В ленинградском отделении ГМФ, в отличие от Москвы, отдельной специализированной описи на иконы не было. Архивные материалы свидетельствуют, что ленинградские сотрудники вели суммарный учет всех предметов церковного имущества. За период 1922–1928 годов было заинвентаризировано 3182 предмета. Точных данных о том, сколько среди них было икон, нет, однако просмотр инвентарных книг свидетельствует, что иконы исчислялись сотнями, а не тысячами, как в московском отделении[475].
По точному сравнению Грабаря, Государственный музейный фонд был «обширным резервуаром для непрерывного пополнения старых музеев и организации новых». Выдачи произведений искусства из ГМФ в центральные и провинциальные музеи происходили на всем протяжении 1920‐х годов, но вплоть до принятия решения о ликвидации Музейного фонда в 1927 году они не имели массового характера. Наряду с выдачами в музеи задолго до массового экспорта произведений искусства началась и продажа. Этим занимались как собственный антикварный магазин Главнауки Наркомпроса на ул. Герцена, 17 (заведующий А. П. Меньшиков), так и аукционные залы, например «Прага» на Арбатской площади, и частные антикварные магазины[476]. В течение 1924 и 1925 годов из Центрального хранилища ГМФ было выдано на продажу 5037 «отдельных номеров вещей и 9 ящиков с серебром». Деньги от продажи поступали на счет хранилища[477]. Аналогичная практика существовала и в Ленинграде[478].
В хранилищах ГМФ рано появились и иностранные покупатели. Так, Карл Крюгер из берлинской фирмы «Рудольф Лепке», которая с началом массового художественного экспорта будет проводить первые аукционные распродажи ценностей из Советской России, побывал в хранилищах ГМФ уже в ноябре 1925 года. Разрешение на осмотр ему выдал Музейный отдел Главнауки[479]. В июле 1925 года Главнаука «предложила» допустить «к осмотру ГМФ и фондовых запасов музеев» антиквара Леонарда Партриджа[480]. В феврале 1927 года та же Главнаука «предложила» Центральному хранилищу ГМФ «допустить к осмотру всего фонда» представителей «Доротеум»[481]. В декабре 1927 года с теми же целями из Мосгосторга приходили П. И. Сорокин и Н. А. Носов, а также представители «английской фирмы Нормана Виса»[482]. Однако иностранцев интересовали западноевропейское изобразительное и декоративное искусство, а также мебель.
В 1920‐е годы практиковалась и оплата сотрудников хранилищ ГМФ его художественными ценностями, главным образом изделиями из драгоценных металлов. Их легче было продать на рынке. Так, в июне 1925 года было принято решение выдать сотрудникам хранилища № 3 (б. Строгановское училище) вещи немузейного значения «в погашение заработного вознаграждения». Однако вскоре передумали и отобранные вещи продали через аукционный зал, а людям дали деньги[483]. В акте обследования Центрального хранилища ГМФ также есть упоминание о выдаче вещей в качестве оплаты труда работников: «выделяются по мере надобности, в основном, изделия из благородных металлов, драгоценных камней и обиходных предметов широкого потребления»[484].
История выдачи икон из Центрального хранилища ГМФ в Москве свидетельствует, что наиболее драматичные и важные для этого исследования события произошли в конце 1920‐х годов. Действительно, вплоть до лета 1927 года выдачи икон из ГМФ носили единичный характер: за десятилетие со времени создания фонда было выдано всего лишь около четырехсот икон (прил. 6). За редким исключением все они попали в провинциальные и столичные музеи, наиболее крупные партии икон были переданы в Музей собора Василия Блаженного (138 икон) и Оружейную палату (40 икон). Затем ситуация изменилась. Видимо, весной 1927 года было принято решение о ликвидации московского отделения ГМФ. В тот момент предполагалось, что хранившиеся в нем произведения искусства будут поделены на две группы. Все самое ценное будет передано в музеи, а вещи немузейного значения отправятся в Госфонд, откуда впоследствиии по мере надобности их будут выдавать на продажу. Процесс ликвидации ГМФ должен был проходить планомерно и спокойно.
В соответствии с этим планом в июне 1927 года Е. И. Силин, в то время заведующий Музеем собора Василия Блаженного, был командирован Главнаукой в Центральное хранилище ГМФ «для предварительного распределения иконного фонда между центральными и провинциальными музеями, а также для выделения части икон в Госфонд»[485]. Показательно, что об отборе икон специально на экспорт пока не было сказано ни слова. По начальному замыслу ликвидация Государственного музейного фонда должна была послужить не индустриализации, а музейному строительству в СССР. Видимо, результатом командировки Силина в ГМФ стал акт выдачи № 762, по которому Исторический музей получил 29 июля 1927 года большую партию – 172 иконы (прил. 6).
Планомерный процесс ликвидации Государственного музейного фонда практически сразу же был сорван. По решению Совнаркома бывший дом Зубалова, где в Центральном хранилище ГМФ находилось несколько тысяч икон, в срочном порядке решили передать Остехбюро Научно-технического управления ВСНХ, занимавшемуся военными разработками[486]. Сотрудникам Центрального хранилища дали две недели на то, чтобы вывезти коллекцию, которая собиралась более десяти лет и на тот момент составляла порядка 80 тыс. предметов[487]. Приказ освободить здание пришел в самом начале работ по ликвидации Музейного фонда и теперь, вместо того чтобы заниматься распределением коллекций по музеям, сотрудникам ГМФ пришлось в авральном порядке перевозить вещи в новые места хранения. Керамику, согласно транспортной смете, должны были отвезти в Музей фарфора; нумизматику, ткани и ковры – в Исторический музей; книги, рукописи, графику – в Государственный музей изобразительных искусств; архитектурный материал – в Третьяковскую галерею. Иконы в июне 1927 года отправились на хранение в Успенскую церковь Новодевичьего монастыря. Сохранилась смета расходов на перевозку икон: 40 возов по 10 руб. за воз. Было перевезено 3388 икон[488]. Смета датирована 21 июня 1927 года, прошла лишь неделя с того момента, как Силин приступил к распределению икон[489].
Заведующий Центральным хранилищем ГМФ П. С. Воскресенский в докладной записке в Главнауку живописал хаос переселения: тесное помещение Успенской церкви в спешке загружали безо всякой системы, иконы втискивали «в каждое свободное место, в некоторые дни за поздним временем даже при полной темноте лишь с одними свечами». По его словам, «приходилось загружать не только помещение самой церкви и сарай, но и все входы и лестницы, общие как для живущих еще при церкви посторонних лиц, так и для посетителей музея Новодевичьего монастыря». К тому же в Успенской церкви в то время шел ремонт и оборудование стеллажами. Учета икон ни при упаковке, ни при вывозе, ни при приемке не было, как не было и обычных в таких случаях проверок и оформления выдач. Вознесенский отметил и «злостные оставления наемными возчиками вещей на подводах» и «попытки взломов наполненных шкапов». «Теперь, – обескураженно заключал он, – не знают, что там находится и в какой сохранности»[490].
Только осенью 1927 года стало возможно возобновить порученную еще в начале лета Силину работу по распределению икон ГМФ. Решение о том, какие иконы имеют музейное значение, а какие должны отправиться в Госфонд, принимала комиссия Музейного отдела Главнауки, состоявшая из известных экспертов – историков искусства, реставраторов и искусствоведов. Ее первое заседание состоялось 16 ноября 1927 года. Комиссия работала практически каждый день до 14 декабря, с недельным перерывом в начале декабря и краткими выходными (прил. 7). На первом заседании присутствовали Грабарь, Тюлин[491], Силин и Анисимов. Со второго заседания к ним присоединились Чириков и Суслов[492]. Затем остались лишь Анисимов, Тюлин и Силин, потом и Анисимов перестал приходить, так что последние двенадцать дней работали лишь Силин и Тюлин. Всего в ноябре и декабре 1927 года состоялось 20 заседаний[493]. Одно «добавочное» заседание прошло 7 февраля, работали Силин и Тюлин, и еще два заседания после продолжительного перерыва состоялись 23 и 27 июля 1928 года. В эти дни работали Чириков и Тюлин[494].
Сидят (слева направо):
художник-реставратор станковой масляной живописи Д. Ф. Богословский;
зав. отделом религиозного быта ГИМ А. И. Анисимов;
историк, собиратель и исследователь икон Н. П. Лихачев;
график, историк искусства и один из ведущих сотрудников Русского музея П. И. Нерадовский;
живописец, директор Музея иконописи и живописи, который составила его собственная коллекция икон, И. С. Остроухов.
Стоят (слева направо): художник и искусствовед И. Э. Грабарь, а также реставраторы икон – Г. О. Чириков, П. И. Юкин, И. И. Суслов, В. О. Кириков.
Фото 1923 года.
Грабарь, Анисимов, Чириков и Суслов, будучи членами комиссии Музейного отдела Главнауки, осенью 1927 – летом 1928 года приняли самое активное участие в ликвидации иконного отдела ГМФ. Именно они, а также Е. И. Силин и М. И. Тюлин решали, какие иконы отдать в музеи, а какие, не имея музейного значения, отправятся в Госфонд, а оттуда в Госторг и «Антиквариат». В своих музеях не избежали участия в отборе икон для продажи Остроухов и Нерадовский, а иконописцы-реставраторы проводили антикварную реставрацию икон перед продажей.