— Я в вашем распоряжении. — Стандартный ответ Рощина на любую просьбу Лизы, высказанную вслух или нет.
— Видите ли, Вадим, я получила приглашение короля Нидерландов Морица Нассау посетить сентябрьский бал в его дворце в Амстердаме. Не хотите составить мне компанию?
— Ну, что вам сказать, Лиза, — усмехнулся в ответ полковник. — Меня впервые приглашает на бал женщина. Тем более такая женщина, как вы. Разумеется, я в вашем распоряжении. Но на этот раз еще и с удовольствием и надеждой.
— Надейтесь! — пожала плечами Лиза. — И собирайтесь! Мы летим в город. Вас следует одеть подобающим образом, ведь так?
— Ну, раз вы настаиваете…
— Да, Вадим, я настаиваю!
На том и порешили.
Фрак Рощину подошел. Сидел на полковнике отлично, смотрелся еще лучше.
«Надо же! Кто бы мог подумать!»
Впрочем, Лиза лукавила и сама знала, что плутует, наводя тень на ясный день. Ведь знала заранее — ну, как минимум догадывалась, — что хорошо сшитый фрак будет сидеть на высоком спортивного сложения мужчине так, словно тот в нем родился и вырос.
— Вы хорошо смотритесь! — сказала она полковнику, и это было искреннее признание. Слова от души. Констатация несомненного факта. Потому что фрак Рощину очевидным образом шел — во всяком случае, ни в чем не уступая гвардейскому парадному мундиру. И да, темно-синяя лента «Себерского военного ордена», «Варяжский крест», свисающий из-под белого галстука-бабочки, и орденские планки в три ряда на левой стороне груди оказались не просто уместны, они, на самом деле, и формировали образ мужчины, с которым Лиза собралась в гости к королю Нидерландов.
«Надеть и мне, что ли, ленту и ордена?» — Но, разумеется, и эта идея была от лукавого. Ничего подобного она делать не собиралась.
— Вы хорошо смотритесь, — сказала она, прогулявшись взглядом по статной фигуре полковника.
— Я польщен, Лиза, — едва ли не смутился Рощин, — но делать комплименты моя привилегия.
— Серьезно? — усмехнулась Лиза. — Что ж, да будет так! Я слушаю.
— Вы прекрасны!
— Не говорите глупостей! — поморщилась Лиза, которая любила комплименты, но терпеть не могла примитивную лесть. — Это не про меня!
— Это ваше мнение, — возразил полковник. — Мое мнение иное, и отказываться от своих слов я не намерен! Вы прекрасны!
— Серьезно? — Лиза повернулась лицом к зеркалу и чуть прищурилась, оценивая себя и свой наряд.
Что ни говори, а наряд не просто красит женщину, он ее порой создает.
«Из ничего!»
— Приступайте к описанию! — потребовала она у полковника.
— Что, простите?! — смутился Рощин.
— Я хочу услышать подробности о своей неслыханной красоте!
— Серьезно?
— Да.
Не то чтобы она сомневалась. Вовсе нет! Сейчас у Лизы как раз был период «самодовольства». Ей было просто интересно, что скажет о ней Вадим.
— Хорошо, — усмехнулся Рощин. — Как скажете, капитан. Итак…
Он подошел ближе и, встав позади Лизы, посмотрел поверх ее плеча на отражение в зеркале.
«Вот и еще одно очевидное достоинство Рощина как кавалера!»
В Лизе было пять футов десять дюймов роста, то есть где-то под метр восемьдесят. Точнее, метр семьдесят семь или восемь, к чему следовало прибавить десятисантиметровые каблуки. Поди взгляни такой дылде через плечо! Но Рощин мог. Он и сам был под два метра. И что характерно, без каблуков.
— Итак… Начнем с очевидного, — тень улыбки скользнула по его губам, но полковник иронией злоупотреблять не стал. — Вы, Лиза, женщина высокая и стройная. Вам практически не нужны все эти портновские ухищрения. Плечи в форме пагоды? Гвардейские плечи Скиапарелли? Зачем, если у вас, Лиза, плечи и так в достаточной мере широки…
— Имеете в виду… — начала было заводиться Лиза.
— Не имею! — остановил ее полковник. — У вас тонкие изящные плечи, их ширина ни в коем случае вас не портит, напротив, она соответствует моде.
— Слушайте, Вадим, вы начинаете меня пугать! — чуть повернула к нему голову Лиза. — Гвардейский пластун, и вдруг такие познания в женской моде!
— Ну, что же вы так! — притворно оскорбился Рощин. — Ежели я полковник, так сразу Скалозуб?
— А разве нет? — поддела его Лиза.
— Нет! — твердо ответил он. — Вы просто не слышали еще, как я исполняю Третий концерт Рахманинова…
— Это который ре-минор?
— Так точно, Елизавета Аркадиевна, ре-минор. А стихи полковника Гумилева я могу читать ночь напролет. Все шесть авторских сборников.
— Вообще-то ночью с дамой… Ведь вы, Вадим Николаевич, имели в виду даму, не так ли?
— Не волнуйтесь, Лиза, я могу не только читать стихи, — улыбнулся несколько смущенный ее репликой Рощин. — Временами я могу прерываться…
— Вас поняла, — кивнула Лиза, смущенная его смущением, — выхожу из боя! Продолжайте, Вадим! Я вся внимание!
— Что ж… — не заставил себя уговаривать полковник, — с плечами мы разобрались. Переходим к фигуре…
— С ней что-то не так? — подняла бровь Лиза. Разговор начинал ее волновать почти как прелюдия.
— С ней все просто замечательно! Атлас… Ведь платье у вас из шелкового атласа?
— Так точно!
— Я так и подумал, — кивнул Рощин. — Атлас отлично облегает тело, особенно если это тело не носит нижнего белья.
— Я… — опешила Лиза, никак не ожидавшая такого оборота. — Вы…
— Полагаете меня бестактным?
— Но говорить с дамой о нижнем белье!
— Я лишь хотел сказать, Лиза, что у вас, насколько я могу видеть, узкие бедра, тонкая талия, длинные ноги и красивая упругая грудь.
— Черт возьми, полковник! Вы забываетесь! — Лиза чувствовала, как краска заливает лицо.
Но, если честно, Рощин был прав: белья она не надела. Длинное облегающее платье из лилового атласа, расширявшееся только ниже колен, подчеркивало линию бедер, закрывало грудь, но зато открывало плечи и спину. Ни бюстгальтеру, ни панталонам при такой открытости места не было. Этому Лиза научилась еще в позапрошлом году на бале во дворце князя Ижорского. Не сама, разумеется, а с подачи Нади, но все-таки научилась.
— Извините, Лиза, но как иначе я могу описать вашу внешность?
— Как-нибудь…
— Как? — настаивал Рощин.
— Ну, ладно, не знаю! — сдалась Лиза. — И давайте, закончим, что ли эту игру! А то она нас далеко заведет!
— Я не против!
— Я знаю, но мы, кажется, договорились, разве нет?
— Договорились, — подтвердил Рощин.
— Тогда вызывайте извозчика, Вадим, и поехали!
От стоянки «Звезды Севера» в Роттердаме до королевского дворца в Амстердаме, в принципе, недалеко. Но лететь в геликоптере, надев туфли на высоком каблуке и длинное — до пят — бальное платье, не лучшая затея. Поэтому сняли люкс в гостинице неподалеку от дворца. Ночевать предполагали тут же, но, разумеется, в двух отдельных, хотя и смежных комнатах.
— А кстати, — спросил Вадим, когда, набросив на плечи плащ, Лиза направилась к выходу, — зачем вам понадобились эти странные рукава? Разве перчаток недостаточно?
Рукава у Лизы и в самом деле были оригинальные, но рисунка платья не портили. Они начинались чуть ниже плеч, соединяясь с платьем снизу — под мышками, — и продолжались до середины ладоней, заканчиваясь петлей под большой палец.
— Ну, что вам сказать, Вадим, — вздохнула Лиза. — У меня вся левая рука в шрамах… и далее везде. Зачем же я стану пугать такими ужасами этих милых идиотов?
Первым к ним подошел посол Себерии в королевстве Нидерланды Александр фон Засс. Постоял рядом с Лизой и Вадимом минуту или две, поулыбался «рассеянно», рассказал анекдот, представил их нескольким себерцам и пруссакам, но так и не коснулся в разговоре ни одной темы, потенциально опасной в политическом плане. Ну, что тут скажешь? Дипломат, и этим все сказано.
Себерцы, которым фон Засс представил Лизу, все сплошь оказались старенькими старичками. Разной степени дряхлости старики и старушки, носившие тем не менее более чем известные в Себерии имена. Как и следовало ожидать, общих тем для разговора у них с Лизой и Рощиным не нашлось ни одной. Разве что объяснили им, с какой стати окрысились на Лизу две молодые красивые женщины, вокруг которых буквально вились, как мухи над пирожным с кремом, штатные европейские ловеласы.
— Это Ганна Сагайдачная, жена графа Тадея, — объяснил посадник Борецкий, — и ее сестра княгиня Леся Драгоманова. Киевлянки, сами понимаете.
Лиза понимала. Удивляло другое — откуда все эти люди знают, кто она такая? Однако же факт — знали. Подходили или кивали издали, смотрели зло или с интересом, порой улыбались. Случилось даже два комических эпизода, приятных — в хорошем смысле — и, можно сказать, элегантных в своей нетривиальности.
В какой-то момент — Лиза и Рощин рассматривали полотна небедной королевской коллекции — к ним приблизилась весьма примечательная пара. Немолодой господин — невысокий, кряжистый, с голой головой и вислыми седыми усами — и очаровательная юная дева, высокая, стройная, голубоглазая и, разумеется, блондинка. Пепельная блондинка в нерядовых бриллиантах.
«Не дочь, — поняла Лиза. — Но и не любовница. Законная супруга».
— Капитан, — чуть склонил в приветствии голову мужчина, — полковник! Разрешите представиться, Марьян Гадомский, я командовал Виндавской зоной ПВО…
«Да уж! Удивил так удивил!»
По-русски поляк говорил чисто, практически без акцента. Вел себя сдержанно, но, судя по всему, исключительно по причинам этикета, а не из-за того, что враги.
— Моя супруга Мария, — представил он чудное создание.
«И мать моих детей! — сыронизировала мысленно Лиза. — Боюсь, однако, пан Гадомский, что дети если и будут, то очевидным образом не ваши».
— Рада знакомству! — строить из себя буку было бы ниже ее достоинства, так что Лиза поляку даже улыбнулась.
— Весьма плотная оборона, — непринужденно заметила она, принимая предложенную Рощиным папиросу. — Эффективный огонь. Помнится, вы сумели произвести на меня неизгладимое впечатление.