Таким образом, из московского ГМФ «Антиквариату» точно досталось 810 икон, но с учетом перевезенных на временное хранение в ГИМ могло достаться почти полторы тысячи. В общей же сложности из иконного собрания ГМФ в 3817 икон на продажу выдано немногим более половины, то есть без малого две тысячи, включая те 526 икон, что ранее были выданы на нужды отдела защиты материнства и младенчества Наркомздрава, в Избирком и Деткомиссию ВЦИК. По оценкам ведущих экспертов того времени, практически все они не имели музейного значения[544]. Другая половина иконного фонда московского ГМФ была выдана в центральные и провинциальные музеи, главным образом в ГИМ (прил. 6).
Скрупулезный анализ документов нескольких архивных фондов, проведенный в этой главе, свидетельствует, что данные о выдаче икон на продажу из ГМФ, которые фигурируют в опубликованной литературе, ошибочны. Так, Е. В. Гувакова пишет: «В 1929 году после ликвидации ГМФ хранителем С. И. Битюцкой было выдано в Госторг 3815 икон»[545]. Она ссылается на лист 27 в деле о ликвидации московского хранилища ГМФ, которое использовала и я в этой книге[546]. Фотокопия этого листа у меня есть. Это первая страница объяснений Воскресенского в ликвидационную комиссию. Битюцкая[547] там действительно упоминается, но только в том смысле, что во время работы в ГМФ часть икон, резные и те, у которых были художественно ценные оклады, она отправила не в отдел иконописи, а в отделы скульптуры и прикладного искусства. О выдаче 3815 икон в Госторг в этом документе речи нет. Как следует из сводной ведомости о ликвидации иконного отдела, которая находится в том же фонде, цифра 3815 – это общее количество икон московского ГМФ, выданных (3812 икон) и подлежащих выдаче, но отсутствующих в наличии (3 иконы). Были еще две хоругви, которые учтены в моих данных, но не учтены Гуваковой. Таким образом, цифра 3815 (+2 хоругви) – это общее количество икон, прошедших через московский ГМФ и выданных в разные учреждения при ликвидации фонда, а не количество икон, выданных на продажу. Согласно выводам Е. В. Гуваковой, весь иконный фонд ГМФ ушел на продажу, тогда как акты фактических выдач (прил. 6) свидетельствуют, что около половины выданных икон отправились не в Госторг, а в центральные и провинциальные музеи[548].
Ввиду того, что в ленинградском ГМФ иконы учитывались не отдельно, как в Москве, а в составе церковного имущества, назвать точное число выданных на продажу икон не представляется возможным. Как было сказано ранее, с 1 октября 1927 до 10 мая 1929 года в Госфонд и Госторг было передано из ленинградского ГМФ 2778 заинвентаризированных и 822 незаинвентаризированных предметов церковного имущества[549].
Можно считать доказанным, что Государственный музейный фонд и Исторический музей были двумя основными источниками пополнения товарного фонда икон «Антиквариата» (прил. 10) и что львиная доля выданных из ГМФ на продажу икон, по мнению основных экспертов того времени, не имела музейного значения. Значительное количество икон, видимо, досталось «Антиквариату» из Музейного фонда МОНО[550], однако эта часть истории пока остается неисследованной. Другим значительным источником пополнения иконного фонда «Антиквариата» мог быть Новодевичий монастырь, где, по оценкам экспертов, хранился большой запас икон (не считая перевезенных туда из ГМФ).
В «Антиквариат» поступали иконы и из провинциальных музеев. Так, из фондов Вологодского музея в 1929 году было выдано на продажу более тридцати икон[551]. Из Новгородского музея в марте 1930 года бригада Госторга и Главнауки отобрала для «Антиквариата» «более двадцати произведений искусства, в том числе иконы XV–XVI веков». В это же время в этом музее проходили и изъятия для «Интуриста»[552]. Инвентарные книги Сергиевского историко-художественного музея (б. Троице-Сергиева лавра) свидетельствуют, что и там широко проводились изъятия икон в «Антиквариат». В одном из архивных документов, в частности, говорилось, что в «Антиквариате» оказались иконы из Сергиевского музея, имеющие высокое историческое значение: икона «Умиление», датируемая 1598 годом и принадлежавшая Варлааму Ростовскому (опись Олсуфьева № 96); три иконы «Эммануил» и «два архангела» – вклад государева духовника Никиты Васильева в 1648 году (№ 179); принадлежавшая Петру I икона «Казанской Богоматери» (№ 166) и «кузов, бытовавший с XVII века в местной церкви Рождества» в Сергиеве (№ 425)[553]. Не избежало потерь и прекрасное собрание Ярославского музея. Количество икон, поступивших в «Антиквариат» на продажу из провинциальных музеев еще предстоит установить.
Акт № 192 от 7 мая 1930 года о возвращении в Исторический музей 204 икон из числа тех, которые ГИМ 26 декабря 1929 года отдал в Госторг по акту № 262. Исторический музей
Товарный фонд «Антиквариата» был огромен, он насчитывал тысячи икон (прил. 10). Однако это не значит, что все эти иконы были проданы. Медные образки, небольшие иконы в декоративных окладах, складни, кресты пользовались спросом у иностранных туристов и, видимо, разошлись из магазинов Торгсина и «Антиквариата» на «русские сувениры», которые были подарены случайным людям и затерялись в домашних кладовках и на чердаках. Однако антикварный рынок произведений русского религиозного искусства в то время только начал формироваться. Ограниченный спрос отдельных собирателей русских икон не мог «поглотить» огромное количество иконного товара, выброшенного на мировой рынок в короткий срок, к тому же в период экономического кризиса и депрессии. Анализ современных зарубежных музейных коллекций русских икон подтверждает высказанные сомнения[554]. Куда же подевались непроданные иконы?
Сотни икон, которые попали из Государственного музейного фонда и музеев на продажу в «Антиквариат», впоследствии были возвращены в Третьяковскую галерею, Исторический, Русский, Антирелигиозный и другие музеи. Ответить на вопрос, сколько именно икон вернулось из «Антиквариата» в музеи, трудно, но возможно. Для этого сотрудники музеев должны проделать кропотливый анализ учетных документов. Работа, проведенная автором этой книги в отделе учета Исторического музея, показала, что «Антиквариат» вернул в музей по крайней мере 204 иконы (май 1930 года, акт № 192). По моему запросу сотрудники ГТГ начали было подсчет икон, которые поступили в галерею из «Антиквариата», но из‐за загруженности плановой работой и трудоемкости процесса не смогли его закончить. Однако можно уверенно предположить, что это количество составит несколько сотен, то есть более того, что сама галерея отдала торговой конторе в 1930‐е годы[555]. Таким образом, даже предварительные изыскания свидетельствуют, что количество возвращенных в музеи икон было весомым.
Глава 7. Тем временем в «Антиквариате»
Взрыв революции выбросил на внутренний рынок бывшей Российской империи несметное количество художественных и исторических ценностей. Антикварная торговля, которую вели как многочисленные государственные организации, так и частники, в первые послереволюционные годы процветала[556]. С началом индустриализации задача концентрации валютных ресурсов в руках государства встала очень остро. Новорожденный «Антиквариат» стремился установить свою монополию на обладание художественным товаром валютного значения, убрав с рынка всех государственных и частных соперников. В марте 1929 года глава «Антиквариата» А. М. Гинзбург писал в Наркомторг Хинчуку:
На внутреннем рынке все еще продолжается невероятный ажиотаж с антикварными и т. н. антикварными изделиями. Расплодилось много магазинов, каждый иностранец, в особенности из разных миссий, считает своим долгом по крайней мере раз в неделю обходить эти магазины и скупать все то, на чем по его мнению можно нажиться. В последнее время началась охота за иконами, которые скупаются представителями миссий на базаре, в магазинах и т. п. Проследить экспертам Конторы («Антиквариат». – Е. О.) за тем, чтобы экспортные вещи не попали во все эти магазины, невозможно. Я считаю, что нужно положить предел этому ажиотажу. Необходимо в одних руках концентрировать торговлю антикварными и т. н. антикварными изделиями.
Гинзбург предлагал закрыть все частные антикварные магазины, а государственные передать «Антиквариату»[557].
Жалуясь на частников, торговавших иконами, Гинзбург предлагал, например, закрыть магазин Муссури на улице Герцена. В 1927 году проживавший в Москве гражданин Греции Степан Михайлович Муссури заключил двухгодичный договор с Мосгосторгом, который разрешал ему скупать и принимать на комиссию предметы старины и роскоши, не представлявшие музейной ценности, а также экспортировать их по лицензиям Наркомторга СССР и под контролем советских торгпредств. За право экспорта Муссури должен был отчислять Наркомторгу часть выручки. Валюта от экспорта поступала в торгпредство, а Муссури в Москве должен был получать причитавшуюся сумму в червонных рублях по официальному курсу[558]. По словам Гинзбурга, договор с Муссури был расторгнут еще в сентябре 1928 года, но тот продолжал «спекулировать» иконами и антиквариатом. В борьбе с конкурентом Гинзбург обратился в Мосфинотдел с просьбой применить к Муссури меры налогового воздействия и заставить его прекратить торговлю