Летать здесь мы не можем, но, оказывается, можем скользить в этом вязком пространстве, как в миске с желе. Именно поэтому мы оказываемся у монстра за спиной, прежде чем тот успевает сориентироваться.
– Вперед! – И мы мчимся по его хребтине, как по скале, перепрыгивая через огромные шипы. Наконец достигаем шеи.
Линь Вэйюань останавливается и говорит:
– Мне нужно пробраться под морду, там у него самое нежное место. Я смогу вспороть ему глотку. Удержишь щит?
Качаю головой.
– Нет, давай я помещу тебя в защитный кокон – так будет надежнее.
– Давай, только быстро.
Окружаю его световым защитным пузырем. Линь Вэйюань сплавляет два своих меча в один здоровенный и увесистый, берет его в правую руку, а левой хватается за шипы, которые окружают горло монстра, как ошейник.
Чтобы тварь повыше задрала голову, давая Линь Вэйюаню больше простора, щекочу его затылок огненными шарами. А то и вовсе чешу потоками первозданного огонька.
Тварь дергается, пытается выгнуться так, чтобы согнать назойливую мошку, которая пристроилась сзади, но не тут-то было! Я продолжаю веселиться и едва успеваю отскочить, когда меч Линь Вэйюаня выскакивает с моей стороны, пробив насквозь глотку монстра. Меня оглушает рев, и я лечу вниз, наблюдая, как громадная туша расползается на две половинки.
Линь Вэйюань недаром считается одним из лучших воинов Небесного Царства. По праву носит это звание.
Упасть мне не дает Хубай, подставив мягкую спину. А через минуту рядом с нами легко приземляется Линь Вэйюань, еще окруженный моим защитным коконом и выпустивший силу, из-за которой сияет ярче тысячи солнц.
– Эй, небесный, приглуши свой фонарь! – ворчу я.
Бывший Наследный Принц усмехается, но убирает сияние.
Бережно спустив меня на твердую поверхность, Хубай принимает человеческий облик.
– Близится Час Тигра[26], – говорит он.
– Плохо, всего два часа до заката. Нам надо спешить, – коротко комментирует Линь Вэйюань.
– В Час Тигра я обретаю высшую мощь, – продолжает помощник Сиванму, – могу нестись быстрее стрелы. Раны заживают мгновенно. И силы хватит, чтобы поднять двоих. Так мы точно успеем к Последнему Мгновению твоей возлюбленной, братец Линь.
Успели бы! Но нас отвлекает странный чавкающий звук. Когда мы оборачиваемся на него, то продирает ужас: две половины, на которые развалилась туча монстра, срастаются, притом быстрее, чем мы успеваем ахнуть…
И вот тварь уже жива, только стала еще больше и злее, чем в первый раз.
– Уходите, – командует Линь Вэйюань, – я его задержу!
– Нет, – пытаюсь возразить я.
– Да, Дайюй! Только ты и сможешь добраться!
– Но что я скажу Цянцян? Твоя сумасшедшая птичка выцарапает мне глаза!
– Если она захочет меня видеть – пусть ждет на Террасе Возрождения.
Это последнее, что он успевает крикнуть, потому что следом монстр бьет, и Линь Вэйюань принимает удар на скрещенные мечи, но его все же сметает втрое превосходящей силой. И моего щита у него больше нет.
Ждать нельзя – здешнее бледное, похожее на паровую булку, солнце медленно ползет на Запад и вот-вот войдет во владения Сиванму. Нужно спешить.
Хубай принимает тигриный облик, я вспрыгиваю ему на спину и, оглянувшись, вижу, как громадная туша прыгает на Линь Вэйюаня, погребая его под собой и явно ломая ему хребет.
В голове только и бьется: что я скажу Чжэнь Цянцян?
Но мысль сметает скорость – Хубай и впрямь несется, обгоняя время. Я сосредоточиваюсь на том, чтобы держаться за его жесткую холку.
Перед Завесой, которая отделяет нас от Последнего Мига, я заставляю Хубая затормозить. Смотрю на те события, что происходили на Пике Справедливости, и вновь ощущаю все: и боль от сетей бессмертных, и отчаяние от бессилия. Все снова обрушивается на меня.
А еще я вижу Цянцян, виноватую перед Небом лишь в том, что решила защитить свое племя, спасти оставшихся от бездумного зверского истребления. В том, что повела себя как и следует принцессе. Распятая между Столпами Мудрости – кто вообще придумывает эти нелепые названия для орудий пыток?! – окровавленная, она смотрит в глаза любимого с презрением и смеется.
– Ну, давай же, трус, давай! – хлещет она Наследного Принца сильнее, чем ее саму недавно били Плетью Чистого Света. – Сделай это! Что же ты медлишь?
Чжэнь Цянцян сплевывает кровь – плеть повредила ее внутренние органы, – и губы маленькой птички становятся алыми, будто она сожрала кого-то. У Наследного Принца дрожат руки и кровоточат глаза – он просил для нее легкого наказания. Думал лишь сослать в Мир Смертных… Но теперь, перед лицом всех богов, собравшихся на казнь, он, Наследный Принц Небесного Царства, тот, на кого обращены взоры, образчик соблюдения принципов и законов, не может поступить по велению сердца.
Только сейчас, глядя на Линь Вэйюаня со стороны, я вижу, через что ему пришлось пройти. Он падает на колени перед венценосными родителями, перед всем двором, бьется головой о камни и молит:
– Отец! Матушка! Молю, измените наказание этой ничтожной! Выжечь ядро – это слишком жестоко.
– Да как ты смеешь?! – ярится Император-отец. – Она выступила против Небесного Царства! Она…
Не хочу слушать этот бред – и так знаю, что будет дальше: они сломают его своими законами и правилами, задавят ответственностью, и Наследный Принц сделает то, чего потом никогда не сможет себе простить…
И еще я понимаю: мне туда нельзя. Ибо я – именно как Дайюй Цзиньхуа – тоже там есть. Чуть поодаль, ожидающая своей участи. А это значит…
– Мне туда нельзя! Пространство просто схлопнется! И Линь Вэйюаню нельзя!
– Что же делать? – говорит тигр, вновь принимая человеческий облик.
– Иди ты. Тебя там никогда не было, а значит, ты не вызовешь возмущений Пространства.
Он послушно кивает:
– Хорошо.
Я достаю артефакт и разворачиваю портал – спасибо дядюшке Жу, позаботился, зная, что я не сильна в портальной магии.
Дальше все происходит очень быстро: тигр прыгает, перегрызая на ходу энергетические цепи Столпов Мудрости. Ухватив пленницу за край одежд, закидывает себе на спину и несется обратно быстрее, чем участники событий успевают опомниться. Завеса исчезает – стирается Последний Миг принцессы птиц-зарянок Зензен Киан, именуемой в Небесном Царстве Чжэнь Цянцян.
Они выскакивают прямо на меня.
– Дайюй? – зеленые глаза Розочки, и без того огромные, округляются до размера винных чаш.
– Некогда объяснять, Цянцян. Скорее убирайтесь отсюда, вот-вот сядет солнце!
– А ты?
Помню, что тигр сказал: сможет поднять двоих. Если Линь Вэйюань еще жив, они подхватят его. А вот троих Хубай выдержит вряд ли.
– Уходите! – рявкаю я на манер ее любимого.
И они оба, будучи чудовищами, подчиняются моему приказу. Хубай уносится, обгоняя время. Он должен успеть! Иначе все было напрасно!
А я…
Смотрю, как бледное солнце здешнего мира падает за горизонт, будто монета в щель между половиц. И абсолютная, настоянная в веках тьма смыкается надо мной…
Эпизод 35Твой свет рассеивает мою тьму
Темно.
Абсолютно.
Без единого, даже маленького просвета.
Темнота густая, колышется, как покрывало. Кажется, ее можно трогать, даже пить.
Страшно ли мне? Скорее щекотно. Тьма трогает мягкой лапкой. Как кошка. В ней нет звуков – ничто не разрывает идеальную тишину. Не доносится рык, не слышны шаги, словно монстры тоже спрятались в норы и решили вздремнуть.
А потом зажигаются огоньки. Мириады огоньков. Будто воздух внезапно наполнился светлячками. Они дрожат, трепещут, переливаются и… поют. Тихонько. На разные голоса. Но сливаются в гармоничную мелодию. Песня красива, хоть и печальна.
И я понимаю: души. Вот они, души умерших. Когда садится солнце и прячутся монстры, начинается их время.
Здесь, наверное, есть те, кого мы с Ней… Ой! Готова ли я увидеть их? Что они скажут мне?
Слабый свет делает Тропу более-менее заметной, и я осторожно ступаю по ней. Раз я здесь, другого шанса не будет. Я должна отыскать короля птиц-зарянок и задать ему пару вопросов. Очень важных и волнующих меня. Именно они сделают картину полной. А без этого звена мне всю мозаику не собрать.
– Гуанли, король птиц-зарянок! Гуанли, отзовись!
– Я здесь, моя госпожа. – Передо мной появляется огонек, он дробится, и, словно звезды, образующие созвездие, тысячи огоньков создают силуэт мужчины. Даже в таком обличье птичий король величественен и красив. За спиной – огромные переливчатые крылья. На губах – мягкая улыбка.
– Ты и есть Гуанли, муж Ченгуан Куифен? – спрашиваю, хотя и убеждена: передо мной именно он.
– Вы знаете милую Ченгуан? – Мужчина сияет, если так можно сказать о существе, сотканном из света.
– Да, мы познакомились недавно.
– И вы знаете… – запинается он, – что она стала…
– …Бесовкой? – заканчиваю за него.
– Именно. Впустила тьму в свою душу, – с тяжелым вздохом говорит Гуанли.
– Она пережила большую боль, оказалась в отчаянном положении и искала силу где могла. Я не оправдываю ее, но по-женски могу понять. Мне тоже приходилось искать силу во тьме, когда некому было постоять за меня.
Его сияющий взгляд становится печальным.
– Моя бедная Ченгуан, – произносит он. – Это я виноват, что с ней случилось такое. Не смог ее защитить. Я – плохой муж.
Качаю головой.
– Нет, Гуанли, ты – ее лучик света. Она живет только потому, что хочет вернуть тебя.
– Вернуть? – Король птиц-зарянок хмурится.
И я рассказываю ему задумку сестрицы Ченгуан. Гуанли нервно мечется туда-сюда. Его призрачные, сотканные из огоньков одежды развеваются за спиной, беспокойно трепещут птичьи крылья.
Наконец он останавливается и просит меня:
– Госпожа, не дайте ей этого совершить! Если она вытащит меня отсюда, я не буду прежним. Царство Смерти метит каждого тьмой. И если выдернуть кого-то раньше срока, то он обратится в вечно голодного Демона Разрушения. Не будет меня, ее Гуанли – будет монстр похуже тех, что рыскают здесь при дневном свете. А если она перепишет судьбу всех птиц-зарянок, вызволив отсюда целое племя, то мир и вовсе пошатнется. Нет… Этого нельзя допустить! Должно быть, у моей дорогой Ченгуан от горя помутился рассудок!