В СССР нашлись силы, способные предотвратить распродажу национальной культуры. Это смогла сделать оставшаяся русская интеллигенция во главе с И. Грабарем. Вот она и подсунула Торгсину[695] фальшивые, сомнительные предметы, убедив Политбюро (! – Е. О.), что Запад ничего не поймет.
Тетерятников считал, что Грабарь и его единомышленники очистили дореволюционные собрания и музеи от подделок и продали их как шедевры за рубеж. Это, по его мнению, был подвиг интеллигенции, благодаря которому удалось сохранить иконные шедевры в России. Считая, что раскрыл тайный патриотический замысел Грабаря, Тетерятников назвал его соавтором своей книги об иконах Ханна. Ирония заключений состояла, однако, в том, что спасители шедевров, наводнив Запад подделками, создали искаженный образ русской культуры, подорвав мировой авторитет русской иконы. Интеллигенция, по мнению Тетерятникова, сознательно пошла против своей совести.
Тетерятников придумал «теорию» о заговоре Грабаря в начале 1980‐х годов, находясь в США, вдали от архивов, руководствуясь лишь своей фантазией. После возвращения в Россию у него появилась возможность поработать в архивах, но, видимо, он искал лишь подтверждение своим априорным построениям, отметая все, что им противоречило. Архивные документы и исторические факты, проанализированные в этой книге, опровергают умозрительные заключения Тетерятникова.
Прежде всего следует сказать, что отправной момент в теории Тетерятникова, а именно то, что практически вся коллекция Ханна была собранием подделок, не находит подтверждения. В коллекции Ханна были иконы, которые действительно со временем получили более поздние датировки, но были и те, что сохранили свою атрибуцию. Несколько икон со временем по разным причинам прошли лабораторное исследование, результаты которого не опровергли их датировку. Более того, в этой коллекции были иконы, которые в наши дни находятся в уважаемых частных коллекциях, выставлялись в России на выставке шедевров древнерусской живописи в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, а также те, что за крупные суммы выкуплены российским правительством и подарены храмам России. Обо всем этом будет рассказано в следующей части книги (см. также прил. 15).
Вызывает сомнение и оценка личности Грабаря в интерпретации Тетерятникова. Роль Грабаря в организации первой заграничной иконной выставки, а именно его борьба за отбор наиболее ценных икон из музеев при отсутствии твердых гарантий их возвращения, его коммерческие планы развертывания мирового иконного рынка и стремление потрясти Запад открытием древнерусского искусства не вяжутся с образом Грабаря в теории Владимира Тетерятникова – героя, оберегающего российские музеи от потери ценных икон и наводнившего мировой иконный рынок фальшивками, тем самым мистифицировав представления о русской культуре на Западе.
Из теории заговора Тетерятникова следует, что отбор икон из музеев на продажу находился в руках горстки людей – Грабаря с небольшой группой единомышленников. Факты же свидетельствуют о том, что в процесс отбора икон для передачи в Госторг и «Антиквариат» были вовлечены сотни людей, причем в каждом музее разные. Кроме того, эксперты, которые отбирали иконы, не только представляли интересы музеев, но и являлись сотрудниками «Антиквариата». Последующий рассказ покажет, что, отбирая иконы в Третьяковской галерее, специалисты, работавшие на «Антиквариат», ратовали не за интересы музея, а за интересы торговцев, занижая цены на иконы, назначенные экспертами Третьяковской галереи. То, что в отбор икон были вовлечены сотни людей, представлявших интересы разных учреждений, не позволяет признать, что они действовали единым фронтом в защите интересов российских музеев. Более того, рассказ о подготовке иконной выставки свидетельствует о расколе в рядах интеллигенции, где, кстати сказать, именно Грабарь в противовес патриотическому сопротивлению представителей интеллигенции ратовал за вывоз наиболее ценных икон за границу.
Огромное количество икон, отобранных на продажу (прил. 10), не позволяет даже в силу здравого смысла признать их все фальшивками. Ведь речь идет даже не о сотнях, а о тысячах икон. С учетом того, что собрания Государственного музейного фонда и музеев, из которых формировался советский экспортный фонд, пополнялись поступлениями из разоренных церквей, музеев и частных коллекций, трудно поверить, что «зараженность» дореволюционного иконного фонда подделками была столь высока. Проведенное исследование показывает, что в экспортный фонд попало немало икон музейного значения.
Данное исследование опровергает доводы Тетерятникова и о принципах распределения икон. Прежде всего, сортировка национализированных икон, как было показано ранее, началась в конце 1927 года в связи с ликвидацией ГМФ – еще до того, как начался массовый отбор икон на экспорт. Главным уполномоченным в то время был Силин. Грабарь, Анисимов и наиболее видные иконописцы-реставраторы участвовали в распределении икон при ликвидации Государственного музейного фонда в конце 1927 – начале 1928 года, но они сортировали иконы не на фальшивые и подлинные, а на музейные и немузейные. В категорию немузейных, как свидетельствует глава о ликвидации Государственного музейного фонда в этой книге, попало немало икон, имевших высокое историческое и художественное значение. Не случайно Анисимов во время формирования экспортных коллекций забрал в ГИМ многие иконы, отнесенные к немузейным. Таким образом, термин «немузейный» при сортировке икон ГМФ не был синонимом слова «подделка». История отбора икон из Третьяковской галереи в 1928 году, рассказанная в одной из начальных глав книги, свидетельствует, что некоторые иконы, отобранные для продажи, остались в галерее, другие же, запрещенные комиссией экспертов к продаже, впоследствии были проданы. В части VI этой книги будет подробно рассказано об отборе икон для «Антиквариата» из Третьяковской галереи в 1930‐е годы. Как покажет проведенный в ней анализ, сотрудники отдела древнерусского искусства при выборе икон руководствовались не принципом отбора фальшивок, а принципом золотой середины, пытаясь лавировать между требованиями торговцев и интересами галереи.
В теории заговора Тетерятникова есть проблема и с тем, как именно Грабарь и его единомышленники определяли фальшивки в музейных коллекциях. Многие проданные иконы даже в наши дни вызывают споры об их атрибуции. В конце 1920‐х – начале 1930‐х годов специалисты лишь начали применять методы лабораторного анализа икон, их инструменты были очень несовершенны. Вот, например, что писали в своей статье бывшие коллеги Тетерятникова по Институту реставрации О. В. Лелекова и М. М. Наумова:
До настоящего времени (1981 год. – Е. О.) не было специальных публикаций о систематическом исследовании материала икон (слои живописи, грунт, дерево). Некоторые публикации общего характера есть, но, основанные на письменных источниках, они бесполезны в тех случаях, когда изучению подлежат конкретные предметы. Первые попытки проанализировать пигменты по большой группе икон были предприняты в Государственной Третьяковской галерее в 1930‐е годы. Определенная информация была получена, но из‐за слабого развития технических и аналитических методов результаты оставляли желать лучшего. Например, было очень трудно извлечь образцы слоев живописи. В настоящее время эта операция обычно делается под микроскопом, так что специалист отделяет только те частицы пигмента, которые ему нужны, с точным знанием, к какому слою эти пигменты принадлежат. Образцы, взятые без микроскопа, как это делалось раньше (видимо, в 1930‐е годы. – Е. О.), не содержат всех необходимых частиц и, кроме того, содержат ошибочные компоненты. В результате аналитические процедуры не позволяли точно определить состав пигментов. После упомянутых работ в ГТГ крупномасштабные систематические исследования пигментов икон не проводились[696].
Несовершенство методов анализа того времени вкупе с огромным количеством отобранных на продажу икон свидетельствуют о том, что серьезного исследования по атрибуции икон не проводилось. Так, все иконы, выданные из ГТГ, ушли в «Антиквариат» либо с той атрибуцией, с которой они поступили в галерею, либо вовсе без атрибуции.
В теории Тетерятникова, кроме того, есть аргумент, который подрывает само ее основание и противоречит логике. Тетерятников считал, что Грабарь отбирал фальшивки с санкции Сталина и Политбюро и что Советы торговали честно – продавали фальшивки за копейки. В письме к главному редактору эмигрантского журнала «Континент» В. Е. Максимову Тетерятников 8 мая 1980 года писал: «Осуществление самого процесса изготовления[697] фальшивок есть не что иное, как ПОДВИГ русской интеллигенции, предложившей Сталину такую невиданную прежде альтернативу для сохранения русской культуры на Родине (и Сталин, конечно же, их послушал! – Е. О.)»[698]. Аргумент низких цен на иконы в доказательство продажи фальшивок Тетерятников использовал неоднократно[699].
Вопрос о ценах на иконы будет рассмотрен в специальной главе этой книги, главный ее вывод состоит в том, что в тех исторических и экономических условиях запрашиваемые цены на музейные иконы не были бросовыми. Однако в данном случае следует подчеркнуть другое. Главной причиной, по которой Сталин и Политбюро санкционировали массовую продажу произведений искусства за рубеж, были валютные трудности государства в период форсирования индустриализации. Сталина интересовала валюта, а не сохранение музейных шедевров. Зачем же было продавать за копейки да при этом еще и тратиться на изготовление сотен, если не тысяч фальшивок? Аргумент Тетерятникова, что Сталин и Политбюро санкционировали продажу фальшивок за копейки, чтобы спасти музеи от распродажи, противоречит здравому смыслу и историческим фактам. В интересах индустриализации Сталин продал бы всю Третьяковку и Русский музей, если бы нашелся покупатель, который предло