Что заметно в недавних дебатах об импичменте Трампа, так это распад общей этической основы, необходимой для аргументированного полемического диалога. США вступают в идеологическую гражданскую войну, когда нет точек соприкосновения, к которым могли бы апеллировать обе стороны конфликта: чем сильнее каждая сторона развивает свою позицию, тем яснее становится, что никакой диалог, даже полемический, невозможен. Мы не должны быть слишком очарованы театральностью импичмента (например, тем, что Трамп отказывается пожать руку Пелоси, а Пелоси рвет копию президентского доклада конгрессу о положении в стране), поскольку истинный конфликт происходит не между двумя партиями, а внутри каждой из них.
США превращаются из двухпартийного государства в четырехпартийное. Вообще говоря, в настоящее время есть четыре партии, делящие политическое пространство страны: республиканский истеблишмент, демократический истеблишмент, ультраправые популисты и демократические социалисты. Уже звучат предложения о создании партийных коалиций: Джо Байден в конце 2019 года намекнул, что может выдвинуть умеренного республиканца на пост своего вице-президента, а Стив Бэннон упомянул о своем идеале коалиции между Трампом и Сандерсом. Чрезвычайно важно, что, если популизм Трампа легко утвердил свою гегемонию над республиканским истеблишментом, раскол внутри демократической партии становится все глубже, и это неудивительно, ведь борьба между демократическим истеблишментом и крылом Сандерса – единственная настоящая политическая борьба, продолжающаяся до сих пор.
Таким образом, мы имеем дело с двумя антагонизмами: один из них между Трампом и либеральным истеблишментом (причина импичмента), а другой – между крылом Сандерса в демократической партии и всеми остальными. Решение об импичменте Трампа было отчаянной попыткой вернуть США доверие и моральное лидерство, комичным упражнением в лицемерии. Вот почему нас не должен обманывать моральный пыл демократического истеблишмента: открытая непристойность Трампа просто высветила то, что и без того уже было. Лагерь Сандерса это ясно видит: пути назад нет, политическую жизнь США необходимо радикально переосмыслить.
Перечислив все меры Трампа, направленные против рабочих и солидарности, Джулиан Зелизер обращает внимание на то, как Трамп систематически нарушает неписаные правила применения политической власти: «Все президенты придерживались определенного набора неписаных правил, когда дело касалось приличий. Президент Трамп отбросил все эти условности. Он сделал обыденностью токсичную форму президентской речи, которая подрывает нашу гражданскую культуру»36. Зелизер правильно заключает, что, хотя мейнстримные демократы одержимы опасностью выдвижения слишком радикального кандидата, они упускают из виду ключевой момент: «Когда доходит до публичной политики и использования политической власти, ни один кандидат, включая сенатора Сандерса, и близко не дотягивает до радикализма действующего президента». Все попытки «умерить» Трампа, включая слушания по импичменту, еще больше подтолкнули его к крайним проявлениям своей радикальности. Урок, который они должны усвоить, заключается в том, что радикальность Трампа по-прежнему направлена на защиту существующей системы. Как говорится, Трамп меняет некоторые вещи так, чтобы они в сущности остались прежними. Слишком поздно возвращаться к старой «нормальной» вежливости; единственный способ действительно победить Трампа – делать прямо противоположное ему и вести себя прилично и достойно, сочетая это с радикальными изменениями в содержании наших действий. Пришло время услышать голос истинного морального большинства.
Но олицетворяет ли Сандерс настоящую альтернативу или, как утверждают некоторые «радикальные левые», он лишь (довольно умеренный) социал-демократ, стремящийся спасти систему? Ответ заключается в том, что эта дилемма ложна. Демократические социалисты в США начали массовое движение радикального возрождения, и судьба таких движений не предопределена. Несомненно одно: худшая позиция, какую только можно себе представить, – это позиция некоторых западных «радикальных левых», которые склонны списывать рабочий класс в развитых странах со счетов как «рабочую аристократию», живущую за счет эксплуатации стран третьего мира и попавшую в ловушку расистско-шовинистической идеологии. По их мнению, источником радикальных перемен может быть лишь «кочевой пролетарий» (иммигранты и бедняки из стран третьего мира) как революционный агент (возможно, совместно с некоторыми обедневшими интеллектуалами среднего класса в развитых странах). Но верен ли этот диагноз? Действительно, сегодняшняя ситуация глобальна, но не в том упрощенном маоистском смысле, что она предполагает противостояние буржуазных наций и пролетарских наций. Иммигранты – это субпролетарии, их положение очень специфично; многие из них не эксплуатируются в марксистском смысле слова и, таким образом, не предназначены для роли агентов радикальных перемен. Следовательно, я считаю этот «радикальный» выбор самоубийственным для левых. Вместо этого я утверждаю, что Сандерса следует безоговорочно поддерживать.
Эта битва будет жестокой. Критики Сандерса снова и снова повторяют, что он не может победить Трампа, опираясь на свою слишком левую платформу, и что наше внимание главным образом должно быть направлено на избавление от Трампа. Истинный смысл, скрытый в этом аргументе, таков: если выбор стоит между Трампом и Сандерсом, то мы предпочитаем Трампа… Даже если Сандерс чудесным образом будет выдвинут, и если он (еще более чудесным образом) выиграет президентскую гонку, это приведет к страшному контрнаступлению. Ллойд Бланкфейн, бывший исполнительный директор Goldman Sachs, заявил, что Сандерс «погубит» экономику США37. Это не нейтральная констатация факта, на самом деле его посыл был таким: «Я предпочитаю крах нашей экономики победе Сандерса». Но здесь у нас нет выбора – мы должны вступить в борьбу с полным осознанием того, что мы заходим в бурные воды.
12. Призыв к умеренно консервативным левым
В связи с тем, что забастовки работников общественного транспорта Франции затягиваются на большую часть 2020 года, некоторые комментаторы даже начали высказывать предположения, будто бы Франция приближается к своего рода революционному моменту. Хотя мы пока еще далеки от этого, нельзя отрицать, что конфликт между государством (выступающим за новое единое пенсионное законодательство) и профсоюзами (отказывающимися как-либо менять то, что они считают своими тяжело завоеванными правами) не оставляет места для компромисса.
Человеку левых взглядов легко сочувствовать бастующим рабочим, которых Макрон хочет лишить тех условий выхода на пенсию, которых они добились с большим трудом. Однако следует также отметить, что работники железнодорожного и другого общественного транспорта относятся к числу тех, кто все еще может позволить себе бастовать. Они наняты государством на постоянной основе, и сфера их деятельности (общественный транспорт) дает им сильную позицию для ведения переговоров, поэтому им и удалось получить такие выгодные условия выхода на пенсию. Их продолжающаяся забастовка направлена именно на сохранение этого привилегированного положения. Конечно, нет ничего плохого в том, чтобы бороться за сохранение с трудом завоеванных элементов государства всеобщего благосостояния, от которых современный глобальный капитализм стремится отказаться. Проблема в том, что с (не менее обоснованной) точки зрения тех, кто не имеет таких привилегий (прекариат, молодежь, безработные и т. д.), эти рабочие, способные позволить себе бастовать, неизбежно выглядят классовыми врагами, усугубляющими их отчаянное положение – как новая фигура «рабочей аристократии», если воспользоваться словами Ленина. Власти могут легко манипулировать этим отчаянием и действовать так, как будто они борются против несправедливых привилегий от имени действительно нуждающихся работников, включая иммигрантов.
Кроме того, не следует забывать, что работники общественного транспорта адресуют свои требования правительству Макрона и что Макрон выступает за существующую экономическую и политическую систему в лучшем виде: он сочетает прагматичный экономический реализм с четким видением объединенной Европы, а также решительно выступает против антииммигрантского расизма и сексизма в любых его формах. Нынешние протесты знаменуют конец мечты Макрона. Вспомните энтузиазм по поводу того, что Макрон дал новую надежду не только на победу над правой популистской угрозой, но и на создание нового видения прогрессивной европейской идентичности, благодаря чему его поддержали такие разные философы, как Хабермас и Слотердайк. Вспомните, что всякая левая критика Макрона, всякое предупреждение о фатальных ограничениях его проекта отвергались как «объективно» помогающие Марин Ле Пен. Сегодня, когда во Франции идут протесты, мы жестко сталкиваемся с печальной правдой промакроновского энтузиазма. Макрон может быть лучшим представителем существующей системы, но его политика остается в либерально-демократических координатах просвещенной технократии.
Итак, какие существуют политические варианты помимо Макрона? Есть левые политики, такие как Джереми Корбин и Берни Сандерс, выступающие за необходимость сделать решительный шаг дальше, чем Макрон, в направлении изменения основных координат существующего капиталистического порядка, оставаясь при этом в базовых рамках капитализма и парламентской демократии. Они неизбежно заводят в тупик: радикальные левые критикуют их за недостаточную революционность, за то, что они все еще цепляются за иллюзию возможности радикальных перемен обычными парламентскими средствами, в то время как умеренные центристы, включая Макрона, предупреждают их, что меры, которые они отстаивают, недостаточно продуманы и приведут к экономическому хаосу (представьте моментальную реакцию финансовых и деловых кругов, если бы Корбин победил на выборах в Великобритании в 2019 году…). В каком-то смысле обе критические оценки верны. Проблема в том, что ни одна из позиций, с которых формулируются эти критические замечания, не работает. Продолжающееся народное недовольство ясно указывает на пределы политики Макрона, а «радикальные» призывы к революции просто недостаточно сильны, чтобы мобилизовать население, часто не способное четко сформулировать, какой новый порядок необходимо установить.