бриколаж мер по подкупу «своих» бедных, снижению налогов для богатых, сосредоточению ненависти людей на иммигрантах и коррумпированной элите, отдающей рабочие места на аутсорсинг, и так далее. Вот почему сегодняшние популисты на самом деле не хотят избавиться от установившейся представительной демократии и полностью захватить власть – «без «оков» либерального порядка, с которыми можно бороться, новым правым пришлось бы предпринять какие-то реальные действия», и это сделало бы очевидной бессодержательность их программы. Сегодняшние популисты могут работать только в условиях неопределенной отсрочки достижения своей цели, позиционируя себя как противников «глубинного государства» либерального истеблишмента. «Новые правые, по крайней мере на данном этапе, не стремятся установить высшую ценность – например, нацию или лидера, – которая полностью выражала бы волю народа и тем самым допускала и, возможно, даже требовала бы отмены механизмов представительства».
Это означает, что истинными жертвами Трампа являются его обычные сторонники, всерьез воспринимающие его словесные выпады против либеральных корпоративных элит и крупных банков. Его либеральные критики обвиняют его в том, что он лишь делает вид, будто контролирует своих сторонников, готовых яростно бороться за него, а на самом деле находится на их стороне и подстрекает их к насилию. Но в действительности он не на их стороне. Утром 6 января он выступил на митинге «Спасем Америку» в Эллипсе, парке рядом с Белым домом, сказав: «Мы собираемся дойти до Капитолия. И мы будем поддерживать наших храбрых сенаторов и конгрессменов. Мы, вероятно, не будем так же сильно поддерживать некоторых из них, потому что нашу страну не вернуть слабостью, вы должны показать силу, и вы должны быть сильными»101. Однако, когда толпа сделала это и приблизилась к Капитолию, Трамп отступил в Белый дом и наблюдал по телевизору за происходящим насилием.
Действительно ли Трамп хотел совершить государственный переворот? Однозначно НЕТ. Когда толпа проникла в Капитолий, он сделал заявление: «Я знаю вашу боль, я знаю вашу обиду. У нас были выборы, которые у нас украли. Мы одержали убедительную победу, и все это знают, особенно другая сторона. Но сейчас вы должны разойтись по домам. У нас должен быть мир. У нас должны быть закон и порядок»102. Трамп обвинил своих оппонентов в насилии и похвалил своих сторонников, сказав: «Мы не можем играть на руку этим людям. У нас должен быть мир. Поэтому идите домой. Мы любим вас; вы совершенно особенные». И когда толпа начала расходиться, Трамп опубликовал твит, оправдывающий действия своих сторонников, которые ворвались в Капитолий и совершили там акты вандализма: «Вот такие вещи и события происходят, когда так бесцеремонно и зловредно отбирается священная убедительная победа на выборах»103. Он завершил свой твит словами: «Запомните этот день навсегда!» Да, это хороший совет, ведь мы увидели не только фальшь американской демократии, но также фальшь популистского протеста против нее. Лишь несколько выборов в США действительно имели значение – например, выборы губернатора Калифорнии в 1934 году, когда кандидат от Демократической партии Аптон Синклер проиграл, потому что весь истеблишмент организовал неслыханную кампанию лжи и клеветы (Голливуд тогда объявил, что в случае победы Синклера переедет во Флориду и т. д.). Неудача Трампа на переизбрании противоположна неудаче Синклера: это провал того, кто этот провал вполне заслужил.
После выборов в США 2020 года с нами останется образ разъяренной недовольной толпы, атакующей парламент от имени популярного президента, лишенного власти в результате парламентских манипуляций. Звучит знакомо? Да: это должно было произойти в Бразилии или в Боливии – там толпа сторонников имела бы полное право штурмовать парламент и переизбрать президента. В США шла совершенно иная игра. Так что давайте надеяться, что события 6 января в Вашингтоне, по крайней мере, покончат с непристойностью США, посылающих наблюдателей на выборы в другие страны, чтобы судить об их справедливости – теперь выборы в самих США нуждаются в иностранных наблюдателях. Соединенные Штаты Америки – неблагонадежное государство, и не только с тех пор, как Трамп стал президентом: идущая (почти) гражданская война лишь подчеркнула раскол, существовавший всегда.
27. За тебя, Джулиан Ассанж!
Есть старый анекдот времен первой мировой войны об обмене телеграммами между штабами немецкой и австро-венгерской армий. Из Берлина в Вену поступает сообщение: «Ситуация на нашей части фронта серьезная, но не катастрофическая», а из Вены приходит ответ: «На нашей части фронта ситуация катастрофическая, но не серьезная». Ответ из Вены, похоже, является моделью того, как мы склонны реагировать на современные кризисы, от пандемии COVID-19 до лесных пожаров на западе США и в других местах: мы знаем, что надвигается катастрофа, СМИ постоянно предупреждают нас, но почему-то мы не готовы отнестись к ситуации вполне серьезно.
Нечто аналогичное обнаруживается и в судьбе Джулиана Ассанжа. Его дело – юридическая и моральная катастрофа, которая тянется уже долгие годы. Только подумайте о том, как с ним обращались в тюрьме: он не мог видеть своих детей и их мать, не мог регулярно общаться со своими адвокатами и стал жертвой психологических пыток, угрожающих самой его жизни. Они убивают его мягко, как поется в песне. Однако, похоже, очень немногие воспринимают его ситуацию всерьез и осознают, что в его случае на карту поставлена наша собственная судьба. Силы, нарушающие его права, – это те же силы, что препятствуют эффективной реакции на глобальное потепление и пандемию. Это те же силы, из-за которых пандемия делает богатых еще богаче, а по бедным бьет сильнее всего. Это те же силы, что безжалостно используют пандемию для регулирования и цензурирования нашего социального и цифрового пространства – силы, защищающие нас в том числе и от нашей собственной свободы. Мы все охотно протестуем против ограничений основных свобод человека, вводимых Китаем в Гонконге, но не следует ли нам вновь обратить свой взор на самих себя? Сегодня нужно вспомнить старое высказывание Макса Хоркхаймера конца 1930-х годов: «Те, кто не желают критически говорить о капитализме, должны тогда молчать и по поводу фашизма». Наша же версия такова: те, кто не желают говорить о несправедливости по отношению к Ассанжу, должны тогда молчать и о нарушениях прав человека в Гонконге и Беларуси.
Тщательно спланированный и осуществленный подрыв репутации Ассанжа – это одна из причин, по которой его защита так и не спровоцировала массового движения, такого как Black Lives Matter или Extinction Rebellion. Теперь, когда на карту поставлено само выживание Ассанжа, только такое движение (возможно) спасет его. Вспомните слова (написанные Джоан Баэз на музыку Эннио Морриконе) из «Here’s to You» – заглавной песни фильма «Сакко и Ванцетти»: «За вас, Никола и Барт, / Покойтесь вечно в наших сердцах, / Последний и решающий момент принадлежит вам, / Эта агония – ваш триумф». В защиту Сакко и Ванцетти по всему миру устраивались массовые акции, и то же самое необходимо сейчас ради спасения Ассанжа, хотя и в другой форме. Ассанж не может умереть – ибо даже если он умрет (или исчезнет в тюремной камере США как живой мертвец), эта агония станет его триумфом, он продолжит жить во всех нас. Вот какое послание мы все должны донести до тех, кто держит его судьбу в своих руках: если вы убиваете человека, вы создаете миф, который будет продолжать мобилизовывать тысячи людей.
28. Байден о (несуществующей) душе Путина
Я далек от того, чтобы восхищаться Путиным или Трампом, но сказанное Джо Байденом в недавнем интервью Джорджу Стефанопулосу вызвало у меня чуть ли не ностальгию по некоторым аспектам правления Трампа. Когда Байдена спросили, считает ли он Путина убийцей, он ответил: «Считаю»104. Он также подтвердил сообщения о том, что в 2011 году, будучи вице-президентом США, он лично сказал Путину, что у последнего «нет души». «Я повел себя не слишком умно. Я остался с ним наедине в его кабинете», – сказал Байден. (Что это значит? Что Путин мог его убить?) «Вот откуда это пошло. Когда-то президент [Джордж У.] Буш сказал, что заглянул ему в глаза и увидел его душу. А я сказал: “Я посмотрел в ваши глаза и усомнился, что у вас есть душа”. А он взглянул на меня и ответил: “Мы понимаем друг друга”». (Что, черт возьми, это должно значить? Признание Путина в том, что у него нет души, тогда как у Байдена она есть? Или что они по-настоящему презирают друг друга?) Находчивый ответ Путина был мастерским: он пожелал Байдену крепкого здоровья и пригласил его на публичные дебаты в Zoom о важных экзистенциальных и этических проблемах.
Жесткие слова Байдена резко контрастируют с высказываниями Трампа, который в 2017 году, когда ведущий Fox News Билл О’Рейли назвал Путина «убийцей», ответил, что поведение Америки не лучше, чем поведение российского президента. «Есть много убийц, у нас много убийц, – сказал Трамп. – Думаете, наша страна так уж невинна?»105 Трамп проявил здесь долю честного реализма. И напротив, утверждение Байдена о том, что у Путина нет души, попросту неверно. У чудовищных убийц действительно есть «душа» – богатый внутренний мир. Это видно по тому, как им нравится создавать фантазии, якобы оправдывающие их ужасные поступки; за всяким крупным политическим преступлением стоит поэт или религиозный миф. В частности, без поэзии не бывает этнических чисток – почему? Потому, что мы живем в эпоху, которая воспринимается как постидеологическая. Поскольку великие общественные цели больше не способны мобилизовать людей на массовое насилие, необходима более масштабная священная Цель, на фоне которой мелкие частные опасения по поводу убийств кажутся тривиальными. Религия или этническая принадлежность идеально подходят для этой роли. Конечно, есть случаи патологических атеистов, способных совершать массовые убийства просто ради удовольствия, но это редкие исключения: большинству необходимо обезболить их элементарную чувствительность к страданиям другого, а для этого требуется священная Цель. Религиозные идеологи обычно утверждают, что религия заставляет некоторых плохих людей совершать хорошие поступки; сегодня лучше придерживаться утверждения Стива Вайнберга о том, что с религией или без нее хорошие люди могут совершать хорошие поступки, а плохие люди – плохие поступки, но только религия может заставить хороших людей совершать плохие поступки.