— Виновата! — заявила Айви, да так безапелляционно, словно всю жизнь только то и делала, что судила. — И я вам это докажу…
Присяжные теперь смотрели на Айви.
Не дождавшись продолжения с одной стороны, они обратили свои взоры и уши к другой.
— …Вызываю первого свидетеля, — надменно объявила Айви. — Тролля Кровожадника.
К свидетельскому месту приблизился какой-то тролль, тощий, безобразный и хмурый.
— Известно ли тебе, что бывает с лгунами? — многозначительно спросил Конь.
— Известно, — мрачно произнес свидетель. — Скажу все, что требуется, честно, — и добавил:
— Клянусь.
— Свидетель поклялся, — громко объявил Конь.
Теперь Айви приступила к процедуре допроса.
— Кровожадник, ты родом из той же деревни, что и тролль Тристан?
— Вы об этом негоднике, так его растак? — оскалив зубы, спросил Кровожадник. — Ни дна ему ни покрышки!
— Отвечай на вопрос, — прервал его Конь.
— Да. Стыжусь, но мы с ним из одной деревни.
— И что же совершил этот самый Тристан? — спросила Айви.
— Извести нашу деревню захотел, вот что! Поймал добычу да и отпустил! Мы чуть с голоду не померли. Страшно вспомнить!
— Защитник, у тебя есть вопросы к свидетелю Кровожаднику, а, защитник? — покосившись на Дольфа, спросила Айви.
Дольф растерялся. О чем же спросить?
— Ну, будешь спрашивать? — противным голоском повторила Айви.
— А… что за добычу поймал Тролль? — придумал вопрос Дольф.
— Человечинку, — облизнулся Кровожадник.
— Уточни, — потребовал Дольф. — Маленькую девочку — это ты хотел сказать?
— Это хотел сказать, сопляк, — проворчал тролль.
— Как вы собирались с ней расправиться? — спросила Вила Вилда. — Разрезать на куски и поджарить?
— Не, ножи мы не уважаем, — ответил тролль. — Разорвать и сжевать — самое милое дело.
Дракон Кондрак невольно проглотил слюну; Обдирал, кажется, был вне себя от гнева; Вила Вилда — просто в ярости.
Кровожадника отослали прочь, а на его место встал совсем маленький мальчик. Его пригласила Айви тоже в качестве свидетеля.
— Ты из той деревни, из которой тролли похитили девочку? — спросила она.
— Да.
— И ты знаешь эту девочку?
— Да.
— И какая же она?
— Ой плохая. Дура. Командирша. Ну как все девчонки!
Дольф едва не расхохотался. Вот так мальчонка!
В некотором роде молодец!
— Значит, ты хочешь сказать, что сельские люди рады были бы от нее избавиться? — спросила Айви с каменным лицом.
— Ага, — согласился мальчик. — От нее одни неприятности!
В этом месте судья обратился к защитнику и спросил, нет ли со стороны защиты вопросов к свидетелю. Дольф сказал: вопросов со стороны защиты нет. А подумал так: Айви и без меня так задает вопросы, что этот мальчишка волей-неволей разоблачает себя. Но Айви словно проникла в его мысли, потому что тут же сухо заявила: и со стороны обвинения вопросов больше нет. Ах так, нахмурился Дольф, ну тогда мы его сейчас вопросиками…
— Значит, тебе не нравится эта маленькая девочка? — спросил он у мальчишки.
— Ага, — промычал мальчишка.
— И вообще девчонки все поганки?
— Угу, да.
— И ты был бы рад, если бы тролли их всех утащили и съели?
— Вот было бы здорово!
Тут Дольф посмотрел в сторону скамьи присяжных и кивнул. Некоторые из присяжных кивнули в ответ. Они молча подтвердили: мальчишка показал себя совершеннейшим негодяем.
— Больше вопросов нет, — заключил Дольф.
Айви, несколько сбитая с толку, пригласила следующего свидетеля:
— Кобылка Холод.
Черная кобылица заняла место свидетеля.
— Твое имя и род занятий?
Известно, что кобылки-страшилки лишены дара речи. Свои мысли они превращают в картинки, которые затем посылают в сознание собеседника. Вот и сейчас Холод изобразила себя в виде хорошенькой женщины с черными волосами, собранными в виде конского хвоста.
— Я кобылка-страшилка по имени Холод. Занимаюсь доставкой снов. Каждому достается по заслугам.
— И давно ты служишь на этой должности? — спросила Айви.
— Три сотни лет.
— Значит, тебя можно считать очень опытным доставщиком?
— Несомненно.
— И ты гордишься своей службой?
— Еще бы. Без нас, кобылок, в Ксанфе не обойдешься. К работе своей я отношусь очень серьезно.
— Сон троллю Тристану доставила ты?
— Я. То есть дело вот как было: сон оказался таким громоздким, что одной мне было не унести.
Дали на подмогу еще двоих; и мы постепенно его доставляли. Я оказалась первой.
— И что же дальше?
— Ну что, сон страшный…
— То есть ты заранее была уверена, что несешь именно страшный сон?
— Уверена.
— Продолжай, продолжай.
— И одну из главных ролей должна была сыграть женщина-скелет.
— Обвиняемая? — уточнила Айви.
— Она самая. Ей поручено было сыграть роль умирающей от голода женщины того племени, из которого родом был этот преступник. И вот эта скелетица, вместо того чтобы испугать виновного до смерти…
Тут кобылка просто не смогла продолжить, настолько велико было ее возмущение предательством.
— Успокойся и продолжай, — с сочувствием сказала Айви. — Опиши, как все было. Как эта негодница испортила, можно сказать, произведение искусства?
Девушка с конским хвостом пришла в себя.
— Вы знаете, госпожа обвинительница, все это было проделано так тонко, так ловко, что я сначала ничего и не заметила. Все шло как бы так, как надо, но сон в целом пошел насмарку.
— Из-за чего, как ты считаешь?
— Из-за нескольких слов, которые обвиняемая произнесла шепотом, как только появилась в этом сне.
— И что именно она прошептала?
— А это… а, вспомнила. Я считаю, что ты прав.
Это она троллю прошептала. После чего тролль понял, что это только сон и бояться ему незачем.
Столько сил потратили — и зря!
— У защиты есть вопросы? — обратилась Айви к Дольфу.
Дольф покачал головой. О чем же спрашивать?
Всем здесь ясно, что Скриппи совершила тяжкий проступок.
— Нет вопросов, — хмуро выговорил он.
— Со стороны обвинения свидетелей больше нет, — сообщила Айви. Да ей и не нужны были еще свидетели. Кажется, она и так выиграла.
Факты все были налицо. И Дольф понял: единственное, что он может попытаться сделать, это дать означенным фактам иное толкование. Тут и свидетель должен быть особый…
— Прошу вызвать свидетельницу Мелу… русалку, — как можно солиднее произнес Дольф.
Русалка тут же появилась, и на своих прелестных ножках прошла к свидетельскому месту.
— Мела, ты знакома с подзащитной?
— Да. Мы познакомились, когда она очутилась в моем гроте.
— Кто она, по-твоему? Опиши, — предложил Дольф.
— Ну… как бы это сказать… конечно, она неживая, состоит из одних костей. Поэтому я сомневаюсь, можно ли так говорить о ней…
— Говори, как считаешь нужным, — поощрил русалку Дольф.
— Я бы назвала ее милым человеком. Она заботится обо всех и всегда пытается поступать как надо.
Вот и ее друг, Косто его зовут, он…
— Ты сказала, что моя подзащитная заботится о людях. Но раз она неживая, раз она не человек, то как же она может заботиться?
— Заботится, и все тут, — простодушно ответила русалка. — Неживая, а заботится. Не то что иные живые.
Дольф взглянул на присяжных и по их гримасам и жестам понял: они сочувствуют Скриппи.
— От Скриппи требовалось наказать тролля за то, что он не съел человеческое дитя. Скриппи своими силами воспрепятствовала наказанию. Итак, не считаешь ли ты, Мела, что обвиняемую следует оправдать? — спросил Дольф.
— Протестую! — воскликнула Айви. — Свидетель не вправе отвечать на такой вопрос!
— Протест принят, — отозвался судья.
Но Дольф уже добился своей цели: большая часть присяжных была теперь на его стороне. Они поняли, что Скриппи не из прихоти нарушила течение страшного сна, предназначенного для тролля Тристана. Нет, так поступить ей велела ее совесть. И судить за это, по меньшей мере, неуместно.
— Мела, а если бы тебе довелось сыграть роль в страшном сне? Такую роль… — начал было Дольф.
— Протестую! — снова закричала Айви. — Несущественно! Защитник уводит разбирательство в сторону!
— Протест принят.
У Айви не было вопросов. У Дольфа тоже. Русалке разрешили удалиться.
Следующим был вызван тролль Тристан. Услыхав, кто сейчас должен появиться, публика заволновалась. Вызвать самого виновника действа — это был дерзкий шаг. Но Дольф знал: если он не будет дерзким, то Скриппи останется без защиты.
— Тристан, ответь, почему ты отпустил жертву? — спросил Дольф. — Будь добр, расскажи подробно. И не стесняйся, говори, как умеешь.
Дольф знал, что рассказ должен выйти трогательным.
— Протестую! — крикнула Айви. — Суду не нужны чувства обвиняемого. Нам нужны только факты. Голые факты!
Дольф усмехнулся: еще бы! Сестричке-прокурору да не быть против трогательных историй со стороны защиты!
— А я считаю, что все должно быть изложено подробно, как можно подробнее, — нашелся он. — Чтобы судить, надо прежде выяснить все причины и обстоятельства.
Присяжные закивали в знак согласия. «Какой же я, оказывается, ловкий! — сам себе удивился Дольф. — Вот и присяжных смог убедить».
— Отклоняется, — произнес судья.
Дольф похолодел: значит, все-таки не повезло…
Но тут же догадался: это обвинению не повезло. Протест обвинителя отклоняется, а не его! Надо этим воспользоваться!
— Я всегда относился к людям просто как к животным, — начал тролль. — Как к мясу, которое можно добыть и съесть. Но когда это крохотное создание обратилось ко мне, когда я услышал, что семье без нее будет так горько, так плохо, то я вдруг подумал: а ведь и у меня могла быть семья, дети… да вот не повезло. А я всегда хотел иметь дом, детишек… и тут мне начисто расхотелось убивать, не только людей, а вообще… убивать. И я отпустил малышку. Да, тролли никогда не жалели людей, а люди — троллей, а я вот пожалел.