– Да, но теперь я – гад, в честь которого назвали красный эль.
19Что ты сделал?
Боб. Июнь 2334 г. Хребет Гарака
Я активировал своего «мэнни» и сел, потирая глаза. Не знаю, делают ли так квинланцы, но мне показалось, что это правильно. За окном все еще было темно. Вчера мы «пошли спать» рано вечером, так что пропустили закат в «Небесной реке». Я хотел увидеть рассвет, но еще больше мне хотелось узнать, как здесь симулируется смена дня и ночи.
Я проснулся на несколько минут раньше назначенного времени, чтобы точно встать еще до зари, и оставил сообщение остальным. Тихо, стараясь не разбудить свою команду, а также других обитателей гостиницы, я выскользнул из комнаты и спустился по лестнице к выходу.
Воздух, свежий и прохладный, был бы вполне уместен на Земле ранней осенью. Важный факт: искусственное солнце обеспечивает мегаструктуру не только светом, но и теплом. И, поскольку система закрытая, следовательно, на уровне земли находится какой-то теплоуловитель. Я был уверен в том, что температура воды тут ниже температуры воздуха: скорее всего, ее охлаждали находящиеся на дне реки лопастные колеса. Возможно, после захода солнца центральный цилиндр поглощает еще и инфракрасное излучение.
Местные еще спали. Меня это не удивило: мы знали, что квинланцы в основном активны днем. Возможно, где-то бродит ночная стража, и, может, кто-то разносит газеты и прочие товары, но в целом улица была в моем полном распоряжении. По крайней мере, я так думал – до тех пор, пока кто-то рядом не сказал:
– Доброе утро.
– Доброе утро, Билл. Тебе в голову пришла та же мысль, что и мне?
– Угу. Беспилотники дают тонну инфы, но лучше увидеть все своими глазами.
Мы тихо стояли и наблюдали за тем, как усиливается свет в одном конце огромного цилиндра, которым была «Небесная река». По традиции мы назвали это направление «восток», а остальные стороны света определились сами собой. «Север» был против часовой, а «юг» – по часовой стрелке от востока, но тот, кто находится внутри мегаструктуры, мог выяснить это только с помощью очень точных приборов. В данной системе координат местный рукав реки тек на запад.
– Он направленный, – сказал Билл.
– Ты о чем?
– Свет из центральной структуры. В теории мы должны были заметить его за несколько сотен миль, а в реальности мы увидели его, когда подошли довольно близко. Кажется, источник света чем-то замаскирован, чтобы светить на ограниченной дистанции.
– Логично. Так можно создать эффект утренних и вечерних сумерек, вызванных атмосферными эффектами.
Наконец небо стало явно голубым, и мы четко увидели псевдосолнце; оно располагалось приблизительно в десяти градусах над горизонтом. Иллюзия не была идеальной: во‐первых, каждый, находящийся на поверхности мегаструктуры, будет видеть, как солнце проходит прямо у него над головой, словно он находится на экваторе. Во-вторых, движение светила по небу не будет равномерным. Поскольку скорость перемещения псевдосолнца по центральному цилиндру постоянна, будет казаться, что оно ускоряется при приближении к местному зениту, а затем притормаживает. Полдень здесь должен быть очень непродолжительным.
– Но небо здесь голубое. Мы уже поняли – почему?
Билл повернулся ко мне.
– Отчасти это может быть вызвано просто рассеиванием света. Но да, казалось бы, что мы должны были увидеть больше – может, не всю внутреннюю часть мегаструктуры, но больше, чем мы видим сейчас.
– Это голограмма.
Я вздрогнул; слова Уилла прозвучали… э-э… как гром среди ясного неба.
– Что?
– Это голограмма. Очень слабая, ненаправленная и без каких-то особых деталей. Она просто маскирует центральный цилиндр и слегка усиливает рассеивание синего света – ровно настолько, чтобы скрыть внутреннюю часть вдали.
– Интересно, – сказал Билл. – Откуда у тебя эта информация?
– Я просмотрел сканы сегментов. Мы нашли на центральном цилиндре несколько проекторов голограмм. Здоровенные штуковины.
– Да, наверное, это логично.
– Что именно?
Мы с Биллом повернулись, услышав голос Бриджит. Она и Гарфилд только что вышли из гостиницы – вероятно, отправились искать нас.
– Я про то, что сказал Уилл. Прослушай запись, и ты все поймешь.
Бриджит закрыла глаза и подставила лицо к солнцу.
– Приятно… Строители постарались создать тут комфортную среду.
– Угу. Это противоречит сценарию «вынужденная колонизация» и возвращает нас к вопросу…
– Так-так. Рановато вы встали. Спешите куда-то?
Услышав незнакомый голос, все мы повернулись – снова. Это был тот же самый полицейский, которого мы встретили вчера. Может, он – «мэнни» и поэтому не нуждается в сне? С другой стороны, служителей закона в маленьком городе, скорее всего, немного, и поэтому им приходится работать по несколько смен подряд.
– Просто думаем о том, где бы позавтракать, господин, – сказал я, пытаясь казаться как можно более голодным.
– Тут много забегаловок, господа – и дама – но большинство из них еще закрыты. Советую вам отойти в сторону, чтобы не торчать посреди улицы и не мешать движению, – сказал он и выразительно посмотрел на нас.
Какому движению? Если не считать нас, на улице никого не было. Похоже, этот полицейский – настоящий урод.
– Да, господин. Нам и так уже пора заняться делами.
Я повернулся, чтобы пойти в гостиницу, но полицейский остановил меня, прижав к моей груди дубинку. Да, дубинку – такую, какие всегда носят с собой копы из мультиков.
– Ведите себя прилично и больше мне на глаза не попадайтесь. Ясно?
Я вспомнил дельтанца Фреда, и на мгновение в моем сознании возникла картинка: я представил себе, как хватаю этого олуха за глотку и поднимаю в воздух. Но через пару миллисекунд это желание прошло, и мой «мэнни» не проявил никаких внешних призраков внутренней борьбы.
– Да, господин, без проблем.
Коп еще немного посмотрел на нас, а затем пошел прочь. Гарфилд закатил глаза и усмехнулся.
– Ё-мое! А мы што? Мы ж босота, малолетние уголовники!
Бриджит наградила его свирепым взглядом.
– Это худшая в мире попытка изобразить акцент кокни. Хуже было только тогда, когда ты пытался говорить с ирландским акцентом. Больше так не делай.
– А Говард часто это делает? – усмехнулся я.
– Каждый день. И утверждает, что шутка только лучше становится.
Мы вернулись в наш чулан… э-э-э… то есть гостиничный номер, и сели.
– Предложения? – спросил я.
– Может, пока разделимся? – отозвался Билл. – Просто побродим по окрестностям, послушаем разговоры. Может, кто-то из нас найдет зацепку или по крайней мере узнает что-нибудь полезное.
– Разумно, – заметил Гарфилд. – Я «за».
Никто, похоже, спорить не хотел.
– Ладно. Подождем часок, чтобы Дружелюбный Полицейский к нам не цеплялся, а затем выйдем.
Час – огромное количество времени на то, чтобы разобраться с делами в мире Бобов. Мы оставили наших «мэнни» в режиме ожидания и вернулись домой.
Час спустя я нашел завтрак – ну, своего рода – в баре-закусочной по соседству. Квинланцы на самом деле не делали различий между пивными и харчевнями.
Посмотрев на тарелку, на которой лежали различные части рыб, я попытался сохранить невозмутимое выражение лица. Бармен не пытался надо мной подшутить – перед другими квинланцами стояли похожие блюда.
– Что-то не так? – спросил он, глядя на меня.
– Нет. Только что понял, сколько сквизов я съел за последнее время. Все нормально.
Он фыркнул и отвернулся. Похоже, что эмпатия местным барменам не требовалась, как и умение поддерживать разговор.
Нет, честно, это же почти не отличается от суши. А ведь я любил суши, и до сих пор их люблю и регулярно ем их в вирте.
Хм-м, нет. Это не помогло. То, что лежало на тарелке, по-прежнему было похоже на куски сырой рыбы.
Вздохнув, я поручил встроенному ИМИ съесть блюдо, а сам тем временем слегка отстранился от обработки процессов. Я повысил уровень входного аудиосигнала и попытался расслышать что-нибудь, кроме чавканья и фырканья завтракающих квинланцев. Они ели гораздо аккуратнее павов – в БобТьюбе лежало много роликов с семейными обедами павов, и часть из них даже была снабжена чем-то вроде спортивных комментариев. Если павы видели хоть часть из этих роликов, тогда ясно, почему они так к нам относятся.
И все же квинланцы тоже не были образцом для подражания в том, что касается изящных манер.
Разговоры о семейных проблемах, сплетни, кого арестовали за пьянство и непристойное поведение, редкие деловые разговоры… говорили квинланцы много, но лишь о банальных вещах.
По крайней мере, в основном. Я сфокусировался на одной беседе двух квинланцев.
– На этой неделе сюда занесло еще одну толпу, и лишь часть из них – отпускники. Никто не знает, в чем дело.
– Меня бы не так это волновало, если бы они тратили тут свои деньги, но они такие прижимистые.
– И угрюмые.
– Думаешь, это беглые преступники?
– А может, их рассеяли?
– Так много? Может, это распущенное ополчение?
– В последнее время боевых действий вроде нигде не было.
– Хм… Ничего не понимаю.
Так, вот это интересно. Возможно, это просто какая-то местная история, но выяснить все равно стоило. В частности, меня заинтересовало слово «рассеяли», которое было произнесено с каким-то особым нажимом. Я посмотрел по сторонам, стараясь, чтобы это не выглядело подозрительно, и в конце концов обнаружил тех, чей разговор я подслушал. Это были два толстых старых квинланца, скорее всего, местные торговцы: они носили декоративные побрякушки, а на их шкурах была раскраска, которая не пережила бы даже одного контакта с водой. Насколько я помню курс социологии, демонстрация того, что им не приходится плавать, свидетельствовала об их богатстве или привилегированном положении.
Возможно, кто-то из нас еще узнает еще что-нибудь интересное.