От толпы зомби осталась жалкая горстка, и я уже подумал, что мы выживем и в этом бою, как вдруг откуда ни возьмись появилась огромная рука и схватила меня. Я почувствовал, что взмываю в воздух.
Последние зомби, хлопнув, исчезли, а Гэндальф прекратил свои песни и пляски. На лицах моих товарищей отразился шок; судя по всему, они только сейчас заметили, в каком тяжелом положении я оказался.
– Выручайте! – пискнул я.
– Пвивет, кволик, – сказал чей-то голос у нас за спиной.
Верн и Гэндальф повернулись; я не мог пошевелиться, но огромная рука услужливо повернула меня туда, откуда доносился голос. Я увидел ухмыляющегося Кевина.
– Голем, – объяснил он, размахивая каким-то свитком.
Услужливая рука снова повернула меня, и я наконец-то увидел то, что сначала принял за статую. Это была семиметровая гуманоидная фигура цвета глины с лицом, как у Одо из «Глубокого космоса‐9». Она бесстрастно посмотрела на меня и разжала хватку, чтобы мне было легче дышать и разговаривать.
Кевин положил свиток в карман. Я трепыхался как мог, но это, разумеется, мне не помогло. Чтобы управлять големом, Кевину нужно просто владеть свитком; держать его в руках необязательно. А големы не только практически неубиваемые, но и чертовски сильные.
Кевин отошел чуть в сторону, подальше от группы. Он по-прежнему триумфально ухмылялся, но молчал – похоже, ждал, что мы начнем задавать вопросы. Верн любезно исполнил его желание.
– Кевин, в чем дело?
– В Билле, – ответил Кевин, указывая на меня. – Это его первая кампания, но он уже превращается из драконьего корма в героя, хотя фактически спотыкается на каждом шагу. Он почти ничего не делает, но в результате оказывается победителем.
– И, кроме того, я забрал твой «Посох огненных шаров». Уверен, этот фактор тоже повлиял.
– Тебя нужно было осадить, приятель. – Кевин свирепо посмотрел на меня, а затем мерзко ухмыльнулся. – Поэтому я организовал эту кампанию и сделал так, чтобы тебя пригласили в ней поучаствовать.
– Ты играл и работал мастером одновременно?! – воскликнул Гэндальф.
– Нет, этим шоу руководит мой друг. А я просто…
– Предатель, – закончил фразу Верн.
– Неважно. Нанести урон голему вы никак не сможете. Наслаждайтесь своей смертью; сегодня вы умрете благодаря Биллу. Кстати, о Билле… – Кевин поднял руку и сжал кулак.
Я ждал, когда настанет конец, и надеялся, что фильтр обратной связи выкручен на максимум. Но ничего не произошло. На лице Кевина отобразилось удивление, и он повторил свой жест. Все равно ничего. Кевин засунул руку в карман, и тревога на его лице сменилась паникой.
– Ты это ищешь?
Мы все повернулись на голос Тима. Он стоял, прислонившись к стене, и небрежно крутил в руке свиток.
А, ну да, точно. Тим же вор.
– Какая же ты сволочь, Кевин, – сказал Тим и раскрыл другую ладонь.
Голем уронил меня, затем схватил Кевина за голову и сжал кулак. Раздался хлопок, совсем не похожий на звук, с которым взрывались зомби; из кулака голема потекла жидкость.
Верн согнулся, и его стошнило.
– О БОЖЕ! – воскликнул Гэндальф. – Обязательно было это делать?
Тим сочувственно скривился.
– Ну да, возможно, это не лучшее решение. Однако… – Он поднял свиток «Голем». – Похоже, я завладел крутой магией. Чувствую, в будущем меня ждет переход на новый уровень. Давайте попробуем найти еще что-нибудь.
Мы улыбнулись друг другу. Еще одна кампания успешно завершена.
Я снова зашел в ВР Гэндальфа. Он подозрительно поглядывал на меня – возможно, думал, что я прочитаю ему еще одну нотацию относительно участия «геймеров» в экспедиции. Но на этот раз меня беспокоил другой вопрос.
– Насчет Кевина… Он ведет себя совсем не так, как Боб. Как далеко он ушел от нас?
Гэндальф пожал плечами.
– Он – один из моих потомков. Я мог бы спросить у него, но навскидку предположу, что он принадлежит к двадцать четвертому поколению. Так что не стоит удивляться тому, что дрейф уже явно заметен.
– Он – сволочь, и притом мстительная.
– Угу. Слушай, Билл, я понимаю, почему вся эта тема с дрейфом тревожит старших Бобов, но лично мы считаем, что вы должны его ценить. Он – скорее плюс, чем минус.
А вот это интересно. Я поднял брови и махнул рукой, призывая его продолжать.
– Когда мы только создали группу «геймеров», большинство из нас были похожи на Боба, и, если честно, это было скучновато. Все хотели быть магами, в каждом подземелье находились головоломки, рассчитанные на применение интеллекта… Все было тщательно сбалансированно… и очень цивилизованно… А теперь… – Гэндальф развел руками. – Теперь ты не можешь всегда полагаться на других игроков; иногда – вот как сегодня – начинается безумная фигня, а иногда ситуация полностью выходит из-под контроля. Кампании стали куда интереснее. Кроме того, теперь к нам присоединяются другие репликанты, не-Бобы.
– Серьезно? Кто?
– Ну, сегодня были только Бобы, но в прошлый раз с нами играли двое бывших людей. Интересно, что ты ничего не заметил.
– Хм… – В чем-то он прав. – Итак, Кевин…
– Его репутация пострадает – но не из-за предательства, а из-за того, что оно ему не удалось. Мы по-прежнему будем брать его в кампании, просто не дадим ему стоять у нас за спиной, если ты понимаешь, о чем я.
Усмехнувшись, я покачал головой.
– Ты прав. Слишком легко смотреть на все сквозь через призму собственных приоритетов, и чем дальше, тем более опасной станет подобная склонность. Кажется, мне придется сделать над собой усилие и отныне считать всех уникальными личностями. – Я встал. – Спасибо, Гэндальф – и за игру, и за урок.
Он все еще улыбался, когда я покинул его ВР.
18Проблемы с Гордецом
Боб. Август 2334 г. Система рек «Нирвана»
Было две новости – хорошая и очень хорошая. Хорошая: Гордец теперь меня избегал. Очень хорошая: все остальные это заметили и теперь активно тусовались со мной. Интересно, почему подобная тактика не пришла мне в голову, пока я был жив?
Наступил обеденный перерыв, и мы снова уселись вокруг рыбной миски. То есть миски с рыбой. Ням-ням.
Разговор зашел о морали, и Фрида спросила Терезу, как у нее может быть чувство нравственности, если нет божества, которое решает, что нравственно, а что – нет. Я, как обычно, стискивал зубы и пытался не разбить себе лицо ладонью – несмотря на то, что у квинланцев такого выражения не существовало. И прямого эквивалента у них тоже не было, иначе я бы уже его использовал.
– Боги дают тебе не правила морали, а просто правила, – ответила Тереза. – Сделай это, и получишь награду. Сделай то, и понесешь наказание. Именно так мы учим щенков не справлять нужду в доме. Надеюсь, мораль – это не когда тебя бьют по носу, чтобы ты не какал на ковер, а нечто большее.
Я вспомнил то маленькое животное с конусом позора на шее, которое увидел Гарфилд. Похоже, поведение домашних питомцев – еще одна универсальная константа во вселенной.
– Более того, – продолжала Тереза, – я верю, что приобрести истинную мораль можно только без вмешательства со стороны божества. Только тогда ты соблюдаешь нормы морали, когда действуешь в соответствии со своими представлениями о добре и зле, а не рассчитываешь получить какие-то плюшки. Верно и обратно: ты ведешь себя, как высокоморальное существо только в том случае, если отказываешься нарушить золотое правило, а не потому, что боишься наказания.
– А, золотое правило, – вставил я. – Обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой.
Тереза недоуменно посмотрела на меня.
– Нет, это серебряное правило.
– Что?
Я что-то упустил?
– Есть три правила поведения, – ответила Тереза, переключаясь в режим лектора. – Железное правило: обращайся с теми, кто слабее тебя, так, как пожелаешь. Серебряное правило: обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой. Золотое правило: «Обращайся с другими так, как этого хотят они».
– Хм. Я такого не слышал.
– Странный пробел в знаниях, – нахмурилась Тереза. – Далеко ли твой дом? Возможно, туда стоит отправить миссионеров.
– Миссионеров-атеистов? – лукаво спросила Тереза.
– Подожди… – Я поднял руку, останавливая Фриду, и повернулся к Терезе. – Почему золотое правило лучше?
– Если я обращаюсь с тобой так, как хочу, чтобы обращались со мной, я не учитываю твои желания, – сказала Тереза. – Но, допустим, ты голоден, но, кроме того, ты – сторонник единения и поэтому не ешь мясо сухопутных животных. Если я его обожаю, то, в соответствии с серебряным правилом, я поступаю нравственно, предлагая тебе бифштекс. Таким образом, даже серебряное правило все еще в значительной степени ориентировано на меня и на мои желания. Однако золотое правило заставляет меня учитывать твои верования и предпочтения. Разве это не приводит к наилучшим результатам?
– Хм… – сказал я. Снова. Ты выставляешь себя дурачком, Боб. – Мне нужно об этом подумать.
– Это лучший ответ, на который может надеяться учитель, – улыбнулась Тереза.
– Но, – вставила Фрида, – ты можешь верить буквально во что угодно, и как понять, что есть добро…
– Ну что, значит, мы просто пройдем мимо порта?! – накрыл нас голос капитана Лизы. Черт, какая же она властная. Может, все капитаны тренируются так орать на матросов? – Может, просто налетим на скалы? Если у вас выпадет свободная секунда, вы не могли бы встать за штурвал этого проклятого корыта?!
Еще один десятиминутный перерыв на обед подошел к концу.
Мы без происшествий добрались до Горного Сада. Как только мы опустили трап, Гордец, опередив капитана, сошел на причал. Свой сундук он оставил на корабле, а это означало, что, к сожалению, он еще вернется. И капитан Лиза, скорее всего, захочет перекинуться с ним парой слов.
Капитан и начальник дока, как обычно, начали орать друг на друга и плеваться, и это, как обычно, закончилось тем, что у нас появилась новая работа. Мы начали выгружать ящики и укладывать их на низко сидящую телегу, предназначенную именно для них.