— На дедушек: Ленина, Сталина и Брежнева, ты не похож, если говорить о донорах. Ты похож на хорошего человека, — Димка рассмеялся. — И тачанка?
— Что тачанка? Её воспитатель труда уничтожил, тот еще был подонок.
— Приемные родители, когда мне исполнилось шесть лет, решили, что с меня игрушек достаточно: все, что было: собрали и унесли. Приступили к поиску талантов, но ничего выдающегося не нашли.
— Они неправильно искали.
— И что должны были найти?
— Чувство дружбы, в наше время очень редкое качество. — Я улыбнулся и мы рассмеялись.
Оставшуюся часть дня занимались ремонтом траншеи: углубляли, выравнивали осыпавшиеся края, обкладывали их свежим дерном. Дверь в бункер не закрывали, но к ночи затхлость, пропитавшая помещения так и не выветрилась.
На ночь Маркулис назначил дежурства. Над столом, за которым мы обедали, висел железный ящик, соединенный с трубой исчезающей в потолке. Всех удивляла странная вытяжка, пока Рыжков не открыл ящик. В железной коробке оказался перископ, наверное такие же ставят на подлодки, с аппаратурой ночного видения.
Дежурство заключалось в бестолковом глазении в перископ, подкручивании колесиков настройки, чтоб лучше рассмотреть яркие, красивые звезды.
Первым дежурил Губа.
— Товарищ старший сержант, что я должен обнаружить?
— Что-то подозрительное, — усмехнулся Маркулис.
— В смысле?
— В прямом смысле. Если увидишь, что-то подозрительное, или кого-то — немедленно сообщи мне.
— Всегда легче обнаружить подозрительный объект, если знать, что он из себя представляет.
— Товарищ солдат, вы приказ поняли?
— Искать подозрительный объект.
— Правильно. Когда знаешь, что искать, это уже не подозрительный объект. Уловили разницу?
— Так точно, а где искать?
— На земле, вокруг поляны и в небе.
— Могут скинуть парашютистов? — спросил Дылдин.
— Двадцать отжиманий, — приказал Маркулис.
— Товарищ Губов, приказ ясен?
— Так точно.
— Смотрите в окуляры и ищите подозрительные объекты и предметы, — Маркулис ушел в сержантскую.
— Каждых два часа наблюдатели меняются, — Рыжков хмуро посмотрел в мою сторону и направился вслед за старшим сержантом. В дверях остановился.
— Не спать. Сон на боевом дежурстве приравнивается к предательству и дезертирству. — Он ушел.
— Идиоты, — Губов сел за стол, — не нравится мне все это, чувствую за нос водят.
— Отбой! — донесся голос Маркулиса. У нас погас свет, лишь над столом Губова горела красная, дежурная лампочка…
— …Эй, Пол, меня забирают. У меня нашлись родители.
В нашей группе Лютик был самым маленьким и беззащитным. Светлые вьющиеся волосы и круглое лицо делали его похожим на херувимчика. Его дразнили девчонкой и я постоянно за него заступался. Мой клоновый бог, я часто защищал тех, кого обижали, подсознательно сравнивая с собой. Мой детсадовский период был не из легких. Для Лютика, проклятым часом являлся подъем. Насмешки сыпались со всех сторон, группа проявляла интерес к степени сухости его матраса и простыней.
— Лютик, поздравлю, — сказал я, внутренне завидуя и зная что у меня никогда не будет приемных родителей.
Он благодарно обнял меня за шею и прошептал:
— Пол, моя тачанка-растовчанка отныне твоя. У неё волшебный пулеметчик, его зовут Максим, он всегда меня защищал, как ты. — Лютик протянул красную пластмассовую игрушку. — Возьми, теперь она твоя.
— Спасибо, Лютик.
— Береги её. Это красноармейцы — будёновцы, — доверчиво шептал Лютик, словно раскрывал важную тайну.
— Когда тебе будет тяжело, подумай о тачанке, вспомни Максима и они придут на помощь.
— Обязательно. — Я посмотрел на тачанку: неистово летящие кони, возница в папахе, замахивающийся кнутом и пулеметчик, в буденовке, припавший к пулемету и поливающий свинцовым огнем невидимых, настигающих врагов.
Лютик посмотрел на тачанку в моих руках и уверенно сказал:
— Они оторвались от врагов.
— Конечно.
— Послушай, Пол, — он хлопнул меня по плечу…
Я раскрыл глаза, надо мной висело лицо Рыжкова.
— Подъем, боец — твоя вахта.
— Есть. — Я поднялся. Одеваться не было нужды, все спали одетыми, укрывшись одеялами и все равно колотясь от холода. Бетонной блок насквозь пропитался сыростью, его заполнял влажный затхлый воздух. По-хорошему его надо месяц проветривать.
Рыжков, позевывая, ушел на сержантскую половину. Я сел к столу, сменить Сергея. Он посмотрел на меня красными, измученными глазами.
— Как на фронте?
— Без перемен. Не спи, Маркулис три раза подкрадывался, проверял, как я несу службу.
— Значит хорошо несешь.
— Я понял, почему они такими стали. Их заколдовали, превратили в зомби, — прошептал Губов, придвигаясь ко мне. — Я чую.
— Какие зомби? — я внимательно посмотрел на приятеля. — Видел что-то подозрительное?
— Ничего я не видел, я про сержантов говорю, про Кирилла: сам не мог он так измениться.
— Откуда такие знания?
— Чую.
— И Рыжков зомби?
— И Рыжков.
— А мне кажется — козлом был, козлом остался. Иди спать, Губа, не бери в голову.
— Не нравится мне это место, — Губа поднялся, с хрустом потянулся. — Дежурство дебильное, не логичное — пустая трата времени. Чуя — за нос водят, — повторил он.
— Нас за нос водят с первого дня службы.
— Вот я и говорю: не нравится. Там под столом, банка с чаем. Я крепкий заварил, как чефир получился.
— Спасибо.
Сергей поднялся. В темном углу кубрика заскрипела кровать. Донесся усталый вздох-шепот:
— Не нравится мне, чую…
— Чует он, — хмыкнул я. Вспомнился сон. Такие сны мне тоже не нравились. Лютика давно не видел во сне.
Спустя два месяца, приемные «козлы» вернули его в «обезьянник». «Обезьяны» встретили Лютика оглушительным свистом и хохотом.
— Эй, Лютик, сколько матрацев зассал?
— Лютик, как будильник, работает?
— Напиши письмо Кашпировскому!
— Привет, ссыкунок!
Добрые мы — люди, миролюбивые и незлопамятные. Я протиснулся сквозь толпу, обступившую жертву.
— Привет, Лютик. Все, что с нами не случается, все к лучшему.
— Здравствуй Пол! — закричал малыш, бросаясь ко мне и вцепляясь в рубашку, пряча от толпы зареванное, растерянное лицо.
Я потрепал его вихры:
— Ничего, Лютик, успокойся — прорвемся. — Достал из кармана тачанку.
— Смотри, Лютик — тачанка-растовчанка. Я сохранил её и возвращаю.
— Нет. Нет, — малыш затряс вихрастой головой, крепче вцепляясь в рубашку. — Она твоя Пол, подарки не возвращают.
— Пойдем отсюда, — Я растолкал улюлюкающую свору «обезьян». Кому-то и по носу попало.
Весь день я не отходил от Лютика, казалось, что он более-менее успокоился. Ночью я его проспал. Вернувшегося в «обезьянник», считают неудачником на всю жизнь. Был шанс вырваться из обезьяньей неволи и его не использовали. Возвращенцу в приюте жить становится невыносимо. Из зависти и чувства: «вот меня бы на его месте никогда не вернули», каждый старается возвращена унизить. Лютик знал об этом. Поздней ночью, он выбрался из своей постели, оставив матрас сухим, проник в умывальную комнату, приладил леску к шпингалету оконной рамы…
Жаль, что документы об усыновлении хранятся за семью замками и осьмнадцатью печатями. После «обезьянника», учась «хабзарне», я пытался выяснить, кто были приемными родителями Лютика, что бы найдя, подвести их к оконной раме…
Безрезультатно. Лютик-Лютик, твоя красная тачанка меня долго защищала, и пулеметчик Максим погиб геройски в бою.
В поле зрения перископа попала красно-зеленая табличка с золотистой надписью: «Стой! Опасно! Мины!!!». Военный юмор беспримерен.
На плечо легла ладонь.
— Димка? — не отрываясь от перископа, спросил я.
— Что видишь?
— Хренотень разную.
— А ты его в небо направь.
— Как?
Димка повертел колесики настройки, объектив перископа уперся в небо.
— Что видишь?
— Обалдеть, с прибором ночного видения у звезд столько цветов и оттенков.
— Что еще?
— Вижу, как среди звезд, мигая оранжевыми огнями, перемещается странный, не поддающийся опознанию объект.
— НЛО? Дай взглянуть, — Димка потряс за плечо.
— Смотри, — я смеясь, отодвинулся. Он приник к перископу и разочарованно протянул:
— Это же самолет.
— А ты поверил в НЛО?
— Почему бы и нет?
— И что это такое?
— Нечто особенное, что способно иметь разнообразную: техногенную, полевую или плазмоидную природу и происхождение, — Димка оторвался от перископа, посмотрел на меня.
— Плазмоидную природу, — фыркнул я.
— Я когда-то интересовался этой загадкой.
— Приемные заставили?
— Нет, личный интерес. К таким, как они считали пустым вопросам, меня не подпускали.
— И что ты знаешь об НЛО? — я решил проверить его интерес.
— Ну, если тебя интересует, — Димка оживился, снял очки, его глаза блестели.
— Об НЛО открыто заговорили в 1947 году. Самолет американского пилота над Каскадными горами со сверхзвуковой скоростью обогнали 9 дискообразных объектов. Пилот успел сделать несколько удачных снимков которые и продемонстрировал журналистам, обозвав объекты «летающими сковородками».
— Летающими сковородками?
— Да, это потом, газеты приняли другой термин — «летающие тарелки». Но, чаще наблюдаются не тарелки, а шарообразные и звездообразные НЛО, реже — «сигары» и «треугольники». У нас, тема НЛО считается закрытой, поэтому в газеты и материалы попадает чаще не научный, а снисходительно-насмешливый материал. Я слышал утверждения, что это секретные военные корабли, так сказать оружие нового тысячелетия. Есть утверждения, что это внеземная форма жизни, летающие генетические и психофизические лаборатории, машины времени, полтергейст.
На стол упала черная тень.
— Так, товарищи бойцы, — процедил Маркулис, — разговоры на посту? — Он ядовито посмотрел на Димку. — Что ты еще знаешь об НЛО?
— Мое время заступать, — ответил Димка, водружая на нос очки.