Перед отделом женской одежды, на втором этаже, Алексей появился ровно в половине шестого, как ему и было сказано. Покупательниц, между висящих длинными рядами платьев и костюмов, прохаживалось немного. В середине ряда стояла Алена, рассматривая сиреневое платье, которое держала на вытянутой от себя руке за крючок вешалки.
Он не подошел к ней сразу, а побродил между рядами со смущенным и озабоченным видом сельского мужика, которому наказали купить женскую вещицу, а от обилия таковых у него разбежались глаза. Остановился за спиной Алены, рассматривая платье в ее руках. Снял зеленоватое, тупо и стеснительно его разглядывая, но ничего не понял, беспомощно огляделся по сторонам, и шагнул с ним к не замечающей его Алене.
— Извините, эта штуковина модная или нет?
Не удостоив Алексея взглядом, равнодушно перевела глаза на платье, которое он, со стыдливой улыбкой, неумело держал в руке.
— Смотря, кому берете. Пожилой женщине или молодой девушке, — произнесла чужим, холодным, без интонации голосом.
— Для молодой, — сказал он.
— Тогда оно слишком блеклое. Девушке — желательно поярче, посочнее. Вы непременно хотите зеленое?
— Да, зеленое — цвет надежды, — сказал он двусмысленно.
Пропустив его слова мимо ушей, повесила сиреневое платье и прошла в дальний конец ряда, оглядывая висящие наряды. Сняла ярко-зеленое платье, насыщенное всеми оттенками зелени, и держала перед ним, повернувшись спиной к продавщице, наблюдавшей за отделом.
— Не ждала тебя так рано, — тихо, но явственно произнесла Алена.
— Я через перевал пришел, прямо с угодий. Никто не знает, — шепотком отозвался он, жадно глядя в ее лицо, так не похожее на прежнее. Изысканный макияж придал ей кукольную красоту, холодную и чужую, как ее голос.
— Привез? — дрогнули ее румяные губы.
— Да. Камера хранения на вокзале, внизу. Ячейка — 18. Код: А 2347. Алена 2347, - повторил он. — Первые две цифры — твои года, последние — мои. Повтори.
— Ячейка — 18, код — А 2347, - эхом откликнулась она.
— Как у тебя? — спросил он, не отрывая от нее любящих глаз.
— Ничего. Но ты пока больше не приезжай, и меня не ищи. Очень горячо. Сама тебя найду и извещу. — Говоря это, поворачивала перед Алексеем зеленое платье то одним боком, то другим.
— Понятно, — кивнул он. — Теперь самое главное. То, что привез — все твое.
— А ты?
— Мне ничего не надо.
В ее глазах проглянуло изумление.
— Почему?
— Так решил. Обойдусь. Ну, все, я пошел. Будь.
Взглянула на него с немой досадой.
— Как, слишком пестрое? — уже громче спросила она, для посторонних. — Ну, знаете, это дело вкуса. А вообще платье надо примерять. — Алена повесила вещь на место и ушла, одарив Алексея мимолетным, прощальным взглядом.
Он еще побродил по отделу и тоже направился к выходу.
— Так ничего и не подобрали? — участливо поинтересовалась продавщица.
Улыбнулся ей виновато.
— Говорят, примерять надо. А то ошибиться можно.
Ночным бийским поездом Алексей отправился в обратный путь.
В Купеческую избушку воротился благополучно, со смешанным чувством удовлетворения и досады одновременно. Он испытал величайшее облегчение, избавившись от опасного груза, но короткое и странное свидание с Аленой очень опечалило его. Увидев девушку в городе, в привычной ей среде, еще острее понял, какие они разные, и как она теперь для него недоступна. Перемучавшись и мысленно простившись с ней, принялся изматывать себя по головоломным путикам. Утешало, что память об Алене у него никто не отнимет, и Небесное Созданье будет приходить к нему в сновидениях.
В начале мая он снова попал в Барнаул, надо было отвести молодым маральего мяса, добытого на солонце, а заодно и сбыть лишних соболей. Проходя по центральной улице, увидел будку с надписью «Горсправка». Подумалось, вот бы подойти сейчас и справиться: «Как поживает Алена Летяева? Все ли у нее ладно, не болеет ли?» Но такой справки никто не даст. Однако, эта мысль не увяла в его мозгу, продолжилась: «А что, если хотя бы узнать, на прежнем ли месте она живет и вообще жива ли? За попытку в лоб не дадут», и помимо воли, будто кто направил его, шагнул к будке.
— Разыскиваю родственницу, — заявил пожилой женщине в окошечке.
Она подала чистый бланк, велела заполнить.
Написал фамилию, имя, отчество и предполагаемый район проживания — на проспекте Ленина, у кинотеатра «Россия». Женщина попросила заплатить и подойти через часок. Сунул в окошечко бланк и деньги, вдвое больше запрошенного, для старания, после чего пошел бродить по близлежащим магазинам, которые были тут на каждом шагу.
Через час ему вернули бланк, где значился знакомый Алексею адрес Алены и ее домашний телефон, но наискось стояла надпись: «Выбыла».
— А куда? — растерянно спросил Алексей, разглядывая бумажку.
— Неизвестно, — доброжелательно сказала женщина. — В этой квартире теперь проживают другие люди.
— Странно, — пробормотал он.
А вы обратитесь по адресу на бланке, — посоветовала она, видя его огорчение. — Может, которые там живут, подскажут, где ваша родственница.
Поблагодарил и пошел прочь, бросив смятый бланк в урну. Обращаться к новым поселенцам квартиры он, разумеется, не стал. Зачем? Ведь Алена просила не искать ее. Обещала сама известить, когда будет нужно. Впрочем, для какой нужды теперь его о чем-то извещать, коли он наотрез отказался от своей доли? Больше их ничто не связывает, никакие дела. Она молода, свободна и богата. Пусть живет, как знает. И дай ей, Господь, счастья.
Но Алена все-таки дала о себе знать.
Случилось это в начале июля. Он только что вернулся на своей моторке из Каменного залива, где у него стояли переметы на налимов и, сидя в лодке, приткнутой носом к берегу, собирал в ведро рыбу. Три девицы-туристки в шортах и ярких, облегающих маечках брели по песчаной полоске берега. Подошли, с любопытством разглядывая его добычу.
— Дядечка, а как эта рыба называется? — с детским интересом спросила одна из них, белобрысенькая, с челкой, совсем еще молоденькая девчушка.
— Налим, красавица.
— А наши парни так ничего и не поймали. Мы даже подумали, что в Телецком озере совсем нету рыбы.
— Рыба есть, да не всем дается, — усмехнулся он.
— А вы нас не прокатите?
— Я только приплыл. Досыта накатался.
— А мы вам бутылочку дадим.
— Бачок пустой. Весь бензин выжег.
— А кто может? Так охота прокатиться…
Привстав, Алексей оглядел берег с вытащенными на песок лодками. Метрах в ста на воде покачивалась «казанка» с мотором на транце. С ним копался Костя Дронов. Видать, тоже нацелился порыбачить.
— Вон того мужика спросите. Он собирается плыть, может и прокатит.
Девицы побрели дальше, а белобрысенькая вернулась с полпути. Присела на борт лодки, наблюдая, как Алексей ловко подхватывает исходящих слизью налимов, и вдруг спросила:
— А вы здешний охотник?
— Допустим, — отозвался он, не придавая особого значения сути ее вопроса. Но тотчас же с недоумением подумал, что выразилась она неточно. При чем тут охотник, когда он сейчас занят рыбой. Правильнее было бы сказать: рыбак. Ошиблась словом или намеренно так сказала? Выжидательно поднял голову.
— Если вы здешний охотник, то вам привет, — негромко произнесла девушка, смело глядя ему прямо в глаза.
Он распрямился, внимательно посмотрел на нее, чувствуя сердцебиение.
— Вот как? И от кого же? — спросил настороженно.
— От одного человека.
— У этого человека есть имя? — пытал девушку, а смутная догадка уже горячо ворохнулась в нем, и он замер, в ожидании ответа.
— Есть, — тряхнула та белобрысой челкой, — но вы называли этого человека по-другому. Небесное Созданье. Вспомнили?
Ему будто кипятком плеснули в душу.
— Где она? — прошептал немеющими губами.
— Не знаю. Кажется, очень далеко.
Потрясенный, он уставился в ее молодое личико, ища в нем ответы.
— Как она, в порядке?
— Да. Велено вам передать слова: «Ты мне нужен». И еще запомните… — Она наморщила лобик, сосредоточилась. — Июль. Горный. День, место и шифр — по умолчанию. Записывать нельзя, так запомните.
Повторил услышанное, запоминая.
— Это все?
— Все, — улыбалась облегченно, с чувством исполненного долга.
— Хотите рыбы на уху?
— Давайте, — не отказалась она. — А то уедем, и здешней рыбы не попробуем.
Наложил полный полиэтиленовый мешочек самых крупных пятнистых налимов. С этим мешочком белобрысенькая побежала к моторке Кости, где стояли ее подружки, с восторженным криком:
— Девчонки, нас рыбой угостили! Утрем нос парням!
Алексей сел на лавку и закурил, не в силах придти в себя от случившегося. Ведь, вроде бы, уже давно мысленно простился с Аленой и успокоился, а пришла от нее весточка, и снова обожгло. Поманила издали, и он кинется на ее зов, сломя голову. И ничего ему с собой не поделать.
Вспомнил разговор с Аленой в самом верху поляны, над Купеческой избушкой, и теперь белобрысенькая напомнила о нем тремя словами: «Ты мне нужен». Они звучали как призыв, обжигая и волнуя сердце. В голове проклюнулись строки бессмертного Пушкина, выразившего его состояние:
Пускай погибну я, но прежде
Я в ослепительной надежде…
Да, это так. Именно эти три слова наполнили его меркнущую жизнь ослепительной надеждой. Неужели Алена уже за бугром? Каким образом удалось выбраться? Замужество за иностранцем или что другое? Впрочем, не столь важно. «Значит, так, — расшифровывал услышанное от белобрысенькой вестницы. — „По умолчанию“, — это, видимо, то, что уже было». Встречался он в барнаульском универмаге с Аленой двадцать первого января. Выходит, в Горном ему надо быть тоже — двадцать первого, но июля. Место передачи — как в прошлый раз, в камере хранения. Железнодорожного вокзала в Горном нет. Есть только автовокзал. Стало быть, ее послание — там. Ячейка 18, шифр А 2347. Интересно, что в ячейке будет храниться? Этого пока знать не дано, и больше двух недель он станет терзаться в ожидании. Было тревожно и радостно. Снова издали замаячил ему огонек надежды.