.
— Может, та яхта? — вклинился старпом Никитин. — Шторм-то какой был.
— Нет, — Багров покачал головой. — Яхта много восточнее и уходит. А это… Похоже, радиомаяк спасательного жилета.
— Мы, кажется, все равно хотели выплывать, — осторожно сказал Никитин. — Тогда сам Бог велел помочь. Или я не прав? (Никитин, он же «Драйвер», молил, чтобы командир отдал приказ на всплытие.
Тогда не потребуется применения экстремального варианта, не потребуется ему лично для захвата лодки проливать кровь товарищей).
— Маячок почти над нами, — доложил Багров. — Что будем делать?
Командир, еще чуть подумав, включил интерком.
— Срочное всплытие, — приказал он. — Продуть среднюю, носовую и кормовую группы. Стоп машина.
Гнеденко не видел в темноте, как расступились волны над рубкой подводной лодки, как выдвинулись поворотные прожектора. Он услышал глухой шум, и в глаза ему ударил ослепительный свет.
— Хей, бадди! — донеслось до него из-за рева ветра. — Холд он, уи ар гоуинг ту сэйв ю!
— Ребята, я здесь! — завопил он по-русски что было сил и поплыл к лодке. Матросы извлекли его из воды, вытащили на палубу, сплошь покрытую шахматной клеткой прессованных блоков толстой резины, вплотную прижатых друг к другу.
— Ты русский, что ли? — с любопытством спросил матрос, молодой белобрысый парень. — Как тебя сюда занесло?
— Русский, русский, — задыхался Гнеденко. — Как здорово, что вы свои! Когда вы орали по-английски, я думал, янки… Я спортсмен, одиночная кругосветка. Шторм, моя яхта… — Теперь по сценарию следовало потерять сознание, что Валерий и выполнил артистически.
— Мужик совсем выдохся, — посочувствовал один из матросов.
— Давай его вниз, доктор разберется, — ответил другой. — Сколько же он тут бултыхался, бедняга…
Гнеденко подхватили под мышки и заволокли в низкую, не выше полутора метров дверцу рубки. Но на трап субмарины они еще не попали. Для этого нужно было миновать всплывающую спасательную камеру — ВСК, плоский цилиндр, похожий на огромную поставленную на ребро банку из-под селедки иваси. ВСК занимала все пространство внутри рубки, по ее стенам были укреплены сорок два сиденья — по числу членов экипажа. Гнеденко протащили через ВСК, открыли нижний люк и только тогда матросы с находкой оказались на трапе, ведущем мимо центрального поста к каютам.
Их встретил врач Дегтярев с аптечкой первой помощи в руках. Он немедленно ввел Гнеденко через брюки антишоковый препарат. Потерпевшего крушение отнесли в каюту, сняли с него спасательный жилет, уложили на койку. Жилет полетел в угол. Появились Зимин и старпом Никитин. Матрос кратко доложил обстановку, пока врач растирал спасенного спиртом и переодевал в сухую одежду.
— Русский, спортсмен? — удивился командир. — Что-то я не слышал ни о каких одиночных кругосветках.
— Странно, — согласился Никитин. — Впрочем, чего в жизни не бывает. Погружаемся?
— Нет. Воспользуемся остановкой, чтобы проверить реактор.
Они вышли, оставив пострадавшего наедине с врачом. Тот возился с аптечкой, подбирая комбинацию медикаментов для инъекции. Гнеденко застонал и открыл глаза.
— Где я? — оглядел он тесную каюту.
— Очухался? — улыбнулся Дегтярев. — Что, браток, ничего не помнишь?
Валерий зажмурился, затряс головой.
— Ни хрена… Что со мной случилось?
— Ты на подводной лодке «Барс».
— Где?! — Гнеденко попытался приподняться.
Дегтярев удержал его.
— Лежи, лежи. У своих, все в порядке. Сейчас я тебе сделаю укольчик, ты поспишь, и все будет хорошо.
Врач подмигнул, сделал укол и вышел. Гнеденко вскочил. Надлежало действовать очень быстро.
Неизвестно, что за препарат ему вкололи, возможно, сильное снотворное.
Языком он вытолкнул из-за щеки остро отточенное клиновидное лезвие, подскочил к спасательному жилету и резким движением распорол неподатливую синтетическую ткань. В его руках оказались два предмета — никелированный металлический цилиндр, свинченный из двух половинок, и плотный полиэтиленовый сверток. Гнеденко засунул то и другое в карманы, приоткрыл дверь, прислушался. Тишина. Никого в коридоре с выкрашенными в темно-зеленый цвет стенами, по которым тянулись хитросплетения труб и кабелей. Он проскользнул в коридор, спустился по трапу и откинул люк, ведущий в аккумуляторные ямы-отсеки, где расположены аккумуляторные батареи. При их работе постоянно выделялся водород, поэтому ямы непрерывно вентилировались, и воздух прогонялся через печи дожига.
Гнеденко распечатал полиэтиленовый сверток и надел извлеченный оттуда американский модернизированный противогаз «MF-1», входящий в обязательный комплект снаряжения спецгрупп по борьбе с терроризмом. Предполагалось, что террористы могут применить средства химического нападения, в том числе и самые современные. Поэтому компактный, удобный «MF-1» надежно защищал почти от всех известных на сегодняшний день газов, поражающих дыхательные органы. Гнеденко перекрыл вентили труб, ведущих к печам дожига В его руке поблескивал никелированный цилиндр.