— Надейся. И я буду надеяться.
— Ты-то на что будешь надеяться?
— Что понесешь.
— Сумасшедший… Куда мне с ним деваться?
— Станешь кормить грудью. Она у тебя высокая, классическая, как у Венеры Милосской. В жизни это — большая редкость. А еще она такая аккуратная и аппетитная… — шутливо вздохнул. — Сам бы сосал всю жизнь.
— Дурачок, — выдохнула с ласковой грустью.
Он нежно приник губами к ее груди.
— Какая у тебя гладкая кожа. Прямо шелковая.
— А я вся шелковая. Кроме характера.
— Скажи, трудно быть красивой?
— „Трудно“ — не то слово. Иногда — просто невыносимо.
— Пристают со всех сторон?
— Конечно. И заметила, что особенно неравнодушны ко мне — кавказцы. И нацмены разные. Прямо глазами всю пожирают. Вяжутся внаглую. Деньги предлагают. Они вообще уверены, что все на свете можно купить.
— У тебя слишком русская красота. Правда, овальное лицо, большие серые глаза, светло-русые волосы и румяные губы бывают у красавиц других народов. Это общие приметы красоты. Вот смотришь по ящику какой-нибудь боевичок с кровью, а теперь только американские и показывают, своих-то не стало, и на экране — стандартная американская красотка… Конечно же, она — блондинка с длинными волосами. И черты лица правильные, и все параметры соблюдены. Смотрю на нее и умом понимаю: она красивая. А душой к ней не тянусь. Потому что красота ее — холодная, не согретая нутром. Я ее воспринимаю, как вон ту картинку на потолке. Влюбиться не смогу. Ведь она ничего во мне, кроме любования ее лицом и телом, не вызывает.
— Так уж совсем и ничего? — недоверчиво улыбнулась Алена.
— Кое-что, конечно, вызывает, — смутился он. — Ну, ты понимаешь, о чем я. Короче, только плотское желание. И ничего больше. Душой она мне — чужая. А твоя красота какая-то теплая, нутряная, родная. Короче, русскую красоту ни с какой другой не спутаешь. Русскую женщину всегда отличишь от других. А то, что пристают к русским женщинам разные нацмены, так это и понятно. Наша страна сильно унижена. И когда инородец добивается русской женщины, он видит под собой не только одну конкретную женщину, но и саму Россию. Может я грубо выразился, но это так. С нами нынче не церемонятся.
— Не знаю, какая во мне красота, но мне ужасно надоели все приставания русских и нерусских. Любых. Кто мне нужен, я сама дам знать.
— Сочувствую. Красота — это богатство, которое дома не оставишь. Она всегда при тебе и носить ее, конечно, нелегко, как и любое богатство. Каждый норовит отщипнуть. Достается же соболю за его мех. Как говорят, на красивый цветок летит мотылек, и с этим ничего не поделаешь.
— И все хотят одного: попить сладкого нектару.
— Вот и я оказался не лучше других, — склонил он голову виновато.
— Мне от тебя было никуда не деться. Ты же мой спаситель. Да и смотрел на меня, как кот на сметану, облизывался. И я свыклась с мыслью, что телом должна заплатить за свою жизнь. Женщина единственным может платить. Но я схитрила: добавила тебе поход за мешочком. То есть, подняла цену. Вот только не думала, что ты меня так выпотрошишь.
— Жалеешь об этом? — спросил он задумчиво.
— Я же еще молода. Мне — двадцать три года, и должна беречь себя. И если уж расходоваться, то экономно. Когда девушка невоздержанна с мужчинами, красота быстро уходит. А ты в эту ночь переусердствовал. Дорвался, как до бесплатного, а обо мне не подумал. Мне-то ведь нельзя так. Я не мужняя жена, у которой все сложилось и можно о будущем не беспокоиться. Мне надо о замужестве думать, о том, как завести свою семью.
— Хочешь сказать, эта ночь была тебе во вред?
— Ну, конечно. Тело у меня не железное, это само собой. Но ведь я еще и душой убываю. Чувствую, что меня становится меньше для суженого.
— Я об этом как-то не подумал, — сказал он покаянно и стал бережно гладить ее легкие волосы. — Короче, не врубился.
— Где же тебе было врубиться. Ты же свою мужскую силу хотел показать.
— Прости дурака…
— Чего уж теперь… Если откровенно, я бы хотела, чтобы мне попался такой же страстный и ненасытный муж, вроде тебя. То есть, сексуальный. А вдруг попадется фригидный слабачок? И знаешь, что тогда?
— Что?
— А тогда я буду сравнивать его с тобой, вспоминать, как мне было хорошо. Начну искать похожего на тебя. Догадываешься, к чему это приведет? Развод, одиночество, смена мужчин. Все это не по мне. Я хочу нормальной семьи и детей. То есть, хочу того, о чем мечтает любая девушка. Независимо, красивая она или нет. Впрочем, хватит обо мне. Расскажи лучше о себе.
— А что тебе рассказать? Я весь перед тобой. — Алексей поднялся, пошел к печке. Помешал ложкой в суповой кастрюле, сыпанул туда вермишели, подложил в печь полешко и вернулся. Снова сел на овчину к Алене. Но за эти две минуты бегло пролистнул в памяти всю свою жизнь, и был готов отвечать на вопросы. Перебирая пальцами невесомые, как дым, волосы девушки, ждал.
— Ну, говори же, — велела она.
— Не знаю, с чего начать.
— У тебя много детей?
— Одна дочь.
— Вот как! — непроизвольно воскликнула Алена. Ответ Алексея ее, кажется, удивил. — И она, конечно, уже замужем?
— Давно. В девках не засиделась.
— Молодые с вами живут?
— Нет, в Барнауле.
— Внуков-то подарили?
— Есть внучка. Машенька.
— Дед в ней, конечно, души не чает?
— Естественно. Хочешь сказать, я тебе в отцы гожусь? К этому подвела?
— Ты сам до этого дошел. Сроду бы не подумала, что у тебя — взрослая дочь. Ну, никак не ожидала. Сын — еще куда ни шло, а дочь…
— А что тебя так дочь допекла?
— Удивляет, что вчера ты меня не пожалел. И не подумал даже, что вот и ею кто-то может так же воспользоваться.
— Ты меня вогнала в краску.
— Тебе бы вчера устыдиться. Все вы — кобели…
— Мне совестно перед тобой, а не жалею, что так случилось, — заговорил он упрямо, не глядя ей в лицо. — Не представляешь, как я счастлив и полон жизни. Может, и ты тоже спасла меня. Говорю же, будто заново родился. А совестно мне, что был сильно горяч, не поберег тебя. Если можешь — прости. Эта ночь останется со мной до конца жизни. Буду помирать, вспомню ее.
— Можно подумать, тебе больше и вспомнить нечего, — заметила Алена с укоризной. — Через неделю обо всем забудешь. Появится новое увлечение, и уже другой женщине будешь говорить эти же слова. Не надо, Алексей, врать. Ни мне это не надо, ни тебе. Расскажи о своей жене. Хорошо с ней живете?
— Никак не живем. Параллельно существуем в одном доме. У нее — своя жизнь, у меня — своя. Сосуществование двух систем.
— И виновата, конечно, она?
Криво усмехнулся, одной щекой.
— Оба виноваты. Разговариваем, как на разных языках. Веришь, совсем не понимаем друг друга. В обычные слова вкладываем разный смысл. О чем бы ни начали разговор, оканчиваем скандалом. Полнейшая несовместимость. Поэтому больше молчим. У нас даже есть общая любимая фраза: „Только не говори, пожалуйста, ничего“. Мы ее понимаем с ней одинаково и часто говорим друг другу. Вот таким манером и общаемся.
— Не весело. Она кто по специальности?
— Учительница.
— А как вы познакомились?
— В одном старинном романсе поется: „мы странно встретились“. Так вот встретились на самом деле странно. Я как раз заканчивал Кировский охотоведческий институт. Уже диплом защитил и получил направление на Алтай. Сам напросился перед распределением. Много слышал и читал о здешней тайге. Короче, сильно рвался сюда, даже во сне все эти дебри виделись. О родных вятских лесах даже и слышать не хотел. С девушками встречался, но по-серьезному ни с одной не было. Ну и вот… Обедаю однажды в студенческой столовой. Гляжу, ко мне за стол подсаживается девица. В красивом таком вязаном свитере. Сам свитер серый, с голубизной, и на нем — зеленые треугольные елочки. Рисунок сильно понравился, особенно эти елки. И сама девица — очень даже ничего… Грудь полная такая, и заметно, фигуристая соседка. Улавливаю, она на меня поглядывает с интересом. Парень-то я был что надо, накачанный, готовил себя к борьбе с браконьерами. Силушка так и выпирала из меня. Подковы на спор ломал. И симпатичный был. Дело прошлое, но девкам я нравился.
— Ты и сейчас неплох, — негромко, как бы в дреме от его ласковых прикосновений, проговорила Алена. — Когда я у тебя в избушке очнулась, подумала, что попала к какому-то бродяге. Ты был весь такой заросший, дикий, аж жуть взяла. А когда побрился да вымылся, оказался привлекательным мужчиной. Тебя бы еще постричь, причесать да модно одеть, не стыдно было бы с тобой и на городской тусовке показаться.
— Спасибо, — он благодарно склонил голову. — Ну, а тогда я был — вообще… Короче, эта соседка все на меня поглядывает и поглядывает. И тайком, и откровенно. А я возьми да и спроси ее. Свитер-то, говорю, сама вязала или купила? Отвечает, что сама. И тут меня будто черт за язык дернул. Свяжи мне, говорю, такой же — женюсь. Ну, сказал и ушел. И забыл. А где-то через неделю, опять же в столовой, она подошла ко мне и положила на стол прозрачный пакет со свитером. Вышли в вестибюль. Примерил я свитер — точно по мне. И такие же на нем треугольные елочки. Куда тут денешься? Проводил раз, другой… Короче, стали встречаться. Потом поехали на кордон к моему деду. Он лесником был. Ну и там, на сеновале, все у нас и случилось. Она отдалась мне без всяких „не надо“. Безропотно, как мужу в первую брачную ночь. В общем, лишил я ее невинности, и, как порядочный человек, предложил узаконить наши отношения. В те годы к этому делу относились серьезно, не как нынче. Она оказалась студенткой пединститута и тоже на последнем курсе. Ей нужен был муж, мне — жена. Вот и нашли друг друга. Короче, приехали сюда, в Иогач, вместе. Я стал работать охотоведом в леспромхозе, а она — в школе.
— Романтическая история, — с неясной усмешкой подвела итог Алена.
— Наша романтика быстро перешла в будни, да еще в какие. Ни дня без ругани. Обидно, что причин особых-то нет. Просто не выносим друг друга. И духовно, и физически — всяко. До женитьбы мы мало были знакомы и толком не разглядели друг друга. Все скоропалительно вышло. Елочки на ее свитере меня с толку сбили. Увидел их и думаю: судьба, нашел родственную душу… Короче, оба виноваты, и оба каемся в своей глупости. Да что там говорить, собак для вязки подбирают старательнее и серьезнее, чем люди друг друга. Когда охотник ищет кобеля для своей породистой лайки, то всех кандидатов переберет не только в округе, но и в районе, и в Горно-Алтайске, и даже в Барнауле. Изучит предков кобеля до четвертого колена. Все достоинства и недостатки выяснит. Осмотрит досконально. В рот заглянет — каков прикус? Лапы оглядит: нет ли прибылых пальцев. С мужиками посоветуется, которые знают этого кобеля по работе. И уж только потом решает: вязать или поискать еще кого. Смешно сказать, но о будущих щенках люди больше пекутся, чем о своих детях и внуках. У людей все просто: поглянулись друг другу — и хорош. А что у них за предки, какова будет наследственность, и вообще подходят ли они друг другу — им и дела нет. А ведь впереди — целая жизнь. И она гораздо дольше собачьей. Но никого это не заботит. Вот и мы с моей Зоей сбежались и грыземся, как собаки.