Лиара сползла с кровати и, кутаясь в одеяло, подошла к окну. Город ничуть не изменился, но ей, во всяком случае, больше не было холодно – ни внутри, ни снаружи. Она переоделась в предоставленное Дакотой платье и спустилась в гостиную.
Айлей рассыпа́л засушенные травы по темным баночкам, а Дакота раскладывала этикетки. Выглядели они абсолютно счастливой парой, понимающей друг друга с полуслова. Лиара невольно засмотрелась, как они занимаются своими делами и полностью игнорируют окружающий мир.
– О, милая, ты выспалась? – воскликнула Дакота, заметив Лиару.
Та встрепенулась и рассеянно кивнула.
– Завтракать будешь или подождешь своего друга?
Лиара вдруг вспомнила, что они с Нэйтаном так и не назвали своих имен. А Дакота с Айлеем даже не спрашивали. Она почувствовала укол вины: им помогали безвозмездно, а они даже не удосужились представиться.
– Меня зовут Лиара. А моего друга – Нэйтан. Можете обращаться к нам Лиа и Нэй. И я, пожалуй, подожду его.
– Мы рады познакомится с тобой, Лиа, – с неприкрытой радостью ответила Дакота.
Они с Айлеем работали в собственной аптекарской лавке, оба отлично разбирались в травах и могли сделать лекарственные настойки от многих недугов. Фармацевтикой они не занимались, их лекарства слабо соотносились с научной медициной, а потому многим их деятельность могла показаться подозрительной. Но и Айлей, и Дакота происходили из знатных семей, люди воспринимали их лавку как причуду богатеньких. В Рахту о них ходили разные слухи, но все звучали безобидно.
Королевскую армию они не интересовали, как и патрульных и полицейских. Некоторые поговаривали, что они занимаются «чем-то незаконным», но доказательств ни у кого не было, к тому же Айлей и Дакота помогали всем без исключения, если могли. Их семьи не нуждались в деньгах, и они не старались построить крупный прибыльный бизнес. Им нравилось помогать тем, кому нужна была помощь. К тому же какое-то финансирование они получали от принца Яниса.
Нэйтан спустился к ним чуть больше чем через час, сонный и растрепанный. Дакота попросила служанок приготовить завтрак. Лиара заверила, что позавтракать они могут и на кухне без чужой помощи, но Дакота и Салли наперебой стали возражать: и речи не могло идти, чтобы их гости сами о себе заботились!
После завтрака Лиара вернулась и стала помогать рассортировывать травы по баночкам и расклеивать этикетки.
– Дакота, Айлей, – осторожно заговорила Лиара.
Оба вскинули головы и внимательно посмотрели на нее.
– Я бы хотела попросить вас. Знаю, вы и так многое для нас сделали, хотя не были обязаны. И я искренне благодарна вам! Если бы не вы, не знаю, что стало бы с нами…
– Лиа, – ласково прервала ее Дакота. От ее доброты в голосе у Лиары снова заболело сердце. – Что такое?
– Я бы хотела на один день съездить в Атрис и попрощаться с нашей воспитательницей из детского дома. Она заменила нам семью, я не могу бросить ее!
Нэйтан, наклеивающий этикетку на банку, аккуратно поставил ее на стол, а потом развернулся к Лиаре.
– Ты с ума сошла? Это безумие, Лиа! – воскликнул Нэйтан.
Если бы у него в руках оставалась банка, он бы ее кинул в стену.
Айлей и Дакота молчали, и в этом молчании чувствовалось то, что говорил Нэйтан. Он ругался, злился и нервничал сильнее обычного – сам бы с радостью проведал Фрайду, но гнал эти мысли прочь, потому что жизнь Лиары и его собственная все же были важнее.
– Мы не можем себе это позволить, дурная твоя голова! В следующий раз мы можем не успеть сбежать, в следующий раз нам некому будет помогать. Ты хоть понимаешь, как нам сказочно повезло встретить Дакоту и Айлея?
Лиара молча слушала его возмущения, а потом резко отбросила от себя стеклянную баночку. Дакота, стоящая по другую сторону стола, поймала ее.
– Лиа, пойми, мы правда не можем так рисковать. Это очень-очень опасно.
– Знаю, – грустно отозвалась Лиара и плотно сжала губы. – Простите.
Нэйтан вмиг успокоился и коснулся ее плеча. Он бы хотел ее как-то успокоить, но не мог. И очень хорошо понимал это состояние, когда ком в горле был настолько сильным, что не оставалось сил даже вздохнуть. Лиара всхлипнула и быстро утерла выступившие слезы. Она правда знала и понимала, что они не могут так поступить, но внутри все перекручивалось от осознания, что она больше никогда не увидит женщину, заменившую ей родителей.
Никогда – самое страшное слово. Оно тонкими иглами впивалось в тело и в душу. «Никогда» сдавливало внутренние органы, боль от «никогда» была невыносимой, невыносимее опытов в лаборатории.
– Простите, – повторила Лиара, извиняясь то ли за слезы, то ли за свою просьбу, то ли за саму ситуацию, из которой не было выхода, устроившего бы всех.
Нэйтан погладил ее по плечу, но она отдернулась от него.
– Можно я побуду немного одна?
Лиара не стала дожидаться ответа и направилась к лестнице. Айлей и Дакота переглянулись. Нэйтан заметил, что они часто так делали, когда принимали решения.
Дакота отложила стопку этикеток и последовала за Лиарой. Постучалась в спальню и, услышав короткое «да», зашла в комнату.
Лиара лежала на кровати, закутавшись в одеяло, будто бы мерзла. Дакота присела на край кровати и погладила Лиару по голове.
– Милая, я подумаю, что можно сделать, идет? Может быть, мы найдем способ, кто знает… Отдохни пока, ладно? А как отдохнешь, спускайся к нам.
Лиара всхлипнула еще раз и уткнулась носом в подушку. Мягкие прикосновения Дакоты напоминали воспитательницу Фрайду, а тоска пожирала изнутри. Лиара обняла себя рукой. Дакота наклонилась, легонько поцеловала в макушку, и Лиара протянула к ней пальцы.
Они снова сжали руки друг друга.
– Спасибо, – почти неслышно прошептала Лиара.
Глава 11Первая кровь
Селестина сновала от одной комнаты к другой, пыталась сбить жар у каждого поочередно, успокаивала как могла. Всех била лихорадка. Она сказала, что они должны будут пробыть в ее доме не меньше четырех дней после удаления клейм, а лучше всю неделю. Эверлинг возмущался, но после того, как Селестина впервые отодрала присохшие к ожогу бинты, угомонился: неделя так неделя. Сейчас у него поднялась температура, и она сменила ему холодную мокрую повязку на лбу.
Герсий сидел рядом и наблюдал за Селестиной, не рискуя предложить помощь: его самого бил такой жар еще пару часов назад, и слабость еще не прошла. Он выпил два стакана воды, но все еще очень хотел пить. Несмотря на десять часов сна, отдохнувшим он себя не чувствовал. Усталость давила, двигаться было тяжело.
– Не знал, что после ожогов происходит такое… – хрипло протянул Герсий.
Селестина бросила на него немного укоризненный взгляд.
– А чего ты хотел? Чтобы вы сразу вскочили и побежали к границам Форты? – недовольно буркнула Селестина, но злости в ее голосе он не услышал и слабо, устало улыбнулся в ответ.
– Честно говоря, да, – признался Герсий. – Никто из нас не рассчитывал, что придется потратить еще несколько дней на восстановление.
– На что вы рассчитывали? Ваша магия не делает вас неуязвимыми, вы такие же люди, – отозвалась Селестина и намочила небольшое белое полотенце еще раз, а после развернулась к выходу: нужно было проведать остальных, даже если в комнате Джодеры и Эванжелины дежурила ее помощница.
– Я присмотрю за ним, проверьте остальных, – понял Герсий.
Селестина нахмурилась.
– Как же, оставишь тут тебя одного.
Но тем не менее она встала с кровати, взяла поднос с лекарствами, несколькими тюбиками мази и бинтами и направилась к выходу. Остановившись перед дверью, сказала:
– Только в обморок не рухни.
Она пыталась шутить с ними, вести себя как обычно и не показывать, что до безумия напугана. Ее жизнь никогда не предполагала серьезных ранений и тем более не предполагала, что сама Селестина должна будет латать пятерых беглецов, за которыми гонится вся страна. Самое страшно-болезненное, что с ней случалось, это растяжение на репетиции и срыв голоса. Внутренне она вся тряслась: а вдруг что-то сделала не так, а вдруг полицейские ворвутся в дом раньше, чем они уйдут, а вдруг кто-то узнает, а вдруг кто-то из них не выживет…
Селестина зашла в комнату Эванжелины и Джодеры. Ее помощница, Уна, сидела на краю кровати и гладила Джодеру по волосам. Ту лихорадило, она шептала что-то неразборчивое и нервно сжимала руками простыню.
Эванжелина выглядела потрепанной и чувствовала себя так же плохо. Не имея ни малейшего понятия, откуда нашлись силы резко убрать прилипший к ожогу бинт, она кое-как схватилась за мазь и медленно стала наносить на поврежденный участок. Но, увидев Селестину, Эванжелина без сил откинулась к изголовью кровати и сосредоточилась на дыхании, позволяя Селестине сделать все самой. Лицо у Эванжелины было бледным, а пальцы плохо слушались. Она истекала потом.
– Девочка, ну что же ты, – ласково произнесла Селестина и перехватила ее руку.
Эванжелина благодарно улыбнулась, но Селестине показалось, что в этой улыбке было слишком много мучений. Сердце сжалось. Никто из них не заслужил этой боли.
– Ты что, сама сняла повязку? – настороженно спросила Селестина, но ответа дожидаться не стала: все и так было понятно.
Ожог выглядел жутко, или это Селестина ни разу не видела ничего подобного, но ее вдруг резко затошнило. Темно-бордовый, почти черный, воспаленный участок выглядел противоестественно на белой гладкой коже. Рана мокла, и Селестина аккуратно вытерла продезинфицированной повязкой влагу, чувствуя под пальцами болезненный жар. Приступы дурноты периодически накатывали за прошедшие два дня, и она ничего не могла с ними поделать. Пару раз ее рвало, но она быстро взяла себя в руки: эти дети – а для нее они были именно детьми – не должны так страдать. И ее задача – помочь выздоровлению настолько, насколько возможно.
Сделать она, конечно, могла не так много. Медленно, чтобы не причинить Эванжелине больше боли, Селестина начала перевязывать плечо. Эванжелина уже сама успела нанести лекарство, и Селестина удивилас