Внутри меня что-то лопается и сдувается. Наверное, надежда. Ну вот, а счастье было так близко! Я уже размечталась.
– Думаешь, оба Владыки явились в Мир Смертных ради тебя? – продолжает Лунный Заяц.
– Владыки? Оба?..
Но мои вопросы обрывает окрик сбоку:
– Осторожно! В сторону!
В нас летит черный меч Фэн Лэйшэна.
Совсем спятил?!
Но, оказывается, не в нас, а в того, кто прыгал сверху, выставив когти и разинув пасть. И он падает к моим ногам, захлебывается кровью, судорожно хватая воздух. Бормочет:
– Хозяйка… Прости… Не вини меня… У меня не было… Ты пойм…
– Братец Маогуй! Не-е-е-ет! – Лунный Заяц бросает щит и кидается к своему товарищу. Падает перед ним на колени и начинает вливать энергию, которая тут же выплескивается обратно вместе со сгустками крови. Ими кашляет Маогуй – надсадно и жутко. Обреченно. В алых глазах Лунного Зайца, сосредоточенных и очень взрослых, отчаяние лекаря, неспособного спасти того, кто ему дорог.
В пылу битвы мы совсем позабыли о коте, а он, оказывается, успел не только принять свой устрашающий чудовищный облик, но и перейти на сторону врага. Или он всегда был на ней?
Но это не важно.
Уже не важно…
Внутри меня что-то трескается и разлетается на осколки, больно раня. Я понимаю: печать, которой скрепляется договор между духом-прислужником и хозяином. Тот самый, что подписывается кровью.
Хватаюсь за грудь и падаю на колени, опираясь на одну руку, тоже сплевываю кровь.
Ну молодец, Лэйшэн, удружил!
У него, конечно же, найдется тысяча отговорок: тебя же спасал!
Ага, вот и он собственной персоной, кидается ко мне:
– Сюли! Сюли!
Он неисправим. Сколько раз просила не называть этим именем! Бесполезно.
Опускается рядом, тянет ко мне руки, но я отмахиваюсь:
– Не… до… тебя…
Заваливаюсь на спину, сжимаю кулаки и корчусь, катаясь по земле, пропитанной кровью магических созданий разной степени темноты. Внутри меня пожар: с одной стороны – ломается и рушится печать, с другой – Она мешает мне умереть, как и всегда.
Юэ Ту оборачивается к Фэн Лэйшэну и буквально прожигает его гневным взглядом.
– Зачем? – зло выпаливает он. – Почему братец Маогуй?
– Ответ прост, и вы его знаете, господин Юэ: ради спокойствия Трех Миров! – чеканит Фэн Лэйшэн.
– Спокойствие Трех Миров! – буквально выплевывает Лунный Заяц, поднимаясь на ноги. И вдруг начинает расти, расширяться, раздаваться во все стороны. – Знаете, какую фразу я ненавижу больше всего?! Спокойствие Трех Миров! И знаете, почему, а, Владыка? Потому что она всегда предшествует войне и смертям! Потому что спокойствие не для всех! Кто-то же должен умирать за это самое гуево спокойствие?! Ненавижу вас, небесные лицемеры! Ненавижу! Ненавижу!
Голос его звенит и, кажется, достигает самого Небесного Царства, сотрясает златокрышные дворцы, колышет чистейшие облака, будто рваные занавеси. Так же кричала девушка из моего сна – та, которая все сожгла. И я замечаю отблески того огня в черных глазах Фэн Лэйшэна. А еще – ужас перед древним изначальным чудовищем.
Даже Бесовка Чжао замирает, переставая создавать новых марионеток.
Тишина просто нереальная. Густая, ощутимая. Ее разрывает только кашель – мой и Маогуя.
Кое-как подползаю к Коту, хватаюсь за меч Фэн Лэйшэна и пытаюсь вытащить.
Лэйшэн – охотник на чудовищ. А значит, от Маогуя не должно было остаться ничего. Даже изначальный дух разлетелся бы в прах. Но он еще жив, хоть и на последнем издыхании.
Ловлю его ладонь – она едва ли больше моей, осторожно сжимаю.
– Ты-то… Ты-то чего полез?.. – Ругаться и грозить не могу. Только хриплю, но, надеюсь, грозно.
– У них… сестренка… Цзинь Чан[16]… – Слова даются ему с трудом. – Мы с братцем… Юэ Ту… давно… ищем ее…
Да уж, та еще троица: кот, заяц и жаба. Даже спрашивать не буду, что их связывает. Важнее другое.
– «У них» – это у кого?
Ответить прислужник уже не может – захлебывается кровью.
Это зрелище приводит в себя Юэ Ту: он опять уменьшается в размерах и кидается к Маогую.
– Нет-нет, братишка, я не дам тебе умереть… Нет-нет…
Нас троих снова накрывает щит.
Фэн Лэйшэн тоже приходит в себя.
– Мы ее не победим, пока будем убивать марионеток. Нужна формация! – говорит он.
– Для формаций нужны заклинатели, – огрызается Юэ Ту из-за щита. – А где их взять?
– Может быть, я подойду? – вклинивается голос с неба, и прямо перед нами опускается человек с огромным копьем наперевес.
В том месте, где он приземляется, проминается почва. Черная, густая, как и его длинный плащ, аура стелется вокруг, подавляя и вжимая землю. Бесы начинают выть и извиваться от соприкосновения с ней. Незнакомец очень высок и широк в плечах. На нем доспехи из вороненой стали. И, возможно, он бы считался писаным красавцем, не будь столь пугающим.
Ему даже представляться не надо, все и так понимают: генерал Се Чжимин собственной персоной. Только у потомка низвергнутых может быть такая – спорящая по черноте с бесовской – ци.
От ее воздействия хрупкая принцесса жалобно вскрикивает и лишается чувств.
Эпизод 17Хочешь зваться Святой – соответствуй…
– Ваше Высочество! – Се Чжимин подхватывает тонкую фигурку. Белый шелк ее одежд разливается по черноте его доспехов, светлые волосы сплетаются с лентами демонической ци.
– Ей здесь не место. – Фэн Лэйшэн оказывается рядом. – Она едва ли сможет нам сейчас помочь.
– Верно, – соглашается генерал Се. – Господин Юэ Ту, – его голос сочиться вежливостью, хотя во всем облике почтения ни на цунь[17], – может ли этот недостойный попросить вас позаботиться о Ее Высочестве?
Юэ Ту, который продолжает вливать жизненные силы в Маогуя, оборачивается и прожигает мужчину злым взглядом алых глаз.
– Это не ради спокойствия Трех Миров, – продолжает генерал Се. – Мне, как и вам, нет до него дела. Просто спасите ее!
– Генерал прав, вам здесь делать нечего. Забирайте раненых и Сюли и возвращайтесь в поместье. Его щит им не пробить, – вклинивается в разговор Фэн Лэйшэн и раздает распоряжения.
Генерал Се осторожно опускает Святую Деву рядом с Маогуем, а я, встав на колени, тычу дрожащим пальцем в Фэн Лэйшэна и бешусь:
– Какое ты имеешь право отсылать меня?!
– Ты пострадала, – чеканит он, давая понять, что спорить со мной не намерен. – Твой прислужник пострадал. Вы – обуза, а не помощники.
– Ты!.. Ты!.. – задыхаюсь я.
– Он прав, сестренка, – влезает в беседу Юэ Ту, а затем снова разрастается, ведет над нами бело-красным рукавом ханьфу, и мир второй раз меняет очертания.
Мы оказываемся в комнате, судя по всему, в поместье Фэн Лэйшэна. Вокруг – притихшие и онемевшие служанки. Они, наверное, не привыкли к тому, что люди, а уж тем более нелюди, появляются прямо из воздуха.
– Чего застыли? – гаркает на них Заяц, и девушки от этого окрика трепещут, как листы на ветру. – Не видите – они ранены! Быстро устроили всех!
Мой взор то гаснет, то вновь становится ясным, и я могу видеть, как прислуга мечется в суете. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не появилась Янь Мин. За последнее время девушка повзрослела и посерьезнела. Она и раньше числилась здесь главной, но теперь другие служанки слушаются ее едва ли не с благоговейным трепетом.
– Скорее несите сюда чуан из соседней комнаты, – распоряжается она. – А вы, – поворачивается к оставшимся, – разворачивайте циновки.
Меня укладывают на кровать как хозяйку, на циновке рядом устраивают Маогуя, потому что он должен быть неподалеку, мы же связаны. Чуан достается принцессе. Янь Мин обхаживает ее с особым почтением, пожалуй даже с большим, чем меня. Но я не ревную, мне вообще сейчас не до ревности – меня буквально раздирает на части, на множество крошечных Ю.
– Сестрица, поддашь огоньку? – обращается ко мне Юэ Ту, который прямо на мой туалетный столик взгромоздил изящный пузатый котел-жаровню.
Приподнимаюсь, отплевывая кровь, и бью огненной вспышкой прямо в круглое пузо этого приспособления. Пламя занимается с довольным ревом. А дальше все теряется и тонет в гуле команд, которые раздает Юэ Ту. Он занят привычным делом: создает пилюли, варит эликсиры. Девушки снуют туда-сюда, принося нужные ингредиенты, и те немедленно исчезают в прожорливом зеве котла.
Когда я смотрю на Лунного Зайца, понимаю, почему он лучший во всех мирах. Действительно непревзойденный! Сейчас его белые волосы повязаны красной косынкой, чтобы не лезли в глаза и не дай бог не испортили ценные лекарства. Сам маленький лекарь собран и строг, от него веет первозданной мощью. Необъяснимой и необоримой. Что плохо вяжется с внешней хрупкостью и худобой детского тельца. Но насмехаться над ним или ставить под сомнения его способности не решается никто, а если бы и решился, злобный взгляд алых глаз быстро бы остудил пыл глупца.
К счастью, таких нет, поэтому спустя одну палочку[18] Юэ Ту наливает в фарфоровую чашку коричневатую жижу.
– Давайте отвар принцессе. Три ложки, больше не надо. Это общеукрепляющее. Она подверглась воздействию темной ци низвергнутого, но ее собственный внутренний свет справляется. Нужно только слегка поддержать организм.
Янь Мин кивает и бережно принимает из его рук снадобье. Она просит остальных служанок помочь усадить Святую Деву и легонько встряхивает ее за плечо:
– Ваше Высочество! Ваше Высочество!
Однако, как я могу наблюдать, когда зрение более-менее фокусируется и реальность не скачет перед глазами, как спятивший гуй, их белокурая подопечная никак не реагирует.
– Постой! – подбегает к ним Юэ Ту. – Давай попробуем вот так. – Он достает из цянькуня граненый пузырек, подносит к носу принцессы и водит над ним рукой, будто гонит что-то прямо ей в нос.