ятна. Затем он намеренно заговорил более веселым тоном: – В общем, сейчас машина не готова к выходу в свет, но все ее системы работают – по крайней мере, в лаборатории. Мы используем сфокусированные магнитные импульсы, чтобы, во‐первых, активировать области мозга, которые вызывают паралич во время сна, и, во‐вторых, стимулировать сенсорные зоны с помощью сигналов от «мэнни» и одновременно получать сигналы от мышц.
– То есть объект как будто спит, но на самом деле бодрствует, и поэтому все сигналы поступают на «мэнни».
– Именно. Все, что тебе нужно, – это гарнитура.
– И это будет как в том фильме с Брюсом Уиллисом – как в «Суррогатах».
– Ну, рано или поздно – да. Но, повторяю, эти процессы мы еще не отладили.
Я кивнул; услышанное поразило меня до глубины души.
– Говард, да ты превращаешься в настоящего магната.
– Ты же знаешь, кто такие магнаты? – ухмыльнулся Говард.
– Э-э-э…
– Похороненные тела мужчин сорока с лишним лет, которые решили заняться сноубордингом.
Я рассмеялся, но резко умолк.
– Погоди, ты же не…
– О да, – сказала Бриджит, не оборачиваясь. – У нас есть дом в Нью-Фэрбенксе. Он уже разбил четырех «мэнни», осваивая местные склоны.
Мы с Говардом улыбнулись друг другу. Мы так и не повзрослели, это точно.
17Первый день в «Небесной реке»
Боб. Июнь 2334 г. «Небесная река»
Пять покрытых мехом «мэнни» набились в грузовой отсек полномасштабного беспилотника и сейчас находились в вакууме. Ядро экспедиции сформировали Билл, Гарфилд, Бриджит и я, а Уилл управлял запасным «мэнни». Как только мы проберемся во внутреннюю часть «Небесной реки», лишний «мэнни» мы припрячем – на всякий случай. Мы надеялись, что потерь во время операции у нас не будет, и поэтому запасной аппарат нам не понадобится. Но если мы лишимся двух машин, то, скорее всего, отменим экспедицию и пересмотрим нашу стратегию.
Дверь грузового отсека была открыта, и за ней виднелась стена… ну, какая-то стена. Даже выкрутив фотоумножитель своих глаз на максимум, я не мог разглядеть детали. Стена могла быть из бетона или из гладкого камня. Возможно, она даже цветная. Прямо в центре картинки находился еще более темный круг, за которым, как мне было известно, начинался стометровый тоннель, который вел в проем между внутренней и внешней оболочками.
Включить свет мы, конечно, не могли. Грузовой беспилотник, как обычно, был оснащен ледяным сердечником, чтобы уменьшить тепловое излучение, но сейчас, при открытом грузовом отсеке, уровень маскировки ухудшался. При таком уровне чувствительности, с которым работали эти штуки, даже небольшое количество инфракрасного излучения с темной стороны топополиса увеличит нашу тепловую нагрузку. «Мэнни» тоже не были оснащены теплопоглотителями, так что в инфракрасном спектре мы сияли, словно крошечные звезды. Нужно как можно быстрее добраться до тоннеля. Вряд ли какой-то буджум отправится патрулировать данный участок именно сейчас, но все мы твердо верили в закон Мёрфи.
– Выхожу на позицию, – сказал Гэндальф по каналу внутренней связи. – Боб, прыгай по моей команде. Все остальные, следуйте за ним через трехсекундные интервалы. Если облажаетесь, «бродяги» вас поймают. Не облажайтесь.
Я подмигнул Гарфилду, который стоял вторым в очереди. Я точно не знал, как именно автономные системы перевели этот жест, но в ответ он улыбнулся – ну, или изобразил квинланский эквивалент улыбки.
– Вперед.
Я присел, нацелился и прыгнул. Тело квинланца не особенно годилось для прыжков, но оперативная система легко адаптировалась к полученной команде. Я перелетел небольшое расстояние, отделявшее меня от дыры в стене, и ухватился за край отверстия. У меня было три секунды на то, чтобы освободить дорогу Гарфилду, поэтому я устремился во тьму.
Вскоре я почувствовал легкую вибрацию: за спиной у меня приземлился Гарфилд. Крошечные и тусклые светодиодные лампочки освещали нам путь. У меня не было опыта перемещения в невесомости, но в данном случае, похоже, пригодились рефлексы «мэнни», рассчитанные на движение под водой. Я успешно шел по тоннелю, лишь изредка корректируя свой курс.
Тоннель был узкий. «Геймеры» разрезали стенку по минимуму – ровно настолько, чтобы мы могли протиснуться. Хорошая стратегия – чем меньше мы потревожим реголит, тем лучше. К счастью, в своих расчетах они учли размеры квинланцев с рюкзаками. Квинланцы не носили одежду, если не считать церемониальных украшений, но самым распространенным модным аксессуаром были рюкзаки с кучей карманов и – учитывая любимый метод перемещения квинланцев – герметичные и водонепроницаемые. Создавая рюкзаки для себя, мы старались сделать их как можно более невзрачными и потрепанными, чтобы мы не были похожи на компанию, которая только что вышла из магазина спорттоваров.
У каждого из нас был стандартный набор, состоявший из самых распространенных квинланских вещей – сушеные закуски, предметы первой помощи, расческа и пилка для когтей. Но самый важный предмет – и тот, которым мы действительно собирались пользоваться – были квинланские деньги; их мы взяли с запасом. По местным меркам, все очень банально.
– Все зашли, – сообщил Гэндальф. – Удачи.
Мы собирались постоянно общаться с помощью УППСов, однако с этого момента возможность физического вмешательства исключалась. Мы действительно могли надеяться только на самих себя. Если один из нас «умрет», он покинет команду – по крайней мере до тех пор, пока не догонит нас на запасном «мэнни».
Уилл мог заменить одного из нас, если кто-то не сможет управлять своим «мэнни». По этой причине ему придется следить за продвижением отряда, чтобы быть в курсе событий, однако на просмотр журналов он потратит несколько секунд в день, не больше.
Я вышел из тоннеля и ухватился за удобно расположенный трос, который «геймеры» закрепили рядом с освещением. Продвинувшись чуть вперед, чтобы освободить место для остальных, я посмотрел наверх – и замер. «Небесная река» состояла из неподвижной внешней оболочки, сделанной из реголита, с вплетенными в него строительными элементами и чего-то вроде трехмерной сетки из углеволокна, а также вращающейся внутренней оболочки, состоявшей из металла и керамики. Этот металл и керамика образовывали некий метаматериал, усиленный той же самой карбоновой сеткой. Раньше я не замечал – а может, просто не обратил внимания – что расстояние между двумя оболочками составляло всего метров десять, не больше. Поскольку радиус структуры равнялся пятидесяти шести милям, кривизна любой из оболочек не была заметна ни с одной из точек наблюдения. Но я мог сориентироваться, потому что внутренняя оболочка вращалась.
Со скоростью более полумили в секунду.
Сейчас я стоял в десяти метрах от поверхности, которая двигалась со скоростью тысяча девятьсот пятьдесят миль в час. Я пытался убедить себя в том, что это иллюзия, но уговоры не помогали. И неважно, насколько гладкая эта поверхность: коснуться ее – все равно что прислониться к огромному точильному кругу. Помимо всего прочего, моего «мэнни» раскрутит так, что у него оторвутся конечности. На этом экспедиция для меня закончится, даже не начавшись.
Я оторвал взгляд от внутренней оболочки и сказал остальным:
– Из тоннеля выходите очень-очень осторожно. Я не шучу.
Через минуту мы собрались на внутренней поверхности внешней оболочки, держась за трос. Каждый потратил несколько целых секунд, глядя на открывшееся перед нами зрелище. Я никого не торопил; нужно было, чтобы суть происходящего дошла до каждого.
– Иду дальше.
Подкрепляя слова делами, я начал двигаться по поверхности, тщательно следя за тем, чтобы мои руки держались за трос, а ноги стояли на поверхности. Я точно знал, что не могу слышать шум, который издает вращающаяся оболочка, и не могу чувствовать ее вибрации. Если бы они были настолько сильные, чтобы передаваться через опоры, вся эта штука уже порвалась бы на части. И все-таки мой разум заполнял тишину басовитым гулом.
Мы не могли прокопать тоннель рядом с отсеком для буджумов, – ведь в противном случае кто-то неизбежно бы нас заметил. Кроме того, после «раскопок» нам приходилось очень тщательно убирать следы своей работы. В «экосистему» «Небесной реки» входили «собиратели», которые патрулировали пространство между оболочками, разыскивая обломки и прочий мусор. Поэтому нам пришлось проделать долгий путь от тоннеля до лифта. Большая часть механизма была погружена во внешнюю оболочку – внутренняя оболочка по-прежнему оставалась в десяти метрах от нас; система рельсов, находившаяся впереди, ускорит контейнер, чтобы он соединился с внутренней оболочкой на входе, или затормозит его, чтобы он пристыковался к внешней оболочке на выходе.
Мы занимались изучением мегаструктуры уже несколько месяцев, и все это время «геймеры» продолжали анализировать электрическую схему, которая управляет системой рельсов. Они обнаружили объекты, которые можно обойти, и переконструировали детали, которые можно заменить нашими. К сожалению, в итоге мы не могли быть уверены в том, что активирование лифтов не включит где-то сигнализацию. Поэтому нам все равно пришлось ехать к внутренней оболочке по одному, в маленьком беспилотнике-«шахтере».
«Геймеры» пригнали пару беспилотников, чтобы они забурились в реголит и добрались до рельсового пути. Теперь они же будут перевозить членов экспедиции. Как я уже упоминал, потеря двух «мэнни» станет для нас провалом.
Все еще держась за трос, мы пошли по траншее. Заканчивалась она сложной конструкцией из структурных балок и чем-то вроде магнитных направляющих, расположенных вдоль рельсов. На изучение мегаструктуры мы потратили столько времени и так часто устраивали «мозговые штурмы», что теперь знали о ней не меньше, чем о наших собственных кораблях.
– Народ, вот еще одна тонкость, – сказал Гэндальф. – Проходить придется по одному. Вероятность того, что лифты включатся, крайне мала, но если это произойдет, то мы почти наверняка кого-нибудь потеряем. Даже если бешено мчащийся лифт не задавит вас, его направляющие, скорее всего, выведут беспилотник из строя. Так что сожмем ласты на удачу.