— Но это же вполне естественно, разве нет? — спросила Джен.
— В том-то и дело, — ответил он. — Ученые сделали открытие: сама природа устроила в людях подпольные фабрики по производству наркотиков. Чтобы человек мог приспосабливаться к новым условиям. Так происходило с нормальными людьми. Ненормальные же, склонные к маниакальной депрессии, на самом деле страдали от мозговой дистрофии — их мозги не могли произвести достаточное количество нейропередатчиков, которые обеспечивали бы им «розовое», хотя и искаженное восприятие жизни, как у «обычных» людей. В результате, эти ненормальные люди, вероятно, обладали более объективным взглядом на жизнь, учитывая, какова она на самом деле…
Она с удивлением покачала головой.
— Какую чепуху ты несешь.
— Да, именно так и сказали многие, когда теория была впервые обнародована — что все это — чепуха. В природе человека — верить, что его собственное восприятие действительности верно. Но горькая истина заключается в том, что наше восприятие окружающего мира зависит от нашей генетической программы, которая, в свою очередь, управляет производством гормонов, а они, в свою очередь, диктуют порядок химических процессов у нас в мозгу. Даже наше восприятие времени — продукт этих процессов. Человеческое представление о времени — иллюзия, вызванная биологическими факторами; не существует такой вещи, как линейное время; на самом деле время… — Тут Мило взглянул на нее и продолжать не стал. — Прости меня, — устало сказал он. — Я снова дал волю своей потребности поговорить хоть с кем-нибудь. Я все забываю, что при всем своем врожденном уме, ты по-прежнему остаешься дикаркой, как и все прочие здешние обитатели.
— Я не дикарка! — возмутилась она.
— Нет? Так ты понимаешь, что я говорю? — поддразнил он.
— Ну, не очень, — призналась она. — Но я знаю, что ты неправильно говоришь про сознание. Минервианская вера учит, что сознание существует отдельно от тела. Оно принадлежит Богине-Матери, и, когда мы умираем, она забирает его. После чего либо оставляет его в раю, как часть самой себя, либо, если ему требуется духовное очищение, посылает обратно на Землю, в новое тело.
— Хватит с меня минервианского богословия, — усмехнулся Мило. — Небо, земля — все превращено в одну гигантскую прачечную.
Его слова раздосадовали Джен.
— В этом больше смысла, чем во всей ерунде, которую плетешь ты!
— Бедная моя амазоночка — ты сама продукт этой «ерунды». Как я тебе уже говорил, ваши минервианские генные инженеры об этом позаботились. Твои предки были изменены по сравнению с Первичным Стандартом. И физически, и психически вы отличаетесь не только от женщин догенетической эпохи, но и от женщин здесь, на корабле. Ваши предки-женщины, благодаря генетическому вмешательству в гормональный баланс, стали не только крупнее физически, но и несколько мужественнее. А ваши мужчины подверглись еще более радикальным изменениям. В результате получился менее крупный, не агрессивный, не склонный к соперничеству, безопасный мужчина — короче говоря, феминистский идеал.
— Трудно себе представить, чтобы минервианцы когда-либо занимались генной инженерией, но наши мужчины действительно изменились, — согласилась Джен.
— С помощью колдовства, да?
— Их изменила Богиня-Мать. После Генных войн несколько мужчин пришли в Минерву и попросили прощения. А также убежища. Старейшины обратились к Богине-Матери с вопросом, что им делать. Богиня-Мать говорила с ними и пообещала изменить всех мужчин, искренне раскаявшихся, и их сыновей, и сыновей их сыновей…
— Я же говорю — сплошное колдовство. — Мило встал и медленно потянулся, подняв руки над головой. — Ну, пусть будет по-твоему. Во всяком случае, мы сошлись на том, что минервианские мужчины — необычные мужчины. Может быть, они более симпатичные, но не обычные. И беда ваших древних минервианцев была в том, что эта идея не вышла за пределы Минервы. Конечно, многие мужчины, поддержавшие минервианский идеал феминистского государства, с радостью согласились на изменения, но большая часть мужского населения мира вовсе не торопилась присоединяться к ним.
Проблема состояла в том, что для кардинальной перестройки мозга мужчины нужно было полностью изменить его сексуальность — гормональные программы у мужской сексуальности и эмоциональности одни и те же. Поэтому ваши трансформированные минервианцы, хотя и остались мужчинами, имели сильно пониженную сексуальность по сравнению с обычными мужчинами. Поэтому их и стали называть «евнухами», а то и хуже.
— Они не евнухи, — тут же возразила Джен.
Мило приподнял брови.
— Ты убедилась на собственном опыте?
Она почувствовала, как лицо ее вспыхнуло.
— Не твое дело.
— Напротив — все, что связано с тобой, амазоночка, теперь — мое дело. Но это не важно. Расскажи лучше, как ты относилась к минервианским мужчинам вообще.
Джен пожала плечами.
— Они мне нравились. Отца я любила…
— Так же, как мать?
— Ну, нет…
— А в чем было основное различие между минервианскими мужчинами и женщинами? Я имею в виду не телесные различия, а темперамент.
Джен нахмурилась.
— Я бы сказала, что мужчины были не такие… как все женщины, которых я знала. Слишком простые. Их отношение к жизни порой даже раздражало — всегда они довольны, спокойны, счастливы…
Мило торжествующе улыбался.
— Что и доказывает мои слова о манипуляции психическими состояниями. Ваши генные инженеры вынуждены были повысить дозу этих природных наркотиков счастья, которые есть в мозгах у всех, для того, чтобы ваши мужчины несмотря ни на что оставались довольными своей жизнью. Даже не кастрируя своих парней, вы все же превратили их в существ среднего рода.
— Во всяком случае, я бы предпочла любого минервианца тебе.
Он улыбнулся ей.
— Тебе со мной неинтересно?
— Нет. Ни один минервианец в жизни не насиловал женщин.
— А я что, угрожал изнасиловать тебя?
— Да, — холодно отвечала Джен.
Его улыбка превратилась в ухмылку.
— Ох, только не начинай все по новой. — Он дал ей знак подняться. — Пойдем. Сейчас перекусим. Через час нам пора подниматься наверх — работать.
Она поднялась.
— А что это за работа? Я слышала от надсмотрщиков слово «стеклоход». Что это такое?
— Это я тебе скажу после завтрака. Чтобы не портить тебе аппетит.
Глава 11
— Не смотри вниз, если страшно, — сказал Мило.
— Не могу удержаться, — слабым голосом отвечала Джен, изо всех сил вцепившись в поручень. Здесь она себя чувствовала немногим лучше, чем в плетеной корзине под «Властелином Панглотом». Вместе с несколькими другими рабами они стояли в тесной стеклянной коробке, которая медленно поднималась внутри огромной шахты, точно па пищеводу какого-нибудь гигантского животного.
Голова у Джен кружилась еще сильнее оттого, что стеклянная кабина с людьми висела на двух черных узких ремнях, которые выглядели не более надежными, чем волосинки. Джен не могла понять, почему ремешки не обрываются, а краткое и невнятное объяснение Мило насчет того, что они сделаны из сверхпрочного материала, который добыт по ту сторону неба, мало утешило ее.
— Успокойся и наслаждайся видом, — бодро говорил Мило. — Вид отсюда просто замечательный. Я на него три года любуюсь, и все еще никак не надоест.
Джен заставила себя оглядеться и вздрогнула. Огромные стены, напоминающие плоть, медленно вздымались, словно живые.
— Не понимаю. Их же ничто не поддерживает. Почему они не падают на нас?
— Я уже пытался объяснить тебе, — сказал Мило. — Мы окружены газом. Миллионы и миллионы кубометров гелия. Ты его не замечаешь, потому что он невидим, как воздух. Благодаря этому мешку с газом и другим таким же мешкам «Властелин Панглот» может летать. Представь, что ты находишься в огромном воздушном шарике.
— В чем? — озадаченно переспросила Джен.
— Ах да, я забыл. У вас же нет воздушных шариков. Даже воздушных змеев. Закон Небесных Властелинов… — Мило потер подбородок. — Ладно, тогда представь, что это огромный мыльный пузырь. Ты же знаешь, что такое мыльный пузырь?
Она посмотрела на него с презрением.
— Конечно, знаю. Но это совсем не похоже на мыльный пузырь. Мыльный пузырь круглый.
— И эта штука была бы круглой, будь она полностью заполнена газом. Но когда Небесный Властелин поднимается в небо, давление окружающего воздуха падает, и газ в воздушных секциях расширяется. Если газа будет слишком много, то при снижении секция может лопнуть. Поняла?
— Как будто.
Мило покровительственно усмехнулся и протянул руку, чтобы взъерошить ей волосы, но она отпрянула. Кто-то из рабов хихикнул, но ту же смолк под тяжелым взглядом Мило.
Джен сказала Мило:
— Ты дал мне неделю, помнишь? И обещал до тех пор не трогать меня.
— Я чисто по-дружески, — обиженно сказал он.
— Ничего себе друг, — с горечью произнесла Джен.
Стеклянная клетка была почти на вершине газовой секции. То, что открылось глазам Джен, показалось ей перевернутым стеклянным куполом, прикрепленным к своду. Когда они приблизились к куполу, в поверхности появилось отверстие, и клетка, продолжая двигаться вверх на невероятно тонких ремешках, въехала в него. Купол закрылся под клеткой, и Джен увидела, что новое отверстие открылось уже в самой ячейке.
— Газовый шлюз, — объяснил Мило. — Предотвращает утечку газа.
Клетка остановилась в тускло освещенном пространстве.
— Выходите! — скомандовал Бенни.
Рабы высыпали из клетки. Джен с любопытством огляделась. Серое, сумрачное пространство под низким потолком, казалось, простиралось во всех направлениях до бесконечности. Пол и потолок соединялись сплетением ремней, напоминавшим лабиринт.
— Мы между внутренним и внешним корпусами, — тихо сказал Мило.
— Без разговоров! — рявкнул Бенни. — Взяли спецовки и — наверх, стеклоходы! — Он повернулся к Джен. — Амазонка, можешь взять спецовку Милроя. Ему она уже не понадобится.