— Меня от случайных и неслучайных половых связей и соблазнений, защищали приемные. Гению, считали они, знакомство с девушками вредит. Только я не вундеркинд, — хмыкнул Димка. — Бежать надо, к черту.
— Убежим, — пообещал я.
— Как?
— Увидим. Не переживай Димка, будут у тебя девушки.
— Я не переживаю.
— Я тебя с такими познакомлю — закачаешься.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Хвалей довольно рассмеялся.
— Ещё хочу мороженое и торт шоколадный, — мечтательно произнес он.
— Так ты сластена?
— Ага, сластена.
— Обещаю, будут тебе какао с молоком и торт с мороженым. — Сыпал я опрометчивыми обещаниями, пусть смеется — ночь короче дня.
— Знаешь, море увидеть хочу. На волнах покачаться, поваляться в теплом песке, послушать, как оно шумит. Я два раза ездил на море с приемными родителями.
— А я видел море только в фильмах и на картинках.
— Значит нам, прямая дорога из лазарета к морю.
— Найдем затонувшую каравеллу с ацтекским золотом, или пиратскими сундуками. Справим ксивы и заживем припеваючи: каждый день с шоколадными тортами, мороженым и красивыми женщинами. Купим белые штаны и черные пиджаки. Нацепим солнечные очки, в зубы — по здоровенной гавайской сигаре, на ноги — лакированные штиблеты. Как думаешь, такое возможно?
Димка промолчал. Я приподнялся на локтях, заглядывая в соседнюю кровать. Приятель спал, улыбаясь во сне: верно видел себя на берегу моря, в окружении топ моделей, по уши в мороженом и в сбитых сливках.
Я стиснул зубы. Слышишь, Создатель, пусть все что я видел и наговорил, окажется моим и только моим бредом — я согласен, но только пусть он проснется утром и все вспомнит.
Раскрыл тетрадь и посмотрел на роспись Димы.
«Я боюсь» — несколько раз зачеркнуто. Ниже: «Максим, не забудь про побег — 25 июля, утром и помни про меня». Подпись — Дмитрий Хвалей.
Глава 5БЕГ С ПРЕПЯТСТВИЯМИ ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ
Я проснулся от голосов, кажется для меня это становится обычным явлением.
— Как вы думаете, Никанор Аверьянович, они еще спят?
— Вы сомневаетесь, Ишим Ниязович, или не видите? Сонные таблетки — мое изобретение. Если вы скомандуете: «Рота подъем!», и хлопните в ладоши — они проснутся.
— Как вы думаете, они помнят?
— Смотря что, вы имеете в виду. Сейчас трудно сказать насколько деградировала их память. Жаль, что вы не были на испытаниях которые проводились на Северном полигоне полгода назад. Регрессирование памяти увеличивается с каждым днем. Я бы сказал: набирает скорость. Обратный процесс невозможен. Если вчера, как говорит Сан Саныч они не помнили нескольких дней, сегодня из памяти выпадет от двух до трех месяцев.
— Таким образом, они превращаются в идиотов? — бас Сан Саныча.
— Вас это не касается.
— Хорошо, вчера мы объясняли больным, что они попали в больницу, потому что в роте была эпидемия гриппа.
— Отлично и будем придерживаться этой концепции.
— Вчерашнее пробуждение прошло без эксцессов? — восточный акцент.
— Так точно, ребят поднял Мишаня. Я все описал подробно в рапорте.
— Мы его прочтем, обязательно.
— Кто-нибудь вел себя странно? — восточный акцент.
— Мишаня говорил, что больше всех беспокоился и задавал провокационные вопросы больной по фамилии Клон.
Я почувствовал, на себе указательный палец и несколько пар глаз.
— Вопросы какого типа?
— Почему здесь только их отделение? Он проснулся раньше всех и видел в палате сержанта Рыжкова.
— Который погиб от ножевых ран?
— Так точно.
— Военные испытывали Бешенного? — восточный акцент.
— В малых дозах.
— Клон, — восточный акцент, — что-то я о нем слышал.
— Конечно слышали, это опытный образец из Завода. Помните?
— Ах, да — ПУОЭЛИЧ, о нем много писали.
Мне захотелось подняться и набить им морды.
— Никанор Аверьяныч и Ишим Ниязович, Ниночка сообщила, в кабинете стынет завтрак. Оставим ребят, пусть их поднимает Мишаня.
— Что на завтрак?
— Как обычно, все легкое, — Сан Саныч рассмеялся, — поджаренные хлебцы с маслом и икоркой, бекон, яйца, апельсиновый сок, чай и кофе на вкус.
— Легкое, — согласился обладатель восточного акцента.
— Завтрак, так завтрак. Распорядитесь, чтоб Клона нам доставили на осмотр в первую очередь. Этот голубчик меня заинтересовал. Знаете, Ишим Ниязович, я сожалею, что проекты с клонированием сейчас находятся бумажной стадии, все-таки это был большой прорыв в науке. Мы могли бы использовать… — голоса стали удаляться.
Плохие предчувствия начинали сбываться. Мой Клоновый Бог, но я все помню! А, Димка? Они сказали, что с каждым днем процесс потери памяти будет ускоряться. Регрессирование…Сегодня они должны потерять два или три месяца…
Я приподнялся и посмотрел на Димку. Он лежал с открытыми глазами. Увидев меня улыбнулся:
— Привет.
— С добрым утром. Ты слышал?
— Что?
— Разговор профессоров.
— Только то, где сказали, что тебя хотят вызвать на обследование первым.
— Какой сейчас месяц? — быстро спросил я.
— Блин, где мои очки? — Я взял очки с тумбочки и протянул Хвалею.
— Спасибо.
— Ответь на вопрос.
— А ты что не знаешь?
— Не знаю.
— Ну хорошо, шестое мая, первая неделя карантина и курсов молодого бойца, — ответил Хвалей. Он огляделся.
— Интересно где мы и как сюда попали? Нас что, во сне перенесли?
— Димка, — выдохнул я, чувствуя как холодные липкие капли поползли между лопаток.
Он улыбнулся шире.
— Ты не знаешь, что мы делаем в больнице?
— Сейчас, — я подумал о тетрадке которую держал под подушкой, о том, стоит ли показывать её Димке. Проклятье, все идет к худшему.
— Не помню, как нас сюда завезли.
В палату вошел Мишаня. Удивленно посмотрел на Хвалея и меня, проревел:
— Отделение подъем! — Миролюбиво добавил, — вставайте грипозники.
Подошел к моей кровати и подозрительно спросил:
— С добрым утром боец, давно не спишь?
— С добрым утром, только что проснулся, — Я улыбнулся, сегодня обойдемся без вчерашних проколов, нечего настораживать старшего медбрата раньше времени.
На койках заворочались Хвостов и Дылдин.
— Что мы здесь делаем? Вчера был на призывном участке? Сел в самолет и вырубился, — подал голос Дылдин, откидывая простынь. Босые ступни зашаркали по полу, разыскивая тапочки.
— Где здесь туалет?
— Идиот, какой самолет? Второй день как в армии, — хихикнул, отрывая голову от подушки Хвостов.
Ого! — пронеслось в голове, — начинается разбежка во времени.
— Бойцы, спокойно — прогудел Мишаня, поднимая, как благословляющий апостол руку вверх— в роте была эпидемия гриппа. Сами знаете, с каждым годом вирус подвергается мутациям и становится для человека опасным, но не настолько как СПИД. Грипп лечится, — Мишаня хохотнул.
Смешок повторили Хвостов и Дылдин.
— Только спокойствие, ничего плохого с вами не случилось. Сейчас вы находитесь в карантинном блоке. Вы заболели и ваша память подверглась временной амнезии. Кое-что вы призабыли, временное явление, скоро все придет в норму и вас выпишут. Поводов для беспокойства нет считайте, что кризис миновал и дела идут на поправку. Кто-нибудь жалуется на здоровье?
Все промолчали.
— Вот видите, — Мишаня улыбнулся. — В амбулаторном боксе нет армейской строгости, так что считайте, что вам повезло, наслаждайтесь удачей. На завтрак: булки с маслом и мармеладом, вареные яйца, какао, манная каша. Возражения есть?
— Никак нет! — закричал Дылдин.
— Молодцы. Одевайтесь, умывайтесь, через пятнадцать минут строиться на завтрак. — Мишаня вышел.
— Повезло, на курорт попали, — Хвостов громко зевнул, стал натягивать пижаму.
— Эх, если б задержаться на месяц, — вздохнул Дылдин.
Хвалей рассмеялся.
— Ты чего? — подозрительно спросил я.
— В этих пижамах мы на пчелок похожи.
Я промолчал, задача с побегом усложнялась, как вытащить отсюда Хвалея?
Мишаня привел нас в столовую, указал на подносы с едой, объявив, что здесь самообслуживание. Включил радио и убежал в докторскую, на доклад. Я подсел к Хвалею. Дылдин и Хвостов сидели за другим столом, поближе к радио. Их подносы были полны булок, масла, мармелада и яиц. На столе стоял чайник с какао. Хороший аппетит у ребят, и никто не подозревал в какой опасности находится. Господи, что с нами сделали? В который раз, вопросил я. Без ответа…
Хвалей намазывал маслом батон и подсвистывал песне льющейся из радио. Олег Ануфриев проникновенно пел:
Призрачно все в этом мире бушующем,
Если только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.
— Ты в курсе, что сегодня мы должны совершить побег?
— С чего бы это и куда бежать? — Димка налил какао, посмотрел на меня, — тебе подлить?
— Нет. — Я положил перед ним тетрадь. — Прочти пожалуйста последние страницы, — как мне не хотелось давать читать и возвращать в кошмар действительности. Вчера стоило больших сил убедить в своей правоте, как сегодня?
Димка протер краем скатерти очки, раскрыл тетрадь и начал читать. Брови сошлись над переносицей, он бросил на меня подозрительней взгляд и углубился в чтение. Дочитал, пролистал зачем-то пустые страницы и хлопнул тетрадью по столу.
— Это розыгрыш? — спросил он надтреснутым голосом.
— Нет. Ты мне веришь?
— Нет, — ответил он быстро. Поднял бутерброд, хотел надкусить, но передумал и вернул на поднос.
— Хочешь сказать, что я подделал подпись?
— Да.
Счастье дано повстречать иль беду еще,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь!
Ануфриев допел.
— Сегодня двадцать пятое июля, пятница. Ах лето, что может быть чудеснее? Синоптики дождей не обещают, температура воздуха плюс 28–30 градусов, затараторил радиоведущий. — Лето это пора отпусков и хорошего настроения. Чем можно поддержать хорошее настроение? Несомненно песней. Как говорится: нам песня строить и жить помогает, и отдыхать тоже. Между прочим, всем известно, что сейчас мы живем в четвертичном периоде, иначе его называют антропогеном, эрой человека. Вот такой я умный. Ха-ха. Для любимой Леси от обожающего её Андрея Стасова: «Песенка о любимом человеке», в исполнении Влади Мэнс!