— Пока есть сила говорить, я тебе главное скажу. Оставаться тебе с детьми здесь нельзя. Без мужчины в этом месте не сможешь. В деревню не переезжай. Люди там недобрые. Не помогут.
— Постой, постой, — остановила я её. — Я с детьми, а ты куда навострилась. Ты это брось. Тебе лучше с каждым днём. Вдвоем, потом придумаем, как быть. Я останусь с тобой, пока не прогонишь. Мне идти некуда.
— Не перебивай. Я говорю на всякий случай. В маленьком городе Шеполь живёт моя старшая сестра Еля. Она вышла замуж за шорника Гояра. У него там мастерская. Они с моим мужем дали клятву друг другу, что, если с кем беда приключиться, второй будет помогать семье. Поедешь к ним. Путь займёт пять днесь. Конь есть, Кирей может запрячь коня. Поможешь только узлы вязать, силёнок ещё у него маловато. Вот там, за маленькой шкатулкой, тайник. Там деньги на первое время и меха. Знатным охотником был мой Михась, погубила черная зависть. Одна не езжай. Доедите до Гойя, это городок, там обозом и дальше до Шеполя. Дай клятву, что не оставишь моих детей.
— Так. Клятвы давать не буду. Я их так не бросила и не брошу. А ты мне речи заупокойные брось говорить. Привела бы знахарку, чтоб посмотрела тебя, но её саму скрючило. Самой теперь лечиться, и лечиться, — уже начала сердиться я.
— Елена. Имя у тебя не наше. Если что, возьмёшь моё. И не спорь. Будешь, если что говорить, муж, мол, умер. Как звать его знаешь. Сама ты из деревни Гожи. Это далеко. Мы с Михасем познакомились на свадьбе сестры. Вот сюда он и привез меня… Видно, обидела я бога. Не подняться, мне, чую я. Позови детей, — тихо сказала она.
Я вышла. Ну как так. Ей уже лучше, она кушает и бодрее стала. Может, она ошибается. Я позвала детей к матери, а сама вышла во двор. Сама природа, притаилась. Тишина, даже ветерка не было. Тучи медленно стали закрывать небо, будет гроза. Вот некстати. На душе темень и тут мокрень. Но, у природы нет плохой погоды.
Я вошла в дом, дети были еще у матери. Я не стала мешать им. Надо что-то на ужин придумать. Поджарю им картошку с молоком. Стала чистить клубни.
За чисткой и не заметила, как вошли дети. Помыла, порезала и стала жарить.
— А чо это буде? — спросила Анита, подходя ко мне.
— Картошка жареная. Вы её когда-нибудь ели?
— Не а, — ответила любознательное солнышко. Она и впрямь солнышко. От её взгляда, улыбки, становиться тепло и уютно на душе.
Покормила детей, Хелену. Больше не стала её донимать вопросами, завтра ещё поговорим. Ночью разразилась гроза. Гром грохотал, будто грохотала канонада артиллерии. Гроза сверкала, как будто у Зевса, все стрелы взорвались. Такой грозы я никогда не видела. Дети прибежали ко мне. Я сбросила все шкуры на пол, и мы улеглись на них, прижавшись, друг к другу. Дети, получив опору, в виде меня, успокоились и попытались уснуть. Они то и дело вздрагивали от удара грома. Постепенно гроза уходила, и мы все уснули.
8
Утро нас встретила печалью. Хелены не стало. Как будто гроза приходила за ней и всё равно ушла, чем-то не довольная. Я смотрела на детей, и мне хотелось выть. Мне, женщине, которой уже восьмой десяток лет, которая прошла трудные годы, которая боролась за людей, доказывая их невиновность, которой не раз угрожали расправой. Я была в панике. Я не знала, что делать. Если бы я была в своем мире, такого состояния не было бы. Там я знала, что делать и как. А тут. Мрак.
Я села на лавку и попыталась взять себя в руки. Они дрожали. Ко мне подошел Кирей.
— Ты теперь будешь нашей мамой, — с каким-то упорством и вопросом одновременно прозвучали его слова. Я взглянула на них, они стояли поникшие и испуганные.
— Погоди. Я сейчас.
Я вышла из дома и пошла к колодцу. Зачерпнула ведро вода. Отпила из ведра, и увидела своё отражение. На меня смотрела молодая женщина, лет тридцати. Серые глаза, пушистые ресницы, симметричный нос, ярко-красные губы, высокие скулы, темно-русые вьющиеся волосы. Это же я такая была в молодости, правда, сейчас все было намного ярче и красивее. Вот и вопрос с возрастом решился. Я думала, что и мне тоже немного осталось. А нет, Боги решили по-другому. Ведь я всё это время вертелась и не задумывалась о себе. И тут только вспомнила, что тело не болит, встаю с первыми лучами солнца, и это как в порядке вещей, за день успевала все сделать, и приготовить, и покормить, и за Хеленой поухаживать, и даже козу научилась доить. Я, ещё полностью не осознавая, что произошло, вылила на себя ведро воды. Моё сердце замерло от холодного душа, жар прошёлся по всему телу. “Будем жить, ребята”,вспомнила слова из фильма.
9
Я повернулась, на крыльце стояли дети. Младшие жались к Кирею и Добраве.
Я подошла к ним. Ко мне подскочило моё солнышко и прижалась к ноге. Остальные тоже прижались ко мне и заплакали. Они плакали, наверное, от потери родного человека и от мысли, что я сними и не брошу их. А я плакала… а не знаю, почему я плакала, может, что обуза на мне теперь такая, или, что новая жизнь в этом мире, и что неизвестно будет дальше…. Мы стояли, обнявшись, некоторое время. Уже и дети были мокрые от моей юбки.
— Ну, хватит, разводить мокрень. Пойдёмте в дом, надо переодеться, а то простынем все. Утро свежее ещё после дождя.
Мы зашли, дети пошли переодеваться, а вот мне придется надеть одежду Хелены. Я спросила Добраву об одежде. Она показала на сундук. Я его открыла и стала перебирать вещи. Нашла длинную рубашку, вышитую красивым узором, несколько сарафанов. Выбрала рубашку и поясок. Переоделась. Да, большевата кольчушка будет (а в кино маловато была), придется укорачивать. Вышла в зал (здесь комнаты называются клеть, это большая клеть), а там дети уже сидели у стола. Я быстро разогрела остатки ужина, сделала бутерброды и села за стол.
— Кирей, как у вас хоронят людей? — спросила его.
Он удивленно на меня посмотрел, взглядом, говоря: откуда ты свалилась.
— Я издалека. Ваших обычаев и порядков не знаю. Если я задам вопрос, на который знает даже маленький ребенок, не удивляйтесь. А разъясняйте мне.
— Надо идти в деревню, к старосте. Он придёт и всё сделает.
— Сходи, позови его. А я пока подготовлю всё.
10
Кирей кивнул и вышел.
Я нагрела воду, привела в порядок Хелену. Пришел староста Аким, и мы её вынесли во двор и положили на лавку.
— Попрощайтесь с мамой, — предложила я. Дети взглянули на меня (у них, наверное, это не делают, как у нас), но подошли к матери и остановились около нее. Затем отошли. Староста снял с неё браслет, затем положил один камень на грудь, второй на ноги. Солнце стало играть огнями в них, и они вспыхнули сине-голубым пламенем. И я увидела около него Хелену. Она стояла вся прозрачная, прижав руки к груди. На лице улыбка. Вот пламя взметнулось, и лавка пуста. Вот японский городовой, огонь магический.
— Хм… А детей теперь куда? — спросил Аким.
— Как куда. Со мной будут, — твердо сказала я, и притянула к себе маленьких.
Аким помолчал, посмотрел на меня.
— Пойдем в дом. Поговорить надобно.
Мы зашли в дом, и я предложила отвар. Аким не отказался. Он отпил немного и взглянул на меня.
— Ты, я вижу издалека. Видно по тебе. И взгляд не такой, как у наших баб. И как говоришь. Я не буду писать в книге, что Хелена умерла. Возьмёшь ее документы, будешь ты у нас вдовой. Возраст подходит. Браслет одень. Так браслет у вдовы сам открывается, после одного года, траура значится. А ты сможешь его снять, когда захочешь. Хорошие люди были Хелена и Михась, и ты не отвернулась от детей. Поэтому и помогаю тебе.
— Да, вы правы, я издалека. Расскажите об этом мире. Я о нём ничего не знаю, — попросила я его.
— Мир наш называется Анидор. Деревня, что тутошки недалече, Низина. Правит у нас князь. Он сидит в городе Новь. Есть и другие лорды, они имеют свои поместья и земли, за которыми присматривают. Князь, может, за нерадивое правление отобрать эти земли, а может и наградить. Княжество передается по наследству. Ну это наше княжество, есть и другие, только я не знаю, как там живут. Женщин у нас не обижают, вдовы после одного года могут ещё раз выйти замуж. Ты не обижайся на знахарку, она баба вредная, но не злобная. А знатно ты её приложила, — с усмешкой сказал он.
— Я? Да я ни сном, ни духом. Да и не умею я, — удивленно ответила я.
— Ну, ну.
— А какой год сейчас?
— 236.
Я посмотрела на документы Хелены. У нее год рождения стоял 213.
— Хелене значит 23 года, — задумчиво сказала я.
— У вас, что так рано замуж выходят?
— В 16 самый раз.
— А сколько продолжительность жизни?
— Ну, если все хорошо, то 200–250.
— Ух ты, вы все тут долгожители.
Аким засмеялся.
— А Бог у вас кто? — осторожно спросила.
— Так Единый, он у нас один.
Это хорошо, а то я боялась, вдруг много богов. Хотя в доме я не видела ни икон, ни каких- то там изображений.
— А магия у вас есть? — еще один вопрос задала я.
— Нет, магии нет.
— А как же кристаллы? И обряд такой?
— Так эти кристаллы нам сам Единый дал. Один старатель нашел эти кристаллы. Только сам погиб. Когда его нашли, то половины тела, значится, не было. У него в кармане лежал кристалл. Вот кто-то и додумался положить этот кристалл на грудь. Он и исчез. Сам Единый нам указал, как делать.
— Вы тут останетесь?
— Нет, уедем. К сестре Хелены. А нельзя, как- нибудь, имя в документах на Елену поменять?
— Так ты можешь остаться Еленой, я тебе документ новый сделаю на вдову с твоим имением. Пусть Кирей завтра прибегнет ко мне. Ну, прощевайте.
— Спасибо.
Он посмотрел еще раз на нас и ушел. Ага, магии, значит, нет. А браслет сам собой открывается через год. Да, чудеса…
Слёз не было, была тихая грусть. Дети сидели на скамейке и с надеждой смотрели на меня.
— Ребятки. Жить нам вместе, долго и счастливо, — усмехнулась я. — Будем потихоньку собираться в дорогу, и поедем мы к вашей тете. Дорога займет много дней. Сейчас будем готовить припасы на дорогу. А вы будите собирать вещи понемногу. Складывать будите на кровати…на полати. Потом будем отбирать, и складывать в мешки. Найдем мешки?