– Скажите, Милена, вы директор гимназии, но, наверное, что-то преподаете? – спросил Игорь.
– Да, преподаю чешский, русский и немецкий языки. Я закончила Карлов университет в Праге.
– А что, здесь есть желающие изучать русский?
– Что вы, Игорь Николаевич, более чем достаточно. У нас же много русских эмигрантов. У них есть дети и даже внуки.
– Они надеются вернуться в Россию?
– Трудно сказать. Если взять мою маму и тех людей, которые вместе с ней уезжали из России, то они верили, что вернутся. А нынешние эмигранты, их дети, не знаю. Но язык они изучают.
– А вы хотели бы приехать в Советский Союз?
– В Россию? Хотела бы, ведь это родина мамы. Но я боюсь.
– Чего?
– Всякое о вас рассказывают, говорят о свирепых усатых комиссарах, о сибирских лагерях, в которые может угодить любой человек. А вы, случаем, не комиссар?
– Нет, не комиссар. Я – летчик, – спокойно ответил Игорь.
– Простите, если я вас обидела.
Званцев понял, что тему лучше сменить.
– Милена, вы ничего не рассказали мне о своем отце, – сказал он.
Вместо ответа женщина встала из кресла, подошла к высокой тумбочке-бюро, выдвинула верхний ящик.
– Вот, смотрите, это отец. – Она открыла большой семейный альбом.
С фотографии на Игоря смотрел высокий мужчина крепкого сложения с небольшой окладистой бородой. Рядом находился другой снимок, на котором Вацлав Чаславский был в охотничьих доспехах, с ружьем за плечами и в шляпе с пером.
– Отец очень любил маму и нас с Томашем, – сказала Милена. – У нас была крепкая семья.
Игорь Званцев вдруг почувствовал необычайное волнение:
– Милена, а фотографии Петра у вас нет? – спросил он.
– Есть, конечно. – Она перевернула несколько страниц альбома. – Вот, смотрите.
На одной фотографии Петр был в гражданском костюме, белой рубашке и при галстуке, на другой – в военной форме.
– А снимок их семьи есть?
– Вот здесь. – Милена перевернула еще одну страницу.
Игорь взял в руки альбом. Две фотографии. Верхнюю он узнал без труда. Тогда, в тридцать восьмом году, ее показывал ему Петр. Это была семейная фотография, датированная 20 мая 1932 года. Отец, еще молодой, в военной форме, рядом улыбающаяся супруга. Петр выглядел юношей, а сестра Мария была милым созданием с косичками.
Ниже другое фото, отец и сын. На нем Петр уже в форме летчика, а Николай Порфирьевич в светлой летней рубашке с коротким рукавом. Оба улыбались. Ниже подпись: «25 мая 1938 г.». Это почти сразу после возвращения Петра из СССР.
Игоря опять, как и тогда, в тридцать восьмом году, охватила тоска. Казалось бы, надо радоваться. Вот он, его отец, рядом, на фотографии. А на сердце тяжесть.
Состояние Игоря передалось Милене.
– Вы так с отцом ни разу и не встретились? – тихо спросила она.
– Нет, ни разу.
– Вы обязательно увидитесь.
Несколько минут они молчали, потом Милена сказала:
– Вы ничего не рассказали о вашей семье, той, что в Москве.
Званцев задумался. Что тут рассказывать?..
– Жил с мамой и отчимом. Он, слава богу, ушел от нас.
– У вас свой дом?
– Нет, две комнаты в коммуналке.
– Что такое коммуналка?
– Это большая квартира, в которой проживают несколько семей.
– Вот как! Вам там, наверное, очень весело?
– Да уж, весело. – Игорь грустно усмехнулся, но Милена не уловила иронии.
– Как зовут вашу маму? – спросила она.
– Антонина Васильевна
– Она работает?
– Да, она учительница, так же, как вы, преподает немецкий язык в школе.
– Правда? – Милена всплеснула руками. – Как здорово! Может, поэтому вы неплохо говорите по-немецки.
– Раньше говорил, сейчас подзабыл.
Игорь предвидел, каким будет следующий вопрос. Он не ошибся.
– Вы женаты? – спросила она и тут же добавила: – Простите, что задаю такие вопросы, но о брате своего будущего мужа я хотела бы знать как можно больше.
– Был недолго.
– Развод?
– Развод.
– Не сошлись характерами?
– Да, что-то в этом роде, – вялым голосом ответил он.
Не мог же он сказать, что разлучницей явилась теща, мать Риты, да еще по политическим причинам. Здесь, в этой стране, такого не поняли бы.
Опять нужно было менять тему.
– Милена, а как дела у моего товарища Яна? – осторожно спросил Званцев.
– Я готова была поговорить с начальником полиции о его освобождении, но он и без меня был отпущен.
– Как? Ян Клапач на свободе?
– На свободе.
– Прекрасно! Он знает, где меня искать. Как только Ян появится, я уйду, чтобы вас больше не стеснять.
Лицо Милены стало каким-то ироничным и даже властным.
– А вот и нет. Так я вас и отпустила.
Игорь не сводил с нее глаз. Теперь и на его лице появилась усмешка.
– Вы хотите сказать, что я пленник? – осведомился он.
– Да, пленник. Вы будете им, пока не появится Петр. – Сказав это, она рассмеялась и уже не походила на строгого директора гимназии. – Хотите выпить? – вдруг спросила женщина.
Последний раз Званцев выпивал еще до того рокового полета двенадцатого ноября прошлого года, когда был сбит. Они отмечали тогда новые звездочки на погонах у двух его однополчан. Фронтовые сто грамм, а может, и двести – разведенный спирт в алюминиевых кружках. На закуску хлеб, скорее сухари, по кусочку сала и две банки тушенки на шесть человек. Вот и все яства.
– Пожалуй, не откажусь, – не удержался он.
Милена открыла дверцу небольшого бара и осведомилась:
– Что желаем? Есть шампанское, коньяк, сливовица.
– Сливовицу, – недолго думая ответил Игорь.
Милена наполнила две хрустальные широкие рюмки, одну, почти полную, подала Игорю и сказала:
– Предлагаю за знакомство.
Званцев выпил, ощутил приятное тепло.
– Да ведь это же…
– Да, наша чешская водка, – с усмешкой сказала Милена. – А вы думали, вино?
– Можно еще? – неожиданно для себя спросил Игорь. – Давайте выпьем за победу.
– Давайте. У нас люди ждут, когда придут русские, – поддержала его Милена и тут же спохватилась. – Ой, что же это я? Ведь у вас в России принято пить и закусывать.
На столе тут же появились хлеб, сыр, колбаса и моченые яблоки.
– Еще?
Званцев утвердительно кивнул. Свою рюмку Милена наполнила лишь чуть-чуть.
– За прекрасный город под названием Быстрица! – провозгласил Игорь.
– Почему он вдруг стал прекрасным?
Игорь выпил, поставил рюмку, поднялся, подошел к хозяйке дома, стоявшей напротив.
– Потому что в этом городе живет… – Он не договорил и попытался нежно взять ее за плечи.
Она спокойно отстранилась от него и сказала:
– Игорь Николаевич, остыньте. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.
Утром Званцев проснулся от женского крика. Он мигом оделся, прощупал в кармане пиджака «вальтер», подаренный Купцовым, и осторожно вышел в коридор. Крик прекратился. Теперь в прихожей шел громкий разговор на чешском.
Званцев прислушался. Стоп! Да это же…
Он сделал несколько шагов вперед.
При его появлении человек, обнимавший Милену, обернулся и в тот же миг бросился навстречу ему.
– Игорь! Вот это встреча!
Братья обнялись. Милена с улыбкой следила за ними. На ней был тот же самый костюм песочного цвета с удлиненной юбкой, очень подходящий для директора гимназии. Видимо, она уже собиралась на работу.
Так оно и случилось. Милена надела пальто, шляпку, взяла в руки сумочку.
Затем последовали строгие указания:
– Дорогие братья, без моего разрешения ни шагу из дома!
– Есть, ни шагу из дома! – приставив руку к голове, отозвался Игорь.
Братья расположились на кухне. Петр расспрашивал Игоря о том, что да как с ним произошло. Свои вопросы он сопровождал одними и теми же комментариями:
– Как же я рад, что ты живой! Как здорово, что немецкие пули тебя не достали.
«Зато свои могли достать», – хотелось сказать Игорю, но он промолчал.
Наконец-то Петр задал самый главный вопрос:
– Тебя ведь интересует завод, о котором я тебе говорил, не так ли? Тот самый, который делает крылья для «Саламандры», да?
Игорь утвердительно кивнул.
– Ты прибыл один? – осведомился Петр.
– Нет, у нас группа. Вернее сказать, была таковая.
Званцев рассказал брату все о ночном перелете через линию фронта, о злоключениях в лесу, о встрече с единственным человеком из разведгруппы, то есть Яном Клапачем.
Петр слушал его внимательно, время от времени поглядывал в окно и вдруг спросил:
– Это случаем не он?
Игорь тоже глянул в окно кухни, выходившее на улицу. Сквозь металлическую решетку забора было видно, как человек небольшого роста, в вязаной шапочке, плотно надвинутой на голову, прохаживается взад-вперед, не решаясь войти во двор.
– Он! – подтвердил Игорь. – Точно!
Через несколько минут Ян Клапач уже сидел на кухне, бросал удивленный и в то же время радостный взгляд то на Игоря, то на Петра.
– Доверяй ему, как мне, – сказал Званцев и кивнул на Петра, сидевшего рядом. – Он не только мой товарищ, но и брат.
– Как это брат? – удивился Клапач. – Вы же из разных стран.
– Вот после победы сядем за стол, нальем водки или сливовицы, и я расскажу, как мы, братья, оказались в разных странах, – с улыбкой проговорил Игорь. – А сейчас, дорогой Ян, извини, некогда.
Нужно было брать инициативу на себя. Невыполнение операции «Крылья» могло обернуться самыми серьезными последствиями, Званцев это понимал.
– Итак, ситуация сложилась следующая, – начал он. – Где-то в окрестностях города, а может, в нем самом есть завод, изготавливающий крылья для нового немецкого реактивного самолета. Наша авиация готова уничтожить данное предприятие, но для этого надо знать его координаты, хотя бы приблизительно. Какие будут соображения по этому поводу?
Клапач сразу же взял слово:
– Я успел поговорить с двумя товарищами из депо. Мы когда-то вместе работали. Они сообщили мне, что составы с древесиной заходят в новый цех, своего рода пристройку к депо. Оттуда доносится визг пил. Машинисты – немцы. Разговаривать с ними на эту тему опасно.